Власть не услышала призыв к переменам

Есть старый анекдот, пересказанный автором этих строк в книге о Лукашенко. Я услышал его, в свою очередь, от Леонида Синицына году этак в 1995-м, когда экономическая оттепель, предпринятая по инициативе Михаила Чигиря и Станислава Богданкевича, пошла на убыль. А анекдот такой.

Александр Лукашенко собрал руководство правительства, чтобы обсудить модель управления экономикой. Чигирь сделал доклад о необходимости полноценного введения рыночных механизмов. Глава государства выслушал его и обратился к присутствовавшим:

— Вы знаете, как работать в условиях рынка? Сергей Степанович, ты знаешь?

Линг пожал плечами.

— Михаил Владимирович? Владимир Гилярович?

Выяснилось, совершенно, кстати, закономерно, что опыта работы в рыночных условиях ни у кого из присутствовавших не было. Но все знали, как работать в условиях плановой экономики.

— Вот и будем работать так, как знаем и умеем, — подытожил Лукашенко.

Как профессиональный историк литературы могу с ответственностью заявить: анекдот в жанровом смысле слова — незафиксированный документально исторический факт. И я убежден, что всю эту историю Синицын не выдумал, а просто пересказал. Такое если и не было, то могло быть и должно было быть. Во всяком случае, всю последующую эпоху суверенная Чебурашка-Беларусь строила, строила и, наконец, построила.

Что построила, правда, понять трудно, поскольку обрадовавшийся приостановке западных санкций президент решил, что модель может работать и дальше на тех же основаниях. То есть, в условиях планирования — только уже не совсем рыночного, а индикативного. Что это такое — Кириллу Рудому и Николая Снопкову ведомо. Населению же — что пнем об сову, что совой об пень.

Заявления о том, что в стране набралась критическая масса сторонников перемен, цитаты в фейсбуке со ссылкой на анонимных провинциальных старух, понимающих необходимость реформирования экономики, и прочие мантры об альтернативе мантрами же и остались.

Мантра отличается от политической воли тем, что редко обретает форму законодательного акта. Вот ближайшие два срока президентуры Александра Лукашенко, которые #ТаК радостно пророчили ему считавшиеся альтернативными кандидаты, несомненно, форму акта обретут. Первая из ближайших инаугураций готовится, вторую тоже можем дождаться — через пять лет. А всё остальное — бросьте, господа.

Социология может утверждать всё, что угодно, а управленческий аппарат будет продолжать работать так, как он работал до сих пор. Ибо политической волей в стране обладает не народ, а лишь один человек, который знает, чего он хочет, и понимает, что любая экономическая либерализация приведет исключительно к политическому плюрализму — и никак иначе.

С этой точки зрения, Андрей Кобяков, разумеется, — идеальный премьер, поскольку руками предпочитает ничего не трогать, собственными экономическими воззрениями не обладает, а потому ни хуже, ни лучше стране сделать не может. Ему хоть Хайека с Фридманом в вице-премьеры ставь — не поможет.

И кого ни поставь на его место Александр Лукашенко, получится Кобяков-2, Кобяков-3, Кобяков-15 и так до бесконечности. Это даже не Кобяков такой — это место такое, должность премьер-министра такая. После 1996 года — именно такая. Был премьером бывший глава Госплана Сергей Линг, потом был «рыночник» Михаил Мясникович — в экономике не поменялось ровным счетом ничего. Потому что задача сформулирована изначально по-другому — и сформулировал ее русский классик Михаил Салтыков-Щедрин: «Они сидели день, и ночь, и снова день, и думали только об одном: как бы сделать свое убыточное хозяйство прибыльным, ничего в оном по существу не меняя».

Вот задача стоит перед каждым новым белорусским премьером именно так: сделать хозяйство прибыльным, ничего в оном по существу не меняя.

Народ к этой задаче имеет самое непосредственное отношение. Он тоже хочет прибыльности, но не хочет перемен. Перемена — это готовность принять на себя ответственность если не за судьбу страны, то хотя бы за собственную судьбу. А это весьма неприятное решение — отвечать за самого себя. Так — за тебя отвечает «батька». Отвечать за самого себя — значит, отказываться от «батьки», признавать себя взрослым и начинать работать не на абстрактном государственном сельхозпредприятии (совхозе) «Беларусь», а хотя бы в фермерском хозяйстве.

То есть, работать, производить и продавать свою продукцию.

В этом отношении — всем дружно превращаться в Светлану Алексиевич, чья творческая и интеллектуальная продукция всегда находила покупателя. Всегда. Нобелевская премия — приятный бонус, так сказать, констатация факта — размеров продаваемых по всему миру тиражей переводов ее книг. Их потребителей — куда больше, чем потребителей продукции МТЗ или даже МЗКТ. МТЗ работать так, как работает Светлана Александровна, не может, не умеет и не хочет учиться, иначе бы предприятие процветало. А оно не процветает.

И всё государство у нас такое. Сколько оно ни говорит о модернизации, но слова словами и остаются. Модернизации нет. Она не востребована владельцем совхоза «Беларусь» — народом. И управляющим классом не востребована — этим и вовсе плевать. Причем мимо урны. Минск уже — вовсе не самый чистый город планеты, смею вас уверить.

В общем, перемены если и будут, то только к худшему. Похоже, за это все мы и проголосовали. Даже те, кто в выборах не участвовал.