РОКОВАЯ «ОШИБКА» БРИТАНСКОГО ЗОРГЕ

На календаре все еще было отмечено 29 января 1949 года. Отмечено галочкой простым карандашом, и никто не мог бы догадаться, что именно она означает. А означала она ночь Оправдания! Хотя бы в глазах сына. Ратленд погасил настольную лампу — и галочка исчезла… Он прислушался. В темноте его слух всегда обострялся, об этом эффекте он знал еще со времен разведки. Вот и сейчас надеялся услышать осторожные (на улице как-никак сумерки) и торопливые шаги старшего сына, бредущего по тайной тропинке, которую он ему во всех подробностях указал в письме... Но нет, ничего не слышно! В волнении Ратленд бесшумно приподнял оконную раму. И в комнату сразу ворвались звуки оживающей предновогодней ночи… А эта морозная свежесть — как очищение. Какая благодать! Ратленд понял — впереди у него счастливейший момент жизни!
…Счастлив он был и в Штатах. Там его «прикрытием» являлась настоящая семья, которую он обожал. В Лос-Анджелесе, где обосновался, ему не составило труда завязать кучу знакомств в местных прояпонских кругах. А затем и среди японцев. Впрочем, здесь нет ничего удивительного: европеец, который столько лет провел в Японии, вполне понятно, мог сохранить к ней симпатии и к тому же хотел освежить знание языка. Среди нового окружения нашлись и интересовавшие Ратленда лица. Что же касается его «денежных затруднений», делающих его удобным объектом для вербовки, их причина на поверхности. В буквальном смысле: отдельный особняк с садом и плавательным бассейном, который англичанин приобрел в Беверли-Хиллз, где тогда и сейчас, в XXI веке, живут одни «звезды»; дети, учащиеся в лучших закрытых пансионах; слишком симпатичные и аристократичные любовницы, а также нередкие кутежи в дорогих ресторанах… В общем, англичанин-спец привык жить как аристократ!
Так Ратленд развил бурную деятельность в качестве двойного агента японской и американской морских разведок. Ему покровительствовал (естественно, ни о чем не догадываясь) начальник военно-морского округа Сан-Диего капитан 1-го ранга Захариас. И опять параллели с Рихардом Зорге, который был личным другом посла Германии в Японии и именно от него услышал страшную дату — 22 июня 1941-го.
С прибытием в Штаты английского резидента Стефенсона Фредерик Ратленд был передан в его оперативное подчинение. Связь эта была так тщательно законспирирована, а разведчик вел свою трудную игру настолько умело, что даже собственные агенты МИ-5 в Лос-Анджелесе, осуществлявшие контрразведывательные функции, доносили о «подозрительном англичанине, который поддерживает сомнительные знакомства и живет явно не по средствам».
И вот этот-то «сомнительный англичанин» в течение двух лет до начала войны с Японией настойчиво предупреждал «Интеллиндженс сервис» о неминуемом нападении японцев на английские военно-морские базы на Дальнем Востоке. В своих донесениях он подчеркивал, что они будут, прежде всего, стремиться вывести из строя линкоры и крейсеры с помощью массированных ударов авиации.
У Ротленда просто не укладывалось в голове, как можно быть настолько слепым, чтобы не понимать очевидного. Однако ни Стефенсон, ни Лондон не обращали внимания на его предупреждения. Напротив, британское адмиралтейство направило только что отремонтированный в Штатах линкор «Рипалс» в Сингапур, где уже находился линкор «Принс оф Уэлс», но не было надежного авиационного прикрытия.
Отчаявшись убедить Стефенсона, а через него и руководство «Интеллиндженс сервис» в реальности угрозы, нависшей над английским флотом, и чувствуя приближение рокового дня, Ратленд решается на крайнюю меру. В конце ноября 1941 года он вылетает в Монреаль, где всеми правдами и неправдами устраивается на перегоняемый в Англию бомбардировщик. В первых числах декабря уже в Лондоне он добивается аудиенции на высшем уровне и… сталкивается с вежливым пренебрежением. Ему было заявлено буквально следующее: «Вы не можете сообщить нам ничего нового, чего бы мы не знали. Всего хорошего!».
В 7 часов 30 минут 7 декабря 1941 года японское ударное соединение в составе двух линкоров, трех крейсеров, девяти эсминцев и шести авианосцев, имевших на борту 360 самолетов, подошло к американской базе Пёрл-Харбор. Через два часа в результате массированного налета японских бомбардировщиков четыре американских линкора пошли на дно, а четыре были надолго выведены из строя. Одновременно японские сухопутные войска высадились в Малайе и начали быстро продвигаться к Сингапуру. Ввиду отсутствия указаний из Лондона командующий британским Дальневосточным флотом адмирал Том Филлипс решил действовать на свой страх и риск. 8 декабря в 17.30 оба линкора «Рипалс» и «Принс оф Уэлс», а также миноносцы, именовавшиеся в целях секретности «отряд Z», вышли из Сингапура и взяли курс на север с целью отражения десанта.
Однако прежде, чем корабли подошли к району боевых действий, они были перехвачены 1-й японской воздушной эскадрой. Пока бомбардировщики сбрасывали на корабли свои бомбы, торпедоносцы атаковали с небольшой высоты. Первое попадание получил «Рипалс». Оно уничтожило катапульту для запуска самолета-наблюдателя. Почти одновременно на палубе разорвались еще три бомбы, и тотчас к небу взметнулись облака черного дыма. В тот самый момент, когда на «Рипалсе» раздался сигнал «Пожар на борту!», три торпеды попали в «Принс оф Уэлс». Было разбито рулевое управление и оба левых гребных винта, а в борту зияла огромная пробоина. В течение нескольких секунд огромные линкоры превратились в груды металла. Наполненные водой и пламенем… Как и предсказывал Ратленд, японская авиация одержала верх. И над англичанами, и над американцами. Лишившись морского прикрытия всего через два месяца, Сингапур, подобно перезревшему плоду, пал к ногам самураев.
Как же оценило британское руководство прозорливость своего агента? Может, наградило Ратленда или хотя бы наказало виновных в преступной глухоте? Ведь кто-то же должен был отвечать за трагедию флота! Этим козлом отпущения оказался майор авиации, кавалер нескольких орденов, супершпион британской секретной службы Фредерик Дж. Ратленд. Он ускользнул от японцев и американцев, а от англичан не сумел! 18 декабря 1941 г. Ратленд был арестован по подозрению в шпионаже… в пользу японцев! Нет, его не судили. На процессе, даже закрытом, он мог рассказать такое… Его просто отправили в концлагерь для «подозрительных лиц» на острове Мэн. Без суда и следствия, как и еще 200 тысяч японцев с американским паспортом в кармане, но только не на английской, а на американской территории, которых Рузвельт отправил за колючую проволоку сразу, как только получил от конгресса разрешение на войну. Против Японии, что уже громила американские базы в Тихом океане. Ратленд просидел в лагере до сентября 1943-го. Его выпустили, потому что он молчал. Известно: даже на пятачке суши, забитом тысячами лиц, таких же, как и он, «пораженных в правах», он не выдал секретов секретной службы… Или кого-то повыше?
Так в чем же причина поразительной близорукости и глухоты английской разведки, которая столь дорого обошлась британскому флоту? Причина не в разведке: профессионалы не могли не понимать, что Ратленд говорит правду. Причина в другом человеке — тогдашнем первом морском лорде адмиралтейства, а затем премьер-министре Черчилле. Он утверждал, что само присутствие в Сингапуре линкоров «Рипалс» и «Принс оф Уэлс» гарантирует от нападения японцев. С другой стороны, по свидетельству компетентных очевидцев, в начале войны Черчилль стремился получать от разведки не столько истинные сведения, «сколько информацию для оглашения и завоевания популярности». Думаю, «компетентные свидетели» были вполне честны, однако не понимали истинной подоплеки. Черчилль «не верил», а значит, скрывал донесения Ратленда только потому, что ему нужно было втянуть Рузвельта в войну против оси! Ведь до декабря 41-го единственным его союзником против Гитлера был Советский Союз. И поэтому, скрыв информацию и подставив под удар не только свои два линкора, но и всю американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе, Черчилль ставил Штаты перед неизбежностью официально оформить свое участие в войне. И чем точнее была информация Ратленда, тем смелей и настойчивей «молчал» премьер-министр! А когда фокус удался, неудобного свидетеля пришлось убрать… Правда, не совсем.
Впрочем, и это еще не все! Есть свидетельства весьма правдоподобной версии: мол, Рузвельт и сам играл в подобную «молчанку», только со своими разведчиками. Американские мастера плаща и кинжала сумели «откатать» каретку шифровальной машинки в японском посольстве. И о том, что японский посол имеет указание из Токио вручить ноту об объявлении войны после «кровавого воскресенья Пёрл-Харбора», когда американские корабли уже будут догорать, то есть утром в понедельник, в Белом доме знали еще в субботу. Почему же Рузвельт тоже ничего не предпринял для спасения своих моряков? Дело в том, что его противники по предвыборной кампании пугали американцев именно тем, что он вовлечет Америку в войну. Его так и называли — «Рузвельт-война», потому пришлось, дабы переизбраться, обещать, что он никогда не станет просить у конгресса билль о войне! Так что не случись у Америки психологического шока от трагедии Пёрл-Харбора, Рузвельту просто пришлось бы выполнять свое обещание. И оказаться за бортом мировой политики в самый ответственный момент!
Получается, что бедный, оболганный Ратленд, молчавший ради семьи и сыновей ровно до 29 января 1949 г., своим письмом к старшему сыну, лондонскому дантисту, мог затронуть сокровенные тайны не только Черчилля, но и Рузвельта. Каждого по отдельности. А, возможно, и их обоюдного сговора…
Младший Ратленд, срочно прибывший на ферму и обрадовавшийся возможности примириться с отцом, там его не нашел. Отца уже не было в живых. Значит, и разговора между ними не могло состояться. Как было записано в полицейском протоколе, некто Фредерик Ратленд 29 января 1949 года «покончил жизнь самоубийством», отравившись газом в номере третьеразрядной гостиницы в Лондоне!

Вадим ЕЛФИМОВ