"На лекарства человеку с пересаженным сердцем надо около $20 тысяч в год"

Директор центра "Кардиология" Александр Мрочек рассказал «Еврорадио», почему операции по пересадке сердца проводились исключительно ночью, сколько операций планируется провести в этом году, и были ли конфликты с родственниками доноров.

ЕРБ: Готовясь к разговору, я нашел сообщения только о пяти операциях по пересадке сердца. Но ведь их в вашем центре провели уже одиннадцать. Такие операции стали до такой степени обычным явлением, что о них даже не сообщают журналистам?

Александр Мрочек: Сенсации из этого уже не сделаешь, идет обычная работа. Когда-то и по удалению аппендицита была первая операция, а теперь это рутинная работа, общая хирургия.

ЕРБ: Все операции по пересадке сердца проводились ночью. А почему именно ночью?

Александр Мрочек: Донор мог быть и днем. Донор находится "на аппаратах" при погибшем мозге. Только тогда это донор по пересадке сердца. Для того, чтобы установить смерть мозга, это делается коллективно, с участием органов прокуратуры, при участии органов, контролирующих правильность всех юридических норм возможности извлечения органа донора. После того, как эти процедуры проведены, специалисты забирают работающее сердце и перевозят к нам. Так получалось, что когда донор появлялся днем, пока эти процедуры пройдут, пока будет изучено состояние здоровья органов донора, реально пересадка начиналась ночью.

ЕРБ: Когда донорский орган везут к вам, вы уже знаете его "характеристики" и того, кому он подойдет?

Александр Мрочек: Мы оцениваем совместимость. Если реципиент и донор совместимы по ряду показателей, то сердце забирается и привозится. Обычно ждут несколько человек - для того, чтобы был реальный шанс пересадки хотя бы кому-то из них. Были отказы от пересадки. Это связано с тем, что состояние здоровья донора или конкретно его сердца не позволяло по определенным параметрам его пересадить.

ЕРБ: Сколько человек сегодня находится в "листе ожидания"?

Александр Мрочек: Если говорить об исследованных реципиентах, которых проверили на совместимость, на состояние здоровья, на показания, где определяются показатели до пересадки, то таких у нас в списке 25-30 человек. Почему я даю такую неточную цифру? Потому что сегодня можно встретиться с ситуацией, когда реципиент говорит: "Я подожду. Я сегодня чувствую себя немного лучше". Поэтому пересадка может быть отложена. Но если говорить о заболеваниях, когда пересадка является единственным средством лечения, то таких около 140 человек.

ЕРБ: Три ваших бывших пациента умерли от пневмонии. Можно ли говорить, что пневмонии было легко до этих людей "добраться" благодаря тому, что им пересадили сердце?

Александр Мрочек: Когда пересаживается сердце, пациент, который это сердце получил, получает препараты, подавляющие иммунитет, - для того, чтобы сердце не отвергалось. И на протяжении всей жизни принимаются эти препараты, строго дозируются. Препараты достаточно дорогие. Они фактически и определяют стоимость пересадки - стоимость этих препаратов. С подавленным иммунитетом легко получить любую инфекцию, она легче проникает в организм и делает свое "черное" дело. В период эпидемии А/H1N1 этот агрессивный грипп, возможно, протекал бы иначе, в значительно более легкой форме, но из-за того, что иммунитет был подорван у этих пациентов, получилось, что он вызвал тяжелые формы, которые были несовместимы с жизнью.

ЕРБ: Сколько операций по пересадке сердца планируется провести в этом году?

Александр Мрочек: Мы планируем провести около 20 таких операций по пересадке сердца. И начать новый этап - пересадку легкого или пересадку комплекса - сердце-легкие.

ЕРБ: Лекарства, которые после операции должен принимать человек, оплачивает государство. Сколько это стоит?

Александр Мрочек: В течение года около 15-20 тысяч долларов надо, чтобы государство выделяло каждому пациенту с пересаженным сердцем. Но, с другой стороны, давайте посмотрим, сколько стоит лечение пациента с сердечной недостаточностью, который постоянно  поступает в стационар. Они ведь фактически прописываются в больнице. Только на недолгое время он дома, а потом снова возвращается - и мы работаем с ним. Он нетрудоспособный, не может ничего производить полезного для государства - он инвалид. После пересадки сердца он может выполнять работу. Пусть не тяжелую физическую, но какую-то физическую работу может выполнять.

ЕРБ: Были ли случаи, чтобы пациенты, желая приблизить время операции, пробовали дать взятку врачам или использовать знакомство?

Александр Мрочек: Если конкретно говорить о пересадке сердца, то с такими случаями мы не встречались. Несмотря на то, что это, казалось бы, вопрос жизни для многих пациентов - как бы побыстрее, и тогда есть какая-то уверенность в существовании на этой земле. Но именно среди этой категории пациентов таких случаев не было. Я не скажу, что у нас опыт колоссальный - было только одиннадцать операций, но пока такого не было. В кардиохирургии все достаточно прозрачно, и показатели отрабатывают врачи. Если мы видим, что пациент еще способен жить, а есть другие, которые требуют этого вмешательства раньше, то мы проводим замену.

ЕРБ: Не возникало ли у вас конфликтов с родственниками донора, чье сердце забрали без их разрешения?

Александр Мрочек: Так законодательство устроено и так устроена сама процедура, что врачи с родственниками доноров не общаются. Контактируют сотрудники прокуратуры, врачи, где лечился этот пациент. Мы, группа, которая забирает донорский орган, практически не связаны с этим. И никогда никаких претензий по этому поводу нам высказано не было. Более того, сегодня законодательство о донорстве в Республике Беларусь одно из лучших, наверное, в Европе. Презумпция согласия, так называемая, культивируется. Это возможность, не спрашивая у родственников, забирать орган. Если до этого родственники не заявили, что они не согласны.