У «польского дела» привычный запах белорусского беспредела

О том суде, который состоялся 15 февраля в Воложине по делу Союза поляков, писали все газеты. Как и о том, как не пустили на суд лидера Объединенной гражданской партии Анатолия Лебедько. И не просто не пустили, а даже составили протокол с вручением повестки в тот же суд, но уже в качестве правонарушителя.

25 марта был вынесен вердикт. О том, как все происходило, рассказывает сам Анатолий Лебедько.

25 марта. Утро. В это время Воложин нетороплив и слегка сонлив. Предмет нашего вынужденного интереса — местный суд. В руках политаптечка оппозиционера: спальник, теплые носки, зубная щетка с пастой, чистая тетрадь с ручкой, рулон туалетной бумаги. В кармане судебная повестка.

Местный суд под одной крышей с РОВД, и к тому же на площади Свободы. Возле массивных зеленых ворот трое стражей в сером. Пост почетной встречи. Разговор сводится к формуле: “Вам — прямо, а остальным — “Кругом марш!”.

Общение тет-а-тет с воложинской Фемидой в мои планы не входило. Дебаты об открытости судов мы выиграли. Прошли прапорщиков, но тут же нарвались на подполковника. Все сначала. Блокпост №2 ретировался только после телефонных консультаций.

Находясь в утробе здания, начинаешь понимать преимущества принципа “два в одном”. Чередующиеся судейские и милицейские кабинеты естественны, как полосы на шкуре зебры. Это составляющие одного конвейера отечественной сборки. В одном помещении штампуют протоколы, в соседнем клепают судебные решения. И тут же, в графских подвалах, — изолятор временного содержания. Все в одном месте. Замкнутый производственный цикл. Человек вошел в здание и исчез дней этак на 15. Странно, что воложинский опыт до сих пор не поднят до уровня всебелорусского почина.

11 утра. В зал входит, нет, скорее величественно вносит свое тело судья Нестеревская. Черная мантия в тон волос Татьяны Сергеевны. Она, как мне показалось, взялась за дело хоть и нервно, но решительно. Последовал грозный запрет даже на шорохи и звуки. Телефон был приравнен к средству посягательства на голос и фотогеничность судьи.

Процесс пошел. Лишь после пятого исправления Татьяна Сергеевна одолела безошибочное произношение фамилии Лебедько. Подумалось: ситуация плохая, но не безнадежная. Процесс споткнулся на процедуре недоверия судье. У Нестеревской мой отвод вызвал искреннее недоумение. Кажется, с подобным она впервые столкнулась в своей судебной практике. Местное народонаселение, надо полагать, привыкло на судей смотреть снизу вверх. Как правило, с полусогнутой позы. Она даже не восприняла отвод на слух и настоятельно потребовала, чтобы мотив был обоснован в письменном виде.

Листаю материалы пухлого дела. И глазам своим не верю. Протокол о задержании отсутствует вообще. Равно как и протокол об изъятии вещей. Получается, что девять часов я удерживался в здании РОВД без надлежащего юридического оформления. Зато в наличии протоколы о правонарушении по двум статьям Кодекса об административной ответственности — ст.17.1 (мелкое хулиганство) и ст.23.4 (неповиновение законному распоряжению и требованию должностного лица при исполнении им служебных обязанностей), гласящих, что “Лебедько А.В. во время несанкционированных мероприятий провоцировал граждан на совершение противоправных действий, громко кричал нецензурной бранью, чем нарушал общественный порядок”. Такой вот полет фантазии у местных милиционеров. Оказывается, чтобы десяток набожных старушек пошли на штурм здания суда, их обязательно надо матернуть как следует. А как быть, если ни отец, ни мать, ни жена не научили меня нецензурщине?

Здесь же в деле материалы прокурорской проверки на предмет возбуждения судебного дела. Из них картина событий, происходивших 15 февраля, как на ладони. Масштаб подготовительных действий власти впечатляет. Рассмотрение гражданского дела в суде было завернуто в обертку спецоперации силовых структур. Составлен целый план. Мобилизованы внушительные силы и ресурсы. Вокруг города было выставлено 10 блокпостов, которые в день суда по делу Союза поляков должны были предотвратить проникновение в город всех подозрительных лиц. Конституция отдыхала. Зато город наводнили сотрудники спецслужб и прочих силовых структур.