Лукашенко: старший сын хочет стать президентом, это ближе к истине

 

 

 

— Я никогда не слышал, чтобы Россия просила Украину отдать транзитную трубу. Она просила продать, это большая разница. Мы тоже не горели желанием продавать транзитный трубопровод. Но Россия строила нитку Ямал-Европа. Вот Миллер у меня недавно был, мы с ним это обсуждали. Вся инфраструктура есть, станции перекачки. Мы сможем обеспечить Польшу и Прибалтику дополнительным газом. Как только спрос будет, строить будут здесь в первоочередном порядке. Мы им продали трубу «Белтрансгаза» за 5 млрд. долларов. Хорошую трубу. Мы ее модернизировали, украинская система отстает от нас.

 

Я не хотел ее продавать и думал, что нам это дает. Дополнительный рычаг давления на Россию? Мы можем договориться и договорились. Мы обеспечены природным газом в большем объеме, мы имеем цену выше российской, но ниже украинской. Это тоже для нас большое подспорье. За те деньги, которые уже мы получили и которые сэкономили, мы можем построить новую трубу параллельно. Взять и построить. Но она нам не нужна. Мы договорились и стабильно получаем газ.

 

Мы вообще стабильно работаем. У нас нет молочных войн и других торговых. То туда нас не пускали, то сюда. Теперь это ушло, и Россия в этом заинтересована.

 

У нас фактически единое оборонное пространство, единая группировка вооруженных сил, белорусская армия главную роль играет. Россияне нам отдали эту роль. Где и что мы потеряли? Ничто не утеряно, заключено долгосрочное соглашение, его никто не нарушает.

 

Украина не отдает трубу. Ну, может быть. Но начали строить Южный поток, Северный проток, и всё — украинские трубы останутся в земле.

 

Может, россияне слишком наехали на Украину, это неправильно. Украина имеет слишком большое самолюбие, я знаю это со времен армии, служил вместе с украинцами. А еще говорят, что я частично хохол. Наша оппозиция нашла мои корни между Черниговом и Киевом. Виктор Ющенко предлагал мне найти мою родословную. А я говорил: зачем, какая разница.

 

На украинцев наедешь лишний раз, а они во вред себе не съедят, так понадкусывают.

 

Как я пронял из встреч с Виктором Федоровичем (Януковичем. — «И»), он все пронимает, он разумный человек. Украина очень много теряла из-за того, что она с нами не в союзе. Ну, ЕС — и что? Разве там нас ждут? Мы там не нужны, Россия сто лет не нужна и вы тоже.

 

Спрашиваете, куда идти, в Евросоюз или в Таможенный? Никуда не нужно идти. Господь предопределил Украине место, оно очерчено границами. Никто воевать с ней ни за Крым, ни за что другое не будет. Россия хочет нормальных отношений, я это знаю из первых уст.

 

Россия озабочена тем, чтобы выстроить нормальные отношения, и мы хотим, чтобы вы были с нами. С украинской стороны не нужно никаких особых усилий, но страну ждет выгода. Это же экономический союз.

 

Скажи моему другу Нурсултану Назарбаеву, что это будет политический союз, он завтра же из него выйдет.

 

Нам не нужно излишне объединяться, строить надгосударственные структуры. Ключевое — это экономика. Для Казахстана это трубы и железные дороги. Свободное перемещение товаров важно для всех. От этого украинская экономика 10 млрд. добавит, трубы будет поставлять всем. Что потеряет от этого страна? Сделала один шаг, увидела, что незалежности ничто не угрожает — пусть делает второй. Я так понимаю. Мы очень заинтересованы в том, чтобы с нами была наша сестренка славянская.

 

 

— Я отдален от Приднестровья, от того, что происходит в Грузии, Абхазии, Осетии, но однажды меня дернуло окунуться в эту проблему. Я как-то приехал по приглашению своих друзей в горы к ним, показывали мне их, я затеял тему с чисто белорусским подходом. Нагорный Карабах, что он представляет, как там живут люди, где работают. Там же нормальной жизни нет. Я понял, эту проблему надо решать. Поговорил с одним президентом, с другим. Объяснил, что ситуация такой долго быть не может. Армяне со мной согласились, с Ильхамом Алиевым я поговорил, он сказал, что тоже не против. Хотя я и ненавижу роль посредника. Я предлагал на эту роль Украину, но они не захотели.

 

Россия и Азербайджан должны сесть вместе и решить вопросы. Для этого нужна политическая воля обоих президентов. А Минская группа сильных мира сего может выступить гарантом.

 

 

— Журналисты потребовали, чтобы я подписал указ о том, что на публикации властям нужно реагировать. С такой инициативой выступило медийное сообщество. Оно было недовольно тем, что критикует, критикует, а толку нет.

 

Мы, к примеру, реагировали и на публикацию о том, что Беларусь покидают трудоспособные кадры. Я встревожился, затребовал информацию. Через три дня мне ее дали. И теперь я знаю, кто страну покидает, и в каком направлении.

 

Помню, когда я стал руководителем совхоза, мне дали убыточное предприятие, и через год-два оно стало миллионером. Мы получили хлеб, но складов для него не было. Так я им засыпал всю взлетную полосу на нашем аэродроме. Зерно никто не хотел забирать и перерабатывать. К нам приехала областная, районная пресса, начали фотографировать. Меня чуть не посадили, но так началась моя работа. Я это к тому, что руководитель хоть от станка, хоть от сохи должен все пройти по жизни и понимать.

 

В России некоторые считают, что Лукашенко решил примерить шапку Мономаха… Не нужна она мне, мне не надо портить нам отношения с руководством России.

 

Для меня она практически то же, что и Беларусь. Я никогда не считал Россию чужой страной. Нравится кому-то или нет, Россия — моя страна. Что мы делить теперь будем? Я вырос на границе с Россией, ходил в русскую школу. Я отвечаю за 10 млн. людей, живущих в Беларуси, не создающих проблем для россиян и украинцев.

 

Лукашенко ведет собственную политику, она многим не нравится.

 

 

— Если у тебя есть своя страна, свой народ, справедливость, — какой Магнитский? России бояться какого-то Магнитского? Россия самодостаточная страна. Пусть нас бояться.

 

Во времена Буша было объявлено, что если найдут собственность мою или родственников — арестуют. Я сказал немедленно по дипломатическим каналам отправить мое письмо Бушу: «Найдешь — забери все себе». Сколько лет прошло. Буша нет, я еще президент. Деньги надо в своей стране держать, а не в Америке. Если закопать деньги в банках под деревом, как на Украине привыкли, то будет полная независимость.

 

 

— Я видимо не доживу до того времени, когда мой младший сын сможет захотеть стать президентом. Эти досужие разговоры о преемниках. У нас они взялись из желтой прессы, от так называемой пятой колонны, потому что оппозиции у нас нет. Она финансируется извне, из Евросоюза и Америки, и понятно, какую политику проводит. Меня стали упрекать, что Николай — мой наследник. Но ему еще надо 30 лет, чтоб попытаться стать президентом. Я уже на этом свете к тому времени не буду.

 

 

— Ну, я конечно хочу пожить. Но вы понимаете, работать президентом, уничтожать себя на этой должности, каждый день наворачивать нервы на кулак и долго прожить — конечно, сложно. Дай Бог, но вы представляете этот расклад. Все это обычная придумка, пугающая людей. Мол, Лукашенко будет у власти, пока Коля не вырастет. Думали, народ этого испугается. Но у нас компактная страна, народ разборчивый, и он не волнуется. А вас это взволновало?

 

 

— Упрекают меня и что старший сын хочет стать президентом, это ближе к истине. Но вы очень правильно спросили, хочу ли я сыну президентской судьбы. Не хочу. Вы не представляете, что такое президентство для моей семьи. Я хочу, чтобы мои дети спокойно жили и чтобы в нас палками не бросали.

 

Никто меня не упрекнет в том, что я хочу, чтобы мои дети стали президентами. Я, конечно, не смогу их этого права лишить, но старший говорит, что ему хватает моего президентства.

 

Мой старший сын работает моим помощником. Он верный человек, никому не мешает. Он — дополнительный источник информации для меня. Он приходит и рассказывает батьке, что считает нужным.

 

Вот в России, на Украине кто силовые структуры контролирует? Президент? А как? Проблем ведь предостаточно. У нас в Беларуси создан компактный Оперативно-аналитический центр при президенте, в нем менее ста человек. Его контролирует мой старший сын. По закону ему подконтрольна верхушка спецслужб. Сын болеет за отца, прокурор понимает, что он подконтролен, и судьи понимают, что подконтрольны. Если голова не гнилая, хвост будет вертеться.

 

Но я никогда не говорил сыну: я уйду, а ты останешься.