Павел Красовский: «Настоящий мужчина должен отвечать и за семью, и за страну»
В оппозиционной среде Павел Красовский известен как один из лидеров «Молодого фронта». С 2000 года (с 17 лет) он возглавлял Жодинский филиал организации, затем был сопредседателем «МФ». Параллельно работал радиомехаником, газорезчиком на БелАЗе, учился на историческом факультете педагогического университета им. Танка, из которого был отчислен за «политику».
Чего греха таить – в радикальных оппозиционных организациях хватает людей достаточно случайных. Вернее сказать не идейных. Действуют они скорее, чтобы получить адреналин, нежели стараясь что-то изменить в соответствии со своими принципами. Павел Красовский -- противоположность такому типу людей. Бывшие соратники характеризуют его как человека стоящего исключительно на моральных позициях.
Бывшие – потому что Павел в «Молодом фронте» уже, можно сказать, не работает. Ныне он является заместителем председателя регионального центра инвалидов Минской области РОО инвалидов войны в Афганистане, занимается проведением экологических акций и созданием городского интернет-ресурса.
– Мне уже не интересно заниматься политикой. Ее как таковой в Беларуси сейчас нет, да и политические амбиции у меня отсутствуют. Мне теперь более интересны общественные дела.
– Ты рассказывал, что в возглавляемой тобою жодинской организации «Молодого фронта» на пике ее расцвета было около 100 человек. И куда все это делось?
– Ну, куда все делось… Кто-то вырос из этого, кто-то ушел на волне разочарования после очередных выборов, кого-то «дожали» родители.
А раньше, конечно, было интересно. Мы участвовали во всех политических кампаниях, распространяли через свою сеть информацию, проводили концерты и экологические акции – к примеру, на лодках очищали от мусора городскую речку.
– А сейчас в жодинском «Молодом фронте» сколько людей?
– Я думаю, сейчас таких людей просто нет.
– Почему же не пришли новые?
– Из-за кризиса в самой организации. Но и это не главное. Допустим, что в «Молодой фронт» приходят в 16 лет. У людей, родившихся в 1987-88 г.г. и раньше, этап становления проходил во время переломов в стране, они помнили бел-красно-белый флаг, и для них было модным участвовать в каких-то акциях. В 1999 году, когда мне было 16 лет, я один отправился в Минск на «Марш свободы». Так там, чтобы записаться у активистов в «Молодой фронт», нужно было выстоять очередь.
А если сейчас взять юнца 1994 года рождения, то нужно признать, что его становление проходило в «болоте». Раньше люди были романтиками, а сейчас молодые люди растут без национальной основы, которую не дают ни школа, ни общество.
С другой стороны сегодня люди могут стать более продвинутыми с помощью интернета, имеют больше возможностей побывать заграницей. Может, из этого что-то получится.
– Давай вспомним 2006 год, когда тебя упрятали на 10 суток и объявили подозреваемым сначала по взрывам в Витебске, потом в убийстве двух девочек. Что ты тогда чувствовал?
– Связи с внешним миром в витебском СИЗО, кроме как разговоров с адвокатом, у меня не было. Я не знал, сколько мне еще придется сидеть, поэтому мысли были разные. Меня бросали одного в камеру, выключали свет, постоянно говорили: ты это сделал, мы все знаем.
Допросы тянулись с утра до вечера. Я понимал, что по статье, которую мне пытаются «пришить», грозит расстрел.
Когда уже стало ясно, что в день взрывов в Витебске меня в стране не было, они переключились на то, что я якобы знаю, кто это сделал. Говорили: «Преступление очень резонансное, помоги нам его раскрыть, мы дадим тебе четырехкомнатную квартиру в Минске».
– Как думаешь, почему схватили именно тебя?
– Не знаю. Может, таким образом, хотели меня утихомирить. Может, меня кто-то подставил.
– Сделать из тебя обвиняемого не удалось, дело о взрывах в Витебске не раскрыли, а через два года взрывы прогремели в Минске.
– Наши правоохранительные органы работают, другое дело как они работают. Решили вот пропустить через дактилоскопию как можно больше людей, надеясь, видимо, что кто-то не выдержит психологического прессинга и сознается. Т.е. тыкали пальцем в небо.
Но ведь и в Советском Союзе такая ситуация была: ловили маньяков, но расстреливали невиновных. Все дело в построенной системе.