"Политэкономика": Беларусь откинуло на 20 лет назад, ее снова надо спасать от пропасти, но можно построить Белорусскую империю
Ушедший год показал, что без модернизации правил игры в стране и во власти, в частности, не получается даже модернизация станков. Они заказаны, но не вмещаются в помещения, потому что разруха не в сортирах, а в головах. Оказавшись в положении, аналогичном 1994 году, Беларусь должна спасаться и бежать от края пропасти. Но кто и как придумает, куда бежать, и бежать ли, - станет краеугольным вопросом наступившего 2014-го года. Сегодня Беларусь нуждается в национальной идее и объединении нации, а для этого, вероятно, власти придется использовать гонимые символы, - за ними стоит история.
Кризису в сфере строительства и сплочения нации и вытекающим из него последствиям был посвящен второй выпуск программы "Политэкономика" с Денисом Мельянцовым (старший аналитик Белорусского института стратегических исследований (BISS)) и Сергеем Чалым (независимый аналитик, автор и ведущий программы "Экономика на пальцах").
Посмотреть видео (файл 1 КБ будет загружен на ваше устройство)
Представляем полную текстовую версию эфира от 18 декабря.
Не только народ, но и чиновники перестали верить во власть
На прошлой неделе глава государства сказал, что на госслужбу все чаще попадают люди не те, которые должны там быть, которые боятся проявлять инициативу, самостоятельно принимать решения и нести ответственность за результат. Кто все эти люди, которые не готовы нести ответственность за результат? Почему этот вопрос возникает сегодня?
Сергей Чалый: Сейчас в экономике период, требующий серьезных концептуальных решений и вызовов. В 2011 году мы столкнулись с теоретическими спорами: что делать и по какому пути дальше идти. Сейчас помимо этих вопросов возникает вопрос, кто это все будет делать, если идеи появятся.
Денис Мельянцов: Есть три пути решения проблемы. Первый - коаптация, поиск новых людей. Лавка запасных очень короткая, там те же самые люди. Есть хороший бизнес-резерв, люди с опытом ведения бизнеса в независимом государстве. Только это очень независимые люди, и в этом может быть проблема в рамках нашей системы. Второй путь - свежая кровь из независимого общества (гражданское общество, политическая оппозиция, экспертное сообщество).
Денис сказал, что власть рассматривает оппозицию как потенциального поставщика кадров. Пятая колонна меняет имидж?
Денис Мельянцов: Я бы не сказал, что рассматривает. Но это было бы логично. Я бы брал шире - все независимое общество, не только исследовательские центры, но и неправительственные организации. Они могут пополнить пул людей, которые будут представлять другое мнение.
Сергей Чалый: Многие решения готовятся в попытке угадать, что пройдет наверху. Вместо правильных решений предлагаются те, которые, с точки зрения этих людей, будут приняты наверху.
Денис Мельянцов: Еще одна важная проблема - отсутствие полноты информации на самом верху. Есть ограниченное количество каналов коммуникации, лиц и центров, которые продуцируют аналитику, приходящую в администрацию президента. Эта аналитика не всегда объективна и не всегда отражает реальность, а выводы делаются с опорой на нее.
Но Белорусский институт стратегических исследований публикует аналитические материалы в открытом доступе. Почему нельзя ими воспользоваться?
Сергей Чалый: Нет людей, которые на продвижении этих идей видели бы способ повысить свой статус в рамках этой вертикали власти.
Денис Мельянцов: С другой стороны существует недоверие, когда государственный аппарат считает, что независимые центры выполняют чужой заказ. Если бы был общественный совет, который делал бы заказ для этих организаций, были бы совершенно другие условия.
То есть сегодня запрос к мудрецам может быть сформулирован?
Сергей Чалый: Как минимум осознается проблема с существующим госаппаратом. Во многом это происходит потому, что сегодняшние задачи сложнее, чем все, с чем сталкивалась страна в предыдущие годы.
Какой вопрос на первом месте: что делать или кто это будет делать?
Денис Мельянцов: С одной стороны кто-то должен выступить с инициативой. Это должны быть люди, стратегически думающие о развитии страны. С другой стороны должны найтись люди, которые будут выполнять эту концепцию.
Еще один путь решения проблемы кадров - это улучшение и модернизация бюрократии (реформа госаппарата, которая вылилась в банальное сокращение на четверть). Какой бы ни был чиновник хороший, образованный, думающий, если он попадает в систему, которая не работает, его энтузиазм быстро проходит.
Сергей Чалый: Были совещания в администрации, когда принимались планы на 2012 год. Практика показывает, что при желании нормальные идеи продвигаются. А в этом году, когда разрабатывались планы на 2014 год, президент спросил, почему нет дискуссии. Внезапно выяснилось, что нет видения экономической модели после кризиса 2011 года, не понятно, что мы строим. Понятно, что социально ориентированная рыночная экономика приказала долго жить, не проходит и дня, чтобы населению не сообщили, за что еще оно будет платить больше, а нового механизма не предложено. Поэтому и возник вопрос мотивации кадров. А ради чего работать? Человек ходит на работу ради двух целей: возможности заработать или ради какой-то цели.
Уже сложились условия, при которых президент может дать запрос независимым институтам?
Денис Мельянцов: Запрос должен исходить от тех структур, которые занимаются конкретными направлениями. Они понимают, где есть провалы и где нужна независимая экспертиза, чтобы была дискуссия. Если бы не было альтернативного мнения, реализовывалось бы консервативная концепция. Вопросы о том, кто должен инициировать, как и что, остаются без ответов.
Есть три типа господства: харизматическое (когда все строится вокруг харизмы президента), рационально-легальный тип господства (демократия, основанная на верховенстве права) и традиционный, или консервативный (это монархия). У нас постепенно происходит трансформация харизматического типа правления, но не понятно, к какому типу мы движемся. Со всеми кризисами президент постепенно теряет харизму.
Сергей Чалый: Это четко было видно на протяжении 2012 года. Огромное количество выступлений были попыткой нащупать тему, которую снова стали бы слушать.
Денис Мельянцов: Получается, что не только народ перестал верить во власть, но и чиновники не понимают, зачем что-то придумывать, вкладываться. Нет видения будущего, не понятно, ради чего и кого поддерживать.
Сергей Чалый: В 2012 году произошла смена режима функционирования госаппарата. Это было видно по качеству законопроектов, декретов и указов, а также по креативным идеям, с кого еще можно брать налог.
Денис Мельянцов: Попытка президента вернуть харизму четко прослеживается в медиа. Харизматичный лидер не должен обращаться к чиновникам "родные мои, хватит воровать, давайте договоримся".
На фоне разбирательства наверху и решить кадровые проблемы заложником ситуации остается народ. На фоне событий в Украине возникает вопрос о том, как долго протерпим мы.
Сергей Чалый: Вопрос не в доверии к конкретной власти. Эта ситуация опасна тем, что может произойти системный сдвиг в головах и люди вообще перестанут верить в государственные институты.
Денис Мельянцов: Государство постепенно отказывается от всех своих идеалов (социальное государство, опека), постоянно обманывает граждан ("не будет никакой девальвации"). Это может привести к тому, что любая власть будет воспринимать как враг, нечто чужеродное. Примерно это и происходит в Украине: 91% находящихся на майдане не ассоциируют себя ни с какими политическими силами. Власть и народ находятся в параллельных реальностях, и народ не то что не доверяет власти, он ее просто ненавидит, любую. Общество еще более автономизируется, каждый человек становится сам по себе. На опрос НИСПИ, считаете ли вы, что нужно доверять другим людям, белорусы отвечают, что лучше других людей опасаться.
Сергей Чалый: Степень экономического процветания напрямую зависит от этого социологического опроса. Любая экономика - это всегда кооперация, взаимодействие, солидарность и доверие.
Беларусь вернулась в 1994-й, когда страну надо отводить от пропасти
Что будет, если быстро не придумают, чем объединить народ? Возможно ли повторение украинского варианта?
Сергей Чалый: Экономический риск очевиден - риск неуправляемого экономического кризиса. Политический риск тоже очевиден: мы возвращаемся в ситуацию 1994 года, когда президент окажется в роли тех, кого он критиковал в те годы.
Денис Мельянцов: Сейчас страну надо опять отводить от края пропасти. Это программа 1994 года, и сейчас ситуация та же самая: социальное государство схлопывается, ориентиров дальнейшего развития нет, объединительной идеи нет и нет доверия к лидеру и власти в целом. Любой популист может попытаться впрыгнуть в президентскую гонку или политику и сказать, что нам нужно социальное государство, посадить всех коррупционеров. Угроза реально существует, и президент это чувствует и пытается нащупать нерв общества.
В Украине отношение власти к народу гораздо хуже, там намного больше коррупции. Но у народа сохраняется солидарность. Самоорганизация майдана это великолепно показала, и заметьте, они поют гимн Украины хором. И они выступают под государственными флагами. Западная и Восточная Украина - два разных общества, которые не распадаются только благодаря этой матрице, которая позволяет всем быть солидарными. Не важно, какая там будет власть, пусть даже анархия, но украинцы будут чувствовать себя украинцами и петь гимн государству.
Сергей Чалый: У нас опросы показывают, что все больше людей рассчитывают только на себя.
Денис Мельянцов: Количество индивидуальных предпринимателей возросло, а это люди, которые перестали опираться на государство и считают, что все зависит от них, а не от государства. Даже пенсионеры так считают: они уже понимают, что государство за них не вступится и не поможет им в критический момент. Народ постепенно отходит от понимания, что государство для народа, что это государства всеобщего благоденствия и процветания, и нужно думать самостоятельно, что дальше делать.
Есть основания полагать, что глава государства об этом задумался.
"Национальная идея - это мир, согласие, взаимовыручка в нашей большой общей семье, имя которой - белорусский народ. Это привычка жить своим трудом, на своей земле, добросердечное отношение ко всем, кто живет вместе с вами и кто приходит извне. Но мы так не сформулировали некую национальную идею. Может, кто-то из вас поможет, чтобы она захватила весь народ .Мы понимаем, какая должна быть страна, широко расписываем эту национальную идею, но что это такое в трех словах в одном предложении? Подумайте. Может, наша встреча станет исторической, и отсюда выйдет формулировка нашей национальной идеи".
Очевидны противоречия в словах руководителя страны. С одной стороны он говорит, что национальная идея расписана, но почему-то она не захватывает людей. За 22 года было две попытки создания чего-то всеобщего для народа: белорусизация середины 90-х и разработка идеологии начала 2000-х. Почему у нас нет четкой идеологии?
Сергей Чалый: У нас нет символов. Обратите внимание, в любых странах изображены исторические фигуры, политические, культурные деятели. Есть ли у нас с десяток таких фигур, которые для всех будут являться единым символом и не будут разделяющими?
Денис Мельянцов: Нужно создать интегральную идеологию, которая объединяла бы всех, а так не получается. Еще в 2009-2010 году мы проводили исследования, которые показали, что у нас очень мало людей, которые могли бы быть национальными героями. И они определяются людьми исходя из разных контекстов: исторического белорусского, советского. На первом месте Франциск Скорина, на втором Машеров и на третьем месте Кастусь Калиновский. А Витовт не попадает даже в первую пятерку.
Существующие государственные символы не наполнены содержанием. Пока белорусов определяет только паспорт и языческое поклонение природе и земле. Все говорят, что у нас замечательная природа, озера, и больше такой природы нигде нет. Народ вспоминает Витовта, ВКЛ. 38% населения считает, что корни белорусской государственности идут от ВКЛ, 20% - от Полоцкого княжества. А вовсе не БССР и партизанщина.
Другой аспект - наши главные праздники. Новый год, День Победы и 3 июля (День республики). Хотя этот праздник не совсем понятный, потому что это День освобождения Минска, сейчас празднуется как День независимости, и не до конца понятно, почему именно в этот день. Новый год - советский праздник, и не национальный, а светский. День победы тоже не совсем белорусский праздник, он не относится только к истории белорусской нации. День Воли и другие даты празднует 3-5%. Проблема в том, что сформированы понятия, объединяющие пусть и не всю нацию, но они пустые, не наполнены национальным смыслом.
Президент сказал о национальной идее, а мы сейчас пытаемся подойти к вопросу государственной идеологии, которая разрабатывалась с 1998 года и оформилась в 2003 году в виде множества учебников. Показательно, что единого учебника не получилось. Государственная идеология определяет, что такое белорусское государство, Республика Беларусь, в чем ее уникальность и задача. Национальная идея определяет смысл существования нации как таковой. Там есть несколько компонентов. Во-первых, происхождение нации. Нужно показать, что нация древняя, показать ее величие, отличность от всех остальных, сформировать концепцию чужого и подчеркнуть миссию нации.
Сергей Чалый: Подразумевается непрерывность истории, чего у нас нет. Если нация является субъектом исторического процесса, она должна овладеть историей как своей. Какой бы поворот там ни был, это все наше, это было логично и из этого мы делаем уроки. А теперь получается, что для одной части общества были кривичи, Полоцкое княжество, а кто-то начинает сразу с партизанщины.
Денис Мельянцов: И ВКЛ, какая-то отдельная вещь, и белорусская, и не совсем белорусская. Многие нации претендуют на ВКЛ. Потом БССР, советская история, которая вписывается в общесоветскую и не понятно, белорусская она или нет. Кто проводил индустриализацию в Беларуси и чья это заслуга?
Но почему в Украине с этим меньше вопросов?
Сергей Чалый: Украинский национализм развивался в более тепличных условиях. На территории страны была Австро-Венгрия.
Денис Мельянцов: Национальное культурное возрождение у них было с ХIХ века в виде интегральной концепции. В Украине была Украинская народная республика, которая действительно контролировала свою территорию, в отличие от БНР, которая была красивым, но нереализовавшимся проектом. Украинцы активно отстаивали необходимость украинизации в рамках Советского Союза. Когда они получили полную независимость после распада Союза, они последовательно внедряли националистическую идеологию на государственном уровне: язык, история, территория, происхождение.
Сергей Чалый: И с инаковостью там все в порядке. У них нет вопросов, чем они отличаются от соседей. Кто такие москали, там все знают.
Денис Мельянцов: У нас была белорусизация БССР-овских времен, которая потом была пущена под корень. Мы выстраивали национальную традицию. Белорусскую классическую литературу создало БССР. После независимости была попытка провести белорусизацию в начале 90-х годов, но она была прервана в середине 90-х годов. Белорусская самоидентичность мозаичного типа, нет непрерывности и смысла истории. Мы не можем сказать, когда белорусы зародились как нация, какие у них были приметы, ориентиры и миссия в истории.
У ВКЛ есть мощнейшие символы. Если сейчас наложить их на нынешнюю государственность, это будет очень сильным мобилизующим фактором, которого нет у большинства постсоветских государств. Тогда была гражданская нация, которая основана не на этнонационализме (то, что основано на языке, крови и почве). Любой гражданин ВКЛ был литвином, будь бы православным, католиком, униатом - ты подданный ВКЛ. Каждый чувствовал себя гражданином страны. Статут ВКЛ распространялся на всех, это было правовое государство.
Сергей Чалый: Это был альтернативный цивилизационный проект Западу и Востоку.
Денис Мельянцов: Это была империя, которая динамично расширялась. Самое интересное, что в отличие от других эта империя основывалась на договорном принципе присоединения. Относительно бескровный, бесконфликтный, это первый пример европейской интеграции. Новые княжества присоединялись через династии, унии, договоры. И там был очень мощный символизм. Герб "Погоня" олицетворял борьбу с крестоносцами, ордой, ВКЛ и ковалось как объединение против двух угроз. Территория объединялась ради свободы, независимости. Это понятные примеры даже для современных белорусов, мы ведь опять между двух интеграционных центров.
Сергей Чалый: Наша территория - проливная цивилизация. Есть два мощных центра, и в зависимости от того, кто сильнее, мы оказывались в периферии то одних, то других. А когда они ослаблялись одновременно, появлялась меридиональная интеграция, что мы и наблюдаем в эти дни.
Денис Мельянцов: Также мощный символ - Грюнвальд, несмотря на то, что прошло уже 600 лет. Еще Ольгерд, стучащий копьем в ворота Москвы, освобождение Украины от ига, объединение большой территории от моря до моря. В Латвии, Молдове и близко нет таких мощных символов. У нас вокруг чего формировать национальную идею, есть чем гордиться.
Сергей Чалый: Проект, который перенесен через века, актуален и сейчас.
Возникает вопрос, почему власть его не использует?
Сергей Чалый: Это интересный вопрос. Хотя к юбилею Грюнвальда появилось много фильмов, которые достаточно объективно объясняли внутри- и внешнеполитическую обстановку, контекст. Складывается ощущение, что власть боится предъявлять права на ту историю, потому что в ее представлении она дана на откуп оппозиции. Получалось, что у нас история начиналась с ВОВ.
Денис Мельянцов: Судя по опросу общественного мнения, эта партизанка и ВОВ у молодого поколения не находят никакого отклика, это им чуждо. Небольшой процент людей говорит, что это то, чем мы можем гордиться.
Сергей Чалый: Да и сложно из национальной катастрофы выводить какое-то будущее. Чернобыль то же самое.
Денис Мельянцов: Демонстрация себя как жертвы никак не тянет на национальную идею. Символизм должен быть созидающим, позитивный, а не негативный, что нам все должны, нас должны пожалеть и все это нам компенсировать.
Дискурс ВКЛ оппозиционный. Скорее всего, референдум об изменении государственных символов был проведен, потому что оппозиция использует традиционную историческую символику (бело-красно-белый флаг и герб "Погоня"). Тяжело представить, чтобы белорусы выходили на площадь с красно-зелеными флагами и тем, что является эмблемой, а не гербом, реинкарнацией БССР-овского герба. Судя по опросам, белорусы привыкли к этим символам, но это не значит, что это на что-то вдохновляет.
Получается, бело-красно-белый флаг может повести за собой людей?
Денис Мельянцов: По крайней мере, за этим символом стоит красивая легенда. Сразу возникает масса ассоциаций: защита территории, независимости, народа от вторжений. Бело-красно-белый флаг, признаемся себе, намного более эстетичный. Исходя из геральдических принципов, красный и зеленый не сочетаются.
Этот мощнейший нарратив не воспринимается, потому что белорусы существуют в нескольких модальностях: оппозиционный дискурс, анти-БССР, и теперешнее белорусское государство, которое постепенно начинает приватизировать эти дискурсы. В этом году была большая конференция Академии наук, которые признали БНР и сказали, что без нее не было бы никакого БССР и нынешней независимой Республики Беларусь. Вспомните несколько речей президента на белорусском языке, его белый костюм с красным галстуком. Зайдите на сайт президента и посмотрите, каким образом там описывается белорусская история. Там три языковых версии, и на каждом языке разная трактовка истории, что очень интересно. В белоруссноязычной версии история подана в националистическом духе. Поэтому есть запрос на более позитивный дискурс. Это настолько мощный символизм, что от него никуда не уйдешь. Приходят новые кадры, а новое поколение выросло на бело-красно-белом учебнике до того, как историю выхолостили. Но до этого все учились по правильным националистическим учебникам.
С другой стороны носитель альтернативного дискурса, белорусская оппозиция, не представляет большой угрозы для государственной власти, как это было в конце 90-х годов. Тогда эти символы отторгались властью, и к ним относились как к враждебным символам, сейчас такого нет. С маргинализацией оппозиции этот символ становится не таким страшным для сегодняшней власти.
Настало время Белорусской империи времен ВКЛ
Это инициатива власти в попытке найти объединяющие моменты для атомизирующегося общества. Но само общество это воспримет?
Сергей Чалый: От степени доверия в обществе зависит успешность экономических процессов. Вспомните, когда из духа протестантской этики выводили капитализм. Внезапно выяснилось, что с религиозными сектами, бежавшими из Европы в Америку, выгодно иметь дело. Квакерские компании до сих пор работают. А условия, когда война всех против всех, делает невозможным хоть сколько-нибудь серьезный экономический прогресс.
Денис Мельянцов: Украина не разваливается, потому что есть национальные ориентиры и осознание себя как нации. Они понимают, что они украинцы, за ними есть многовековая традиция, и они не могут просто так распасться. У нас в опросе был вопрос, согласитесь ли вы в случае экономической целесообразности полностью отказаться от суверенитета и войти в состав России. Больше 70% согласны, ради повышения благосостояния люди готовы отказаться от независимости. Это итогу автономизации общества: люди думают о своем личном благосостоянии, и их не заботит нечто общее, нет понимания. Важность национального нарратива в том, чтобы объединять людей и показывать им, ради чего они должны затягивать пояса - ради светлого будущего, как было у коммунистов, или ради тысячелетнего Рейха и компенсации за украденную победу, как это было в Германии. Или сильное национальное государство, которое будет противостоять штормам с Запада и Востока.
Сергей Чалый: Белорусская империя времен ВКЛ.
Денис Мельянцов: Растет тренд на изоляционизм и независимое государство без союзов. Скорее голосуют против союзов, а не за что-то свое. При анализе оказывается, что это протестующие люди, а не те, кто за что-то выступают. Этим людям и не хватает показать, за что и ради чего. Белорусы очень терпеливые, но терпение до определенного момента. Когда терпеть уже невмоготу, эти люди могут запросто отказаться и от суверенитета, потому что им не показали, почему это ценность. Это серьезная угроза для власти и в целом белорусской государственности. Госидеология без национальной идеи не работает, они работают только вместе. Устойчивости государства можно добиться только тогда, когда есть государственные ориентиры и идеалы для нации. Надо показать, почему эти люди вместе, что это народ, за ним есть долгая история проживания вместе, что у него есть свои герои, праздники. Только после этого можно требовать и ожидать от этих людей солидарности.
Мы можем быть горды своей историей, но если нам перекроют дешевые энергоносители из России, мы заговорим по-другому…
Сергей Чалый: Практика показывает, что любых грантов России хватает на год, и сколько ни дай, Беларусь все проест.
Чем национальная идея поможет меньше проедать?
Денис Мельянцов: Она мобилизует на реформы. Особенно не популярные, болезненные реформы не провести без солидарности и согласия общества.
Сергей Чалый: Все, что могла сказать в течение этого года власть, это "нужно потерпеть". По мере этого она говорит, что денег нет, поэтому эти деньги соберут с народа. Постоянно возникает вопрос: "Ради чего? Что дальше?". Облегчения не наступает. Какую модель мы строим? Что будет в результате? Идет процесс затягивания поясов без представления, приведет ли он к чему-то.
Денис Мельянцов: Разве Литва пережила бы зиму без российского газа, если бы не чувствовала идеи возвращения в Европу, не чувствовала бы себя солидарной нацией, которую пытаются поставить на колени?
Сергей Чалый: Я задумывался, почему в Прибалтике получилась внутренняя девальвация. Бюджетный сектор сократился 25%, безработица достигла 20%. И как это не привело к падению правительства?
Денис Мельянцов: Самый яркий пример - государство Израиль. Люди утратили язык, родину, тысячи лет бродили по разным странам, и нашли в себе силы собраться, отвоевать и построить демократическое государство с хорошим госаппаратом, армией. Они с нуля воссоздали государство.
Что будет, если у нас не появится национальной идеи?
Сергей Чалый: Все четко понимают, что надвигается нехороший экономический процесс, но при этом режим работы беспомощный. При этом создается план на 20 лет вперед, когда не понятно, как прожить квартал. Это уход от решения проблемы. Это попытка закрыть глаза на надвигающуюся катастрофу.
В какие сроки нам нужно сформировать национальную идею?
Сергей Чалый: Правильный ответ вчера или вообще позавчера. Время поджимает: на носу будущие интеграционные образования, Евразийский союз, где мы должны отстаивать национальные интересы. Они исходят от понимания себя как субъекта.
Но будет не совсем правильным выстраивать национальную идею на истории ВКЛ.
Денис Мельянцов: Это один из этапов. Надо просто не бояться признавать это своим и находить там источники для мобилизации, энтузиазма, гордости.
Сергей Чалый: Смысл в этих символах в том, чтобы можно было спроецировать их на сегодняшнее время. Предыдущие попытки провалились, потому что некачественно делались.
Что мы можем получить в итоге?
Денис Мельянцов: Для страны, которой надо провести модернизацию, сопряженную с издержками для населения, крайне необходимо иметь понимание, ради чего нужно потерпеть и вообще почему здесь нужно жить, а не уезжать. А без модернизации у этой страны нет будущего. Человек должен гордиться, что живет на этой территории. Гражданский национализм уравнивает всех граждан с элитой, он показывает, каким образом каждый человек вносит свой вклад в процветания государства.
Сергей Чалый: Имеется в виду изменение правил игры, а не только новое оборудование. У нас пока модернизация понимается как сталинский индустриализация. А должна быть другая культура в производстве, другие отношения и система. Итоги этого года показывают, насколько быстро приходят в негодность старые механизмы.
Денис Мельянцов: Без модернизации правил игры не получается даже модернизация станков. Они заказаны, но не вмещаются в помещения, потому что разруха не в сортирах, а в головах.
Сергей Чалый: Только нужен гражданский национализм, а не национализм крови и почвы. Потому и провалился этот проект, что был разделяющим, а не объединяющим. Одна часть общества реагировала на действия другой.
Как это применить на практике?
Денис Мельянцов: Надо улучшить госаппарат, чтобы он мог осознать необходимость создания такой концепции и сделать правильный зарос.