Независимый университет поможет белорусам понять, что такое свобода?

«Сколько бы мы не отправляли наших детей учиться в иностранные университеты, Беларусь это в общеевропейский образовательный процесс, увы, не включает, как не включает в него и всю белорусскую нацию, место которой по-прежнему находится на задворках цивилизованной Европы. А опыт создания ЕГУ и его дальнейший переезд за пределы Беларуси порождает главный вопрос: что же мы понимаем под белорусским университетом, коль белорусские студенты, учащиеся в ЕГУ, не возвращаются потом в Беларусь и не внедряют на родине полученные знания?»

Такие слова прозвучали в докладе философа и методолога Владимира Мацкевича 18 декабря на семинаре «Университет XXI века: идеи и реализация», который стал первым в так называемом нулевом цикле открытых публичных дискуссий по проблемам современного белорусского университета. Главными организаторами цикла мероприятий стали Центр социальных инноваций, Агентство гуманитарных технологий, образовательный центр «ПОСТ», Центр правовой трансформации и Фонд имени Льва Сапеги. В дискуссии приняли участие эксперты и практики в области образования, представители государственных структур и организаций гражданского общества, журналисты, а также те, кто просто заинтересован данной проблематикой.

По мнению Владимира Мацкевича, ситуация в сфере высшего образования Беларуси сейчас плачевная, поскольку функции университета сводятся только к образовательной, в то время как настоящий университет должен быть «мегамашиной мышления». В первую очередь, считает методолог, университет должен быть местом возникновения и образования нации, выращивания проектных элит и субъектом культурной политики. Образовательная функция в списке приоритетов Владимира Мацкевича занимает только четвертое место из пяти.

«Если реально оценить ситуацию в сфере белорусского высшего образования, то становится понятно, что в Беларуси сейчас нет ни одного университета — есть ПТУ, на которых написано, что это университеты, — говорит он. — А бегая на улице в поисках мыслящего человека, так сразу и не поймешь: человек в очках, пальто и шляпе, стоящий на тротуаре — это мыслящий человек или пьяница. Поэтому нужно создать такое место, на котором будет четко написано: «здесь собираются мыслящие люди».

Но, по его словам, прежде чем создать такой университет, надо увидеть его место в стране. Ведь именно в университете, по словам Владимира Мацкевича, рождаются идеи, которые могут стать производственной движущей силой в обществе.

«Что в Беларуси с высшим образованием сейчас? — задается вопросом он. — Возьмем хотя бы такую, казалось бы, простую вещь как диссертация. Что она значит? Диссертация априори — это работа, содержащая что-то новое в определенной области знаний. Сейчас же диссертация в большинстве своем — это повторение уже сказанного кем-то. Это говорит о том, что современный белорусский университет, увы, перестал быть местом, где собираются только мыслящие люди. Сюда приходят «учиться» все, кому не лень».

Рассуждая об опыте соседей по созданию таких «мест для мыслящих», философ приводит в пример Польшу, Чехию, скандинавские страны, которые, по его словам, включились в общеевропейский процесс только после создания там собственных реальных университетов. А Беларусь, по его словам, до сих пор не входит в сообщество европейских народов и наций. В своем докладе он также подчеркнул важность осознания того, что такой университет им необходим.

«Один университет в Праге в свое время вводил весь чешский народ в цивилизационный общеевропейский процесс. Еще одним примером идеального университета является Парижский университет, который изначально был создан не как городской и даже не как французский. Тогда даже нация французская не была до конца сформирована. Тем не менее, его можно с уверенностью назвать мировым университетом — там собирались только «умы».

Кроме того, считает Владимир Мацкевич, университет как национальную гордость можно создать и на периферии, и когда он выпустит не одно поколение специалистов, то это будет уже не периферия, а национальное достояние.

А отсутствие такого «национального достояния», по его словам, у нации вызывает лишь комплекс неполноценности, ведь мы все время вынуждены оглядываться на Запад.

Соответственно на повестке дня сейчас — развитие сферы высшего образования, но не без отрыва от политических идеалов, считает методолог. Он также выделяет три главных аспекта развития Беларуси: десоветизация - белорусизация - европеизация.

На каком же этапе мы находимся сейчас?

«Уже на протяжении 10 лет в Беларуси ведется большая философская националистическая дискуссия, во время которой белорусы пытаются самоопределиться как нация, чтобы выяснить, кто же такой этот белорус и какое место его нация занимает среди других наций, — говорит он. — Эта дискуссия уже является особенным модернистическим проектом. Но этого мало. Дело в том, что Беларусь нельзя познать в вершиках, национальных танцах, в покрытии ее энным количеством агрогородков и т.д. Беларусь надо думать — в историческом, прогрессивном, перспективном аспектах».

Тем не менее, во время дискуссии высказались и несогласные с предложенными моделями Владимира Мацкевича как в области создания национального университета, так и в области развития белорусского общества в целом.

Так, Николай Семенов, доцент теологического института БГУ, поставил под сомнение желание Владимира Мацкевич сделать из университета «мегамашину».

«Если Беларусь, как вы говорите, надо думать, то, чтобы думать, надо сначала за Беларусь болеть. Сомневаюсь, что мегамашина будет болеть за Беларусь».

Однако Владимир Мацкевич не сдался, а привел пример о своем давнишнем споре с писателем Валентином Акудовичем, в результате которого окончательно дал понять: без «магемашины» не обойтись.

«Вы знаете, когда-то в дискуссии с Акудовичем я ему доказывал, что Беларусь все еще находится на задворках Европы. На что Акудович сказал: «Не знаю, как ты, а я живу в полноценной Европе. Почему? Потому что за завтраком я читаю Дереду!» На что я ему ответил: «Знаешь, Валентин, вот если бы Дереда читал за завтраком Акудовича и считал, что не читать Акудовича за завтраком, это, по меньшей мере, некультурно, вот тогда бы ты мог с уверенностью сказать, что живешь в полноценной Европе. Для этого же надо, чтобы Акудович сначала написал хорошую, по-настоящему хорошую белорусскую книгу. Но и этого мало: чтобы эту книгу доставить лично Дереде и всей цивилизованной Европе» должна существовать «мегамашина».

Другой оппонент Мацкевича, Захар Шибеко, доктор исторических наук, писатель и известный белорусский специалист по урбанистике, считает, что дело тут не только в «магемашине мышления». По его мнению, надо еще хорошенько отработать процесс десоветизации и в первую очередь возвратить людям «частную собственность», к которой большевики когда-то успешно воспитали у народа отвращение.

Еще один докладчик семинара, Владимир Дунаев, бывший проректор ЕГУ, рассуждая о последствиях советского режима, считает, что именно неизжитость советского наследия порождает надежду, что благодаря появлению независимого университета белорусы смогут окончательно избавиться от последствий этого наследия.

При этом экс-проректор ЕГУ добавляет: «Создать оазис свободы в несвободном государстве трудно».

«Когда-то мы надеялись, что именно ЕГУ станет этим оазисом, — говорит он. — Но тот период либерализации в сфере образования, в который ЕГУ существовал в Беларуси, увы, закончился».

По его словам, за всю историю Беларуси было только две эпохи настоящей либерализации в образовании, благодаря которым началась та самая долгожданная десоветизация. Но недолгая.

«Первая такая эпоха — это непродолжительный период в начале 90-х. Но должного успеха она тогда не принесла в виду неправильности постановки задач перед высшим образованием, — говорит он. — Вторая — период интернационализации начала 2000-х, когда власть еще не осознала, насколько субъекты высшего образования могут быть активными. Именно тогда произошло сближение с Болонским процессом. Было ожидание, что такое движение приведет к подписанию Болонской декларации, что позволило бы, наконец, включиться Беларуси в единый европейский процесс высшего образования. И, что немаловажно, именно в этот момент в проекте закона о высшем образовании появляется два важнейших пункта: «университетская автономия» и «академическая свобода».

Но одновременно развивалась и параллельная тенденция — ресоветизация: централизация власти, политический и идеологический контроль и т.д.

«И, к сожалению, эта тенденция взяла верх, — говорит Владимир Дунаев. — Как результат — в 2004 году ЕГУ закрывают и он «переезжает» в Вильнюс, а закон о высшем образовании тут же отправляется на доработку, где пункт академической свободы просто вычеркивают, как ненужный».

На этом время либерализации в образовании, по его словам, заканчивается. И даже то, что когда-то Совет министров принял решение о переходе на Болонскую модель образования, перестает что-то значить — присоединение к Болонской системе обрывается...

«Но пока в обществе ничего не значит академическая свобода, которая позволяет в университете безнаказанно говорить о чем угодно, проект создания такого независимого университета будет, конечно же, обречен на провал, — говорит Владимир Дунаев. — И меня удивляет, что ни одна белорусская политическая партия, ни один политик в своей политической программе не ставит главным пунктом развитие академической свободы. Потому как в стране ровно столько свободы, сколько ее в университете. Без нее университет может быть, максимум, просто хорошим учреждением образования. Настоящий же университет, подчеркну, должен быть корпорацией или сообществом и даже стилем жизни. Обидно, что и ни одна общественная организация не превратила пока академическую свободу в тему широкой дискуссии».

Таким образом, создать независимый университет в Беларуси, по его словам, можно будет только тогда, когда в обществе появится негодование и несогласие с существующей, предложенной чиновниками, моделью высшего образования.

Однако были среди участников дискуссии и те, кто считал все «эти разговоры» пустой болтовней, переливанием из пустого в порожнее и бессмысленным обсуждением того, что уже давно всем известно. «Где реальные действия? Где алгоритм того, как последовательно все эти идеи воплотить в жизнь? Почему проблемами образования стали заниматься только сейчас? Есть ли у нас, в конце концов, такой преподавательский потенциал, чтобы не надо было привлекать специалистов из Европы?» — вопрошали они.

«Без привлечения профессионалов из Европы хотя бы на время ничего не получится, — отчасти согласился с оппонентами Владимир Мацкевич. — Хотя и в Беларуси я лично знаю многих преподавателей, которые могут выполнять не только репетиторско-образовательную функцию, но и достойны работать в настоящем независимом университете».

Что же касается «пустой болтовни», то тут Владимир Мацкевич остается непреклонным: «Помимо практики, есть эмпирика — некие нерушимые знания, получаемые в ходе долгих дискуссий. Чем больше людей будет вовлечено в эти дискуссии, тем быстрее можно будет закончить эмпирическую часть и приступить к практике. Сейчас есть своя эмпирика у БГУ, есть у ЕГУ, есть и мировая эмпирика. Без этого никуда».

На вопрос, почему же проблемой создания такого университета стали заниматься только сейчас, Светлана Мацкевич, эксперт Агентства гуманитарных технологий, заметила: «Беларусь сейчас, по сравнению с 90-ми годами, имеет стабильную политическую ситуацию».

«Не буду давать ей качественную оценку, но стабильность есть. Поэтому именно сейчас мы можем начинать строить свою нормальную социальную жизнь», — говорит эксперт.

Однако во время долгих дебатов у многих так и не слетал с языка вопрос: а можно ли при нашей стабильной политической системе сделать из независимого университета «место собраний мыслящих людей», если только в подготовке обычной, казалось бы, дискуссии организаторам данного мероприятия дважды отказывали в элементарном предоставлении помещения…