Аня Седокова: «Муж вернулся к той, которая ему дороже» (+ подборка фото)

Певица Аня Седокова рассказала, почему в стриптиз-клубе ее принимали за артистку юмористического жанра, кто сделал солисток «ВИА Гры» красавицами и как дважды расставалась с белорусским футболистом Валентином Белькевичем.– ...Есть несколько событий в жизни, которые я могу назвать вехами: рождение дочки, встреча с моим любимым Максимом, предшествующее этой встрече замужество, то, что я стала певицей и написала книгу... Но самая первая веха, точка отсчета — день, когда от нас с мамой ушел отец. Это событие кардинальным образом изменило всю мою жизнь.

Будь отец с нами, я наверняка не совершила бы множества поступков, которые очень больно мне отозвались. Я мерила бы мужчин совсем другой меркой и не относилась бы к ним с таким недоверием.

Очень долго я была абсолютно категоричной в отношениях с противоположным полом. Стоило уличить человека даже в самой маленькой неправде — и я уже вычеркивала его из своей жизни. Потому что заранее подозревала, что так и будет. Заранее не верила.

Так произошло и с моим бывшим мужем Валиком Белькевичем. Я не давала шанса оправдаться. С детства у меня в голове сидело: все мужчины лгут, все мужчины уходят... Я ожидала от них только худшего. А, как известно, мысли имеют свойство материализоваться.

Мой бывший муж часто где-то задерживался. И я, вместо того чтобы сказать себе — он занят, у него дела, накручивала себя, представляя, что он с другой женщиной. Сама себе все и напророчила...

— Сколько вам было лет, когда ушел отец?

— Три года. При этом мама и папа, когда познакомились, обожали друг друга.

Наша семья и в Киеве-то оказалась потому, что родители влюбились и сбежали из родного Томска. Когда они решили быть вместе, в их семьях началось противостояние, совсем как у Монтекки и Капулетти.

Мамины родители, дедушка — фотограф, бабушка — врач-рентгенолог, жили, можно сказать, скудно. А у папы, напротив, семья была очень состоятельная. Бабушка и дедушка по папиной линии — профессора. Они категорически воспротивились будущему браку сына.

И тогда папа и мама решили сбежать за тридевять земель, в Киев. Туда из Томска шесть часов лету...

У родителей была очень большая любовь. Но по прошествии семи лет и рождения двоих детей — брата и меня — большая любовь превратилась в большую ненависть...

Развод мамы и отца был просто ужасным. Они закрывали двери друг перед другом. И открывали их только с милицией... Папа отказался платить алименты, и мама подала на него в суд...

Очень странное ощущение: точно знаешь, что у тебя есть отец, и в то же время его нет — он как будто растворился в воздухе и не давал о себе знать двадцать лет. Почему он не предпринимал никаких попыток к общению, у меня не укладывается в голове до сих пор.

Он проявился, когда я забеременела. Спустя два десятка лет по электронной почте получаю от него письмо: «Хотелось бы знать, когда родится мой внук». Две коротенькие строчки. Ни «прости», ни «как дела?».

Еще через какое-то время он прислал мне приглашение в «Одноклассниках»: «Давай дружить!» Но ради мамы я не пошла ему навстречу. Мне показалось это предательством по отношению к ней.

Моя мама — учительница английского языка и музыки. Она уходила из дома рано утром и возвращалась поздно вечером. Пахала как лошадь, чтобы обеспечить нас с братом.

Помню, после каких-то застолий мама приносила домой несъеденные бутерброды. И

тогда в нашем доме был праздник.

Однажды она где-то раздобыла красную икру. Это был совершенно недоступный для нас деликатес. Мама сказала мне: «Ешь». Но я посмотрела на эту икру, и в горле встал ком. Я замотала головой. «Ешь немедленно, тебе говорят, или выпьешь стакан касторки!..»

Но я уперлась насмерть. В результате выпила стакан касторки...

— Аня, в юности у вас были какие-то романы?

— У меня совершенно отсутствует подростковый период первых свиданий, увлечений и романов, потому что в четырнадцать лет я четко поняла: надо работать, иначе мама (она к тому времени уже просто не могла трудиться так же много, как раньше) и брат не выживут. Все мои мысли были направлены на то, как помочь семье.

Даже поступив в институт, я не ходила на посиделки, которые устраивались в группе, — все время работала. Возможно, я вошла во взрослый мир неподготовленной именно потому, что у меня не было романов в юности.

— Вы очень яркая девушка. Неужели на вас не обращали внимания?

— Я была абсолютно неяркая. Подростком не представляла никакого интереса для мужчин. Мне никогда не присылали любовных записок, на танцах меня не приглашали...

Я долго ходила с двумя косичками. Да еще ко всему прочему была отличницей, «училкиной дочкой». Во мне не было ничего, что могло зацепить мальчишек.

Та привлекательность, которая есть сейчас, — это абсолютная наработка. Я от начала и до конца сделала себя сама.

Мой портрет в юности — это кудряшки и огромные глаза. Такой искренний наив. Наверное, благодаря ему меня и взяли в модельное агентство. Это была моя первая работа, не считая заработков в ансамбле, с которым я объездила всю Украину. Но там платили гроши.

Все модели были высокими, я со своим ростом 170 сантиметров оказалась самой маленькой. К тому же все девочки как одна худышки, у них ребра торчали, я на их фоне выглядела полненькой. Меня спасали только длинные кудрявые волосы и то, что меня любит камера.

Мне повезло работать с лучшими фотографами. Однажды меня в числе других девяти моделей пригласили на дефиле в ЦУМ. Мы показывали трикотаж. За этот показ я получила целых сто гривен! Огромные, нереальные деньги для меня по тем временам.

Но в агентстве я продержалась недолго. Как-то пришла на кастинг и увидела, что заказчики совершенно беззастенчиво и недвусмысленно меня рассматривают. Стало очень стыдно и неловко. Я вдруг почувствовала себя куском мяса.

После этого из агентства я ушла. Это все равно рано или поздно произошло бы. Я никогда не питала иллюзий по поводу своей внешности — вокруг было много гораздо более красивых девочек.

Потом я решила поступать в институт. Рассматривались два варианта: университет культуры и театральный.

Решила попытать счастья в театральном. Помню, к документам приложила модный журнал, в котором были мои снимки с разными прическами. Фотографии очень эффектные, и я подумала, что это может помочь. Но, как потом выяснилось, именно они сыграли не последнюю роль в том, что в театральный меня не приняли.

Перед экзаменами я волновалась ужасно. Будущая актриса должна хорошо выглядеть, а мне было решительно нечего надеть. Но выкрутилась: у подружки взяла старую юбку, нашла какую-то кофточку и отправилась на прослушивание — читать отрывок из прозы.

Я окончила школу с золотой медалью, поэтому могла сдавать только один экзамен.

И вдруг на прослушивании мне ставят тройку! Это значит, нужно идти на второй экзамен. Там я тоже получила три балла. Это был сильный удар.

Хорошо помню, как шла по коридору и думала: наверное, я ошиблась. Никаких артистических данных у меня нет. Я бездарь. Последним аргументом в пользу моих сомнений стало то, что и на третьем экзамене я тоже получила тройку.

Меня с головой захлестнуло отчаяние. Я столько лет пела, занималась музыкой, выступала, и получается, все зря. Артисткой мне быть не суждено... Я просто возомнила о себе невесть что.

Но, как выяснилось вскоре, экзаменаторы специально провели меня через тройное унижение, чтобы я забрала документы с бюджетного отделения и поступила на платное.

Выяснилось это, когда поинтересовались, кто мои родители. Я сказала, что отец от нас ушел, когда я была маленькой, выросла с мамой, она простая учительница. Педагоги тогда очень удивились — они видели мои фото в журнале и решили, что я из богатеньких Буратино.

Комиссия обманулась на мой счет. А когда экзаменаторы поняли, что деньги содрать не получится, тут же потеряли ко мне всякий интерес.

И я пошла в университет культуры. В тот день, когда отправилась подавать документы, с неба лились настоящие потоки. Дождь был такой, что я даже под зонтом тут же промокла насквозь. Но в университет все-таки добралась.

Меня с порога огорошили: «Что же вы так поздно? Прием уже закончен». И тут меня прорвало. Я не могла потерять целый год! Мне обязательно надо как можно скорее получить профессию! Ведь человеку с дипломом платят гораздо больше, а я должна заботиться о бабуле, маме и брате...

Я так упрашивала заведующую приемной комиссией, что она в конце концов сжалилась. На этот раз я поступила.

Как только начался семестр, я нашла работу: один приятель сказал, что есть вакансия ведущей в ночном клубе. Клуб располагался достаточно далеко от центра города, добираться надо было на перекладных. Но это меня не смущало: не важно, что потрачу час на дорогу, главное — у меня будет работа!

В клубе сказали: «Вы нам подходите. Будете вести «Мужской день». Что такое «Мужской день», я понятия не имела. Главное — пообещали платить двадцать пять долларов за ночь! Я тут же представила, сколько всего можно купить домой, и у меня просто дух захватило.

— Как вам работалось в ночном клубе?

— Роль у меня там была презабавная. Руководство доверило мне вести «Мужской день», наверное, для того, чтобы я работала на контрасте со стриптизерами. Публике очень нравилось, когда появлялась девчонка с кудряшками и звонким голосом объявляла: «А сейчас встречайте! На эту сцену выходит развратник Эммануил!» Или: «Прошу внимания! Великий Викинг!» Некоторые в зале просто умирали со смеху — думали, я начинающая артистка юмористического жанра...

Домой приходилось возвращаться в четыре утра. Сейчас, когда вспоминаю то время, не верится, что мне удалось выйти целой и невредимой из всех передряг. В клубе собирался такой отвязный народ, но меня никто не обижал. Наверное, мой ангел-хранитель очень сильный.

Впрочем, забот я ему доставляла предостаточно. Представьте только: молоденькая девчонка ночью вызывает такси и просит отвезти ее в другой конец города. Ехать надо сорок минут, а в машине тепло, и тут же начинает клонить в сон.

Помню, каждый раз уговаривала себя: только не засни, только не засни. Я ужасно боялась, что задремлю, и водитель отвезет меня черт знает куда. Таращила глаза из последних сил...

Но однажды мой ангел-хранитель все-таки на мгновение отвлекся, и я едва не потеряла почву под ногами. Дело было в университете. Ко мне подошел один из профессоров. Отвратительный тип, из тех, что любят руки распускать. Меня сначала сковал ужас... а потом я вырвалась и убежала.

Помню, примчалась домой, забралась в душ и долго стояла под струями воды, стараясь смыть воспоминания о том, что произошло. У меня не было ни отца, ни парня, который мог бы заступиться. Я всю жизнь была одна, сама за себя. А такие скоты, как этот профессор, видимо, прекрасно чувствуют, когда человек одинок и беззащитен. Думаю, он поизмывался над многими девушками в нашем университете. Не всем, как мне, удавалось убежать.

В ночном клубе я проработала недолго — ушла ведущей на музыкальный канал. А вскоре уже другой канал предложил мне стать у руля утреннего шоу.

Утренние программы на телевидении — это каторжный труд. Каждый день приходится вставать в четыре утра, чтобы к пяти успеть на работу. До десяти часов ты должна быть бодрой и жизнерадостной. Но в ту минуту, как заканчивается эфир, кажется, будто кто-то переключает тумблер и внутри тебя — потому что сразу же вырубаешься. Такое ощущение, что не сможешь подняться с кресла.

Мысль одна: лишь бы добраться до кровати. И как только это происходит — отключаешься уже до конца дня.

Солнца я в то время не видела совершенно. Жила исключительно ночью.

Когда закончился мой испытательный срок в программе, меня пригласили к руководству и поинтересовались, сколько я хочу получать. Я собралась с духом и выпалила: «Триста долларов!» В ответ хмыкнули: «Только двести пятьдесят».

Господи, я тогда думала, что стала миллионершей! Правда, с небес на землю меня вернул коллега, с которым мы вместе вели эфир: «А я попросил полторы тысячи. Стану я тут корячиться за три копейки...» — «И что, согласились?!» — «А куда они денутся...»

В тот момент я почувствовала себе законченной, беспросветной дурой...

— Аня, а как вы попали с телевидения на эстраду?

— Совершенно случайно. Но, видимо, внутри я уже была готова к переменам. Научилась правильно держаться, подчеркивать свои достоинства и скрывать недостатки. Без этого в «ВИА Гру» меня никогда не приняли бы…

— Что значит научились?

— Просто однажды я встала перед зеркалом, посмотрела на себя и сказала: «У тебя красивые кудри, милая улыбка и симпатичный подтянутый животик» — никаких других достоинств в своей внешности я не увидела. На тот момент как женщина я еще не сформировалась: ни груди, ни попы не было.

Ну нет и нет. Значит, надо обходиться тем, что есть. Стала распускать волосы, приучила себя чаще улыбаться, носила короткие свитерки и кофточки — это мне шло.

Я тогда ходила на все кастинги. Иногда там собиралось по пятьсот человек. Как-то давным-давно проходила даже кастинг в группу «Hi-Fi». Не прошла...

Помню, купила в магазине нитки, связала себе топик и пошла в нем на очередной кастинг. Голый живот, копна волос и большое желание петь... Продюсеры слушали меня очень внимательно. И — мой мозг отказывался в это верить — отдали мне предпочтение перед всеми другими претендентками!

Я ликовала. Неужели в жизни все-таки случаются истории, похожие на сказки?! Но сказка очень быстро закончилась: как выбрали, так и забыли. Я была еще слишком юной и неопытной, чтобы стать солисткой «ВИА Гры». Мое время еще не пришло.

Попасть в группу удалось только со второй попытки. Я тогда ушла с телевидения и решила напомнить о себе продюсерам группы. Шансов, что меня помнят, было немного. Но попытка — не пытка. И вот тогда, после второй встречи, меня, наконец, взяли в группу.

— На вас обрушилась огромная популярность. Ваше трио называют «золотым» составом «ВИА Гры»...

— Популярность на самом деле была невероятная. Я даже не представляла себе, что такое бывает. Но звездной болезни у меня не случилось. Я переболела ею гораздо раньше — когда снялась в клипе одной молодежной украинской группы.

Видео длилось минуты три, я появлялась в кадре секунды на полторы — проходила на заднем плане у солиста. Но когда ролик запустили в телеэфир, и я увидела тень, проскользнувшую на заднике, в которой узнала себя, у меня просто началось головокружение от успеха! Я была уверена, что теперь меня знает вся страна. Популярность, которую я пережила в «ВИА Гре», не шла ни в какое сравнение с тем первым завораживающим ощущением абсолютного триумфа.

— Многие девчонки стремились вам подражать…

— Тогда неожиданно выяснилось, что меня считают красавицей! Хотя я-то знала, что это не так.

Красавицами мы стали благодаря Константину Меладзе. Он лепил нас, как Пигмалион: подбирал платья, макияж, прически, даже высоту каблуков.

Константину я доверяла беззаветно. Он стал для меня отцом, учителем — всем на свете! Тем большим ударом оказалось то, что он меня забыл сразу после того, как я, забеременев, ушла из группы. Мы были одной семьей — и вдруг я перестала существовать...

Знаете, брак с Валиком дал мне несколько серьезных уроков. Я поняла, для чего бог провел меня через это испытание. Чтобы я родила дочку. Чтобы когда встречу свою половинку, сумела это понять.

Но вот в случае с «ВИА Грой» я так и не разобралась до конца, для чего мне эта боль — огромное разочарование в людях. Свой развод я уже пережила. А вот то, что люди, с которыми мы вместе работали двадцать четыре часа в сутки и столького достигли, как будто ластиком стерли меня из своей жизни, — нет...

— Валентин Белькевич был вашим поклонником?

— Он, конечно, знал, что я певица, но поклонение — это не про него. Он сам был великим спортсменом, на тот момент самым известным футболистом в стране.

Мы полгода периодически сталкивались у общего парикмахера в Киеве, но он даже телефон у меня не попросил. «Привет». — «Пока». Не более того. Потом Валик раздобыл мой телефон у нашего мастера и пригласил меня поиграть в боулинг.

Помню, я пришла в боулинг-клуб, и что-то тогда изменилось в моем сознании. Мы вместе катали шары, как многие другие пары, и я вдруг почувствовала, что и мы тоже пара. Это было такое потрясающее ощущение! У меня ведь до этого не было никаких романов, и неожиданно я встретила человека, который подарил мне это волшебное чувство: будто я живу простой, обычной жизнью.

Тогда мне почему-то казалось, что Валик именно тот человек, рядом с которым я больше никогда не буду плакать. К сожалению, это был только мираж, который очень быстро рассеялся...

Но тогда, в боулинг-клубе, будущее рисовалось мне в розовом свете. Да и Валику, видимо, тоже. Он очень сильно мною увлекся и принял это чувство за настоящую любовь. Как и я приняла свое желание тепла и человеческого участия за что-то неизмеримо большее.

Однажды после гастролей я прилетела в Киев уставшая, измученная, вышла из аэропорта и вдруг увидела Валика. Он поднялся чуть свет, чтобы меня встретить. Это очень тронуло. А когда я узнала Валика получше, поняла, что тогда он совершил ради меня настоящий подвиг — обычно, когда у него нет тренировок, он спит до середины дня. Утром его не в состоянии разбудить даже пожарная сирена.

Между нами очень быстро закрутился роман. Прошло пять месяцев. И на очередном приеме у врача выяснилось, что я беременна.

Я обрадовалась и испугалась одновременно. Что мне делать с ребенком? Как жить дальше? Я выходила из клиники, чувствуя, что земля уходит из-под ног. Позвонила Валику и дрогнувшим голосом говорю: «Знаешь, я беременна».

Повисла пауза. А потом он сказал: «Так это же хорошо. У нас будет ребенок. И ты должна выйти за меня замуж...»

Я знала, до встречи со мной Валик очень дорожил свободой, и то, что он предложил оформить отношения официально, потребовало от него большой решимости. Я почему-то не сомневалась, что он будет хорошим мужем и отцом. Нас очень сближало еще и то, что мы оба выросли в неполных семьях — мама Валика тоже когда-то тяжело рассталась с мужем.

То, что наш малыш может пережить ужас развода родителей, даже в голове не укладывалось! Такого сценария в нашей семье быть не могло точно. Так я думала тогда...

Но если даже мысль о разводе перед свадьбой для меня была недопустима, то Валик оказался настроен гораздо более прагматично. За два дня до похода в загс он принес брачный контракт. Это сильно меня задело, но виду я не подала. Только подружке призналась, что на душе кошки скребут после того, как он показал мне эту бумагу.

Подруга меня поддержала: «Так не должно быть. Не подписывай ничего!» Но я решила иначе. Контракт — всего лишь бумага. А что значит бумага против нашего чувства? Если Валику она важна, я ее подпишу. И подписала...

— У вас была красивая свадьба?

— Красивой она бывает, когда люди долго все продумывают. А у нас такой возможности не было. Мы решили пожениться стремительно.

Валя относился к регистрации прозаически: «Сходим в загс. Распишемся. Потом выпьем с друзьями...» — «Как выпьем с друзьями?! А праздник?»

Я думала, что выхожу замуж один раз и на всю жизнь. Но Вале праздник был не нужен. Он хотел отметить его в какой-то гостинице с казенными интерьерами.

У меня внутри все упало, когда я увидела банкетный зал. И здесь, в этом пыльном бархате и темном дереве, мы должны праздновать начало нашей новой счастливой жизни?

Я нашла белые накидки, накрыла ими все столы и диваны, расставила повсюду живые цветы. Пригласила артистов. Я очень старалась и надеялась, что Валик будет рад тому, как празднично и красиво получилось. Но он воспринял все мои усилия как нечто само собой разумеющееся. Ну захотела — и сделала. Что тут особенного... Так же он относился ко всему, что я делала дома.

Я же решила стать образцовой женой. Поднималась чуть свет, бежала на рынок, чтобы купить самые свежие продукты. А потом возвращалась и сутки проводила на кухне.

Однажды, ожидая мужа, решила приготовить ему печенку и положила ее на три часа вымачивать в молоке. А в то время в Киеве как раз проходило Евровидение. Звонит подруга: «Слушай, есть возможность попасть на концерт, места шикарные, рядом с Ющенко...» Я говорю: «Исключено. Жду Валика. Буду готовить ему ужин».

И вот когда у меня на плите уже все пело и шкварчало, на пороге появился Валик. Бросил свою сумку и сказал: «Тут ребята приехали. Надо с ними переговорить. Ты меня не жди...» И ушел.

А я так и осталась стоять у плиты с этой никому не нужной печенкой.

Когда я стала женой Валика, а не девушкой с обложки, он вдруг резко потерял ко мне интерес. Я превратилась для него в высоту, которую он уже взял, и теперь ему надо двигаться дальше.

Помню, однажды сидим дома и смотрим телевизор. Это был наш обычный досуг.

Если я говорила: «Давай в кино сходим!», Валик воспринимал мое предложение без всякого энтузиазма: «Зачем? У нас дома экран достаточно большой...»

Так вот, мы смотрели телевизор, выступала какая-то очень средняя украинская девчоночья группа. И вдруг я вижу: мой муж как можно ближе придвинулся к экрану. Он смотрел на солисток такими восторженными глазами, какими уже давно не смотрел на меня. Я тогда подумала, что совершила серьезную ошибку, расставшись со сценой и решив посвятить себя семье.

Когда родилась дочка, холодок, который прокрался в наши отношения, усилился. Помню, мы поехали отдыхать с друзьями Валика. Две недели на острове оказались для меня каторгой, потому что муж дни напролет играл с друзьями в карты. А я сидела и ждала его.

В нашей компании была жена еще одного футболиста. И я буквально сжималась от ужаса и негодования, когда видела, как пренебрежительно Валин друг с ней обращается. Она была вроде собачки. Нужна — поманили, прибежала, нет — пошла вон. И девушка все терпела.

Мне вдруг представилось, что через какое-то время подобное будущее ожидает и меня. Стало страшно... Совсем не об этом я мечтала, совсем иной видела свою семью...

Именно тогда поняла: никакая мы не пара. Он — сам по себе. И то, что происходит со мной, его по большому счету не волнует.

Когда мы вернулись домой, я сказала Валику: «Между нами что-то не так. Нам нужна помощь...» Он только отмахнулся: «Что еще не так? Все нормально». — «Нет не нормально. Мы — чужие...»

Становилось все хуже и хуже. Валик все чаще возвращался домой поздно или не возвращался вообще. Моя мама, которая помогала с ребенком и у нас ночевала, несмотря на все происходящее, всегда была на стороне Валика. Когда прозвучало слово «развод», она категорически воспротивилась: «Ты останешься никому не нужной разведенкой с ребенком на руках».

Меня поддержала только бабуля. Когда я сообщила ей, что решила расстаться с мужем, она восприняла это очень спокойно: «Главное, чтобы тебе было хорошо...»

— А в какой момент прозвучало слово «развод»?

— Когда мне стало окончательно понятно, что наш брак превратился в фикцию. Он — не мой мужчина, а я — не его женщина.

У Вали «его женщина» была до меня, во время меня и после меня. Жаль только, что когда я выходила замуж, мне об этом было неизвестно. Он, видимо, очень сильно ее любил, потому что отношения между ними длились долго. Они и сейчас вместе. И я искренне желаю им счастья.

Когда я узнала об этом, просто собрала вещи и ушла. Ушла в никуда. У меня не было ни денег, ни жилья. И брачный контракт, который я подписала до свадьбы, не подразумевал никакой компенсации.

Надо было все начинать с нуля. Кому нужна певица, пусть и вчерашняя звезда, пропавшая со сцены? Теперь были уже другие звезды. Шоу-бизнес не терпит ни малейшей паузы.

Я решила выпустить клип. Деньги, что копила на черный день, вложила в его производство и раскрутку. Но что значит один клип? Капля в море...

Поэтому когда в 2006 году мне предложили участвовать в конкурсе «Пять звезд» в Сочи, я согласилась. Этот конкурс для меня мог стать шансом для возвращения на сцену!

Но в «Пяти звездах» я заняла только восьмое место. Не в последнюю очередь благодаря тому, что Константин Меладзе, сидевший в жюри, совершенно меня не поддержал. Напротив, ставил мне самые низкие баллы. Еще одна загадка, ответа на которую я так и не нашла.

Хорошо помню себя на сцене, когда называли имена победителей. В голове крутилась только одна мысль: «Это провал. Полный провал. После такого поражения на сцене мне делать нечего. Я больше не буду певицей».

И я действительно навсегда ушла бы из профессии — доказывать, что достойна большего, казалось мне глупым. Если меня оценивают так низко, то лучше заняться чем-то другим.

И вдруг ведущий объявляет: «А приз зрительских симпатий достается... Анне Седоковой!» Я услышала свою фамилию, но в первые несколько секунд не понимала смысла сказанного. Я ведь уже все решила... И вдруг будто сама судьба подала знак — еще рано отчаиваться.

После «Пяти звезд» в моей жизни и правда произошли знаковые изменения: меня пригласили на Первый канал вести программу «Новые песни о главном» с Максимом Галкиным. Обо мне вспомнили. Телефон начал звонить не умолкая...

— Аня, а Валентин после вашего расставания появлялся?

— Да, он появился и сделал попытку к примирению, это случилось как раз тогда, когда я решила участвовать в «Пяти звездах».

Валик пришел похудевший, осунувшийся. Настроен он был очень категорично: «У нас ребенок. Давай попробуем еще раз. Вы самые главные в моей жизни».

Родные говорили: «Ты плохая мать, думай о ребенке, а не о себе. Забудь собственные обиды. Никто не будет любить Алю как родную». И хотя все внутри меня кричало: возврата к прошлому не получится, я все же согласилась.

Да согласия моего, собственно, и не требовалось. Когда я уехала на десять дней на конкурс, мама с дочкой переехали к Валику: «Не может же Алина так долго оставаться и без мамы, и без папы…»

У нас вроде бы снова была семья. Однажды я проснулась и подумала: а может, мой внутренний голос меня обманывал и все еще возможно? Может быть, я была не права?

Валик снова заставил меня ему поверить. Но когда он в который уже раз обманул мое доверие... как же это было больно. Во сто крат больнее, чем когда мы расстались впервые.

Муж держался какое-то время, а потом снова вернулся к той, которая была ему дороже нас с дочкой.

Но, знаете, между нами, несмотря ни на что, нет зла. Семьи у нас не получилось. Зато есть замечательная дочка.

Я считаю, что бог свел нас вместе, чтобы мы дали жизнь этой чудесной маленькой девочке. И когда я увидела, как она скучает по Валику, сказала себе: все, что было в прошлом между нами, там и останется. Я не допущу, чтобы моя дочь повторила мою историю. Чтобы она выросла без отца и всегда ощущала внутри пустоту, восполнить которую невозможно.

Одно время Валик был занят и к нам не приезжал. Как-то Аля подошла ко мне и спросила: «Что, папа больше меня не любит?» У меня сердце так и сжалось. Тогда я позвонила Вале сама: «Почему тебя так долго нет? Алина очень скучает по тебе! Приезжай обязательно».

Теперь он навещает дочку так часто, как только может. В любое время... Жизнь Алины, слава богу, складывается совсем по другому сценарию, чем у меня...

Я горжусь, что у нас с бывшим мужем сейчас действительно хорошие отношения. То, что удалось их наладить, для меня гораздо важнее, чем все мои остальные достижения. Это моя самая большая победа...

— А что с планами вернуться на сцену?

— Я заключила контракт со звукозаписывающей компанией, на мой счет строили самые радужные планы. Наобещали золотые горы, а в результате... Мои песни не попадали в ротации на радио. На телевидении не было моих клипов. Продюсерам просто стало не до меня. Они поставили на мне крест.

Но самое обидное, что я оказалась по рукам и ногам связана пятилетним контрактом. Я не имею права ничего делать сама!

Это было очередное жизненное испытание — осознание того, что мои песни мне не принадлежат. Вернее, их не могут слышать люди.

Я поняла, что снова в тупике. Приходила домой, укладывала дочку спать и рыдала в подушку. Потом, как Скарлетт О’Хара, говорила себе: «Хватит. Я подумаю об этом завтра». А завтра снова всходило солнце и надо было жить дальше…

Но из самого, казалось бы, безвыходного положения есть выход. Я поняла это, когда написала книгу — «Искусство соблазнения».

Люди не могут слушать мои альбомы, но они прочтут о том, что меня волнует, чем я хочу поделиться. Я рассказала в книге только о том, что пережила сама. Это одновременно и история моей жизни, и практические советы. Надо мечтать о большом, ярком, о самом нереальном. И разрешить себе быть счастливой. Это волшебство, которое изменило мою жизнь.

Я вдруг осознала, что могу для себя сформулировать, каким должен быть мужчина, которого хочу видеть рядом. По пунктам. Как бы неромантично это ни звучало. Первое — его должна принять моя дочь. Второе — он должен быть умным. Третье — с ним должно быть легко... И еще много всяких пунктов и подпунктиков.

— Вам удалось встретить такого мужчину?

— Удалось. Если бы этого не произошло, вряд ли я имела бы право написать книжку. А так я точно могу сказать: все, о чем пишу, работает!

Максим появился, потому что я очень четко его себе представляла. До мелочей! Он соответствовал всем пунктам из моего списка... Сейчас я счастлива и точно могу сказать: до Максима никого не любила.

Максим появился в моей жизни совершенно случайно. Я обожглась на молоке, так, кажется, говорят, и с тех пор дула на воду. Ни о каких серьезных отношениях не думала. Но с ним сразу было очень легко.

В первую встречу он пригласил меня на каток. А вторая закончилась предложением съездить в горы. Мне не с кем было оставить дочку, и я сказала: «Ничего не получится». «Возьми ее с собой!» — «Дочку с собой?!» — «Ну да. А что?»

И мы поехали в горы втроем. Очень странное ощущение: между нами не было никакого напряжения. Мы дурачились, играли, катались на лыжах. И Аля была такая счастливая! Мало того, я видела, что Максима искренне радует ее присутствие. Моя дочка не была для него чужим ребенком. Она сразу стала нашим.

Когда собрались домой, Аля вдруг спросила у Максима: «А можно я буду называть тебя папой?» Я обомлела. Конечно, папой Максима она называть не будет — у нее есть отец. Но то, что это пришло ей в голову, меня потрясло. Значит, дочка поверила Максиму и приняла его всей душой. И благодаря ей всей душой приняла Максима и я.

...Мама, узнав, что мы с Валентином окончательно расстаемся, произнесла фразу, которая глубоко засела у меня в голове: «Твой ребенок после развода уже никогда не сможет спать с тобой в одной кровати. Потому что там будет спать чужой мужчина...»

Но, знаете, в первый же день, когда Максим остался у нас в доме, моя дочка в три часа ночи притопала в нашу спальню, забралась в кровать и как ни в чем не бывало улеглась между нами. С тех пор она спит с нами каждую ночь. Просто мы одна семья...

Когда-то я об этом мечтала и представляла себе такую картину: мой мужчина, мой ребенок и я — мы вместе! И эта картинка материализовалась. Эта магия. Но магия, которая доступна всем. Об этом я тоже написала в своей книге...

И еще я поняла одну очень важную вещь: когда ты встречаешь своего мужчину, по-настоящему своего, все сразу встает на свои места. Не надо прилагать никаких усилий. Раньше, если у меня происходила размолвка с бывшим мужем, то сразу выстраивался план: я с ним не буду несколько дней разговаривать. И звонить не буду — пусть сам звонит.

С Максимом мне даже в голову такое не приходит. Мы ссоримся и тут же миримся. Я звоню ему, не дожидаясь, пока это сделает он. Потому что верю ему. И знаю: что бы ни произошло между нами, моя вера в него не изменится... Просто он — мой мужчина.