Европейские санкции: Минску ни холодно, ни жарко

«Пора уже прекратить эти вредные для Беларуси разговоры», — заявил председатель движения «За Свободу» Александр Милинкевич, комментируя призывы других оппозиционных политиков ввести широкомасштабные санкции ЕС против белорусских предприятий. Чьи аргументы более состоятельны? Насколько санкционная политика Брюсселя в отношении официального Минска была эффективной?

Naviny.by проанализировали отчет об эффективности европейских санкций, сделанный лектором по славистике Лондонского колледжа, выпускницей Белорусского государственного университета Юлией Коростелевой по заказу Комитета по внешней политике Европейского парламента.

Автор утверждает, что экономические санкции против предприятий нефтехимической и химической промышленности Беларуси нежелательны по следующим причинам:

- возможны «суровые» гуманитарные последствия – бедность и безработица, которые, в первую очередь, затронут беднейшие слои населения;
- диктаторские «режимы», «как правило», способны оградить своих приверженцев от негативных последствий санкций, перераспределяя ресурсы внутри страны. Аргумент приведен на основании теоретических научных исследований (Allen, 2005, 2008; Lektzian and Souva, 2001; Drezner, 2011);
- экономическое ухудшение, спровоцированное извне, может усилить правящий «режим», сплотив вокруг него население;
- если экономические потери «режима» от санкций будут слишком велики, это может подтолкнуть его к ускоренной интеграции с Россией и к приватизации в пользу близких к Кремлю бизнесменов;
- «режим» может нивелировать экономические потери, перенаправив экспорт нефтепродуктов и химической продукции на другие рынки, в частности — в Россию.

Таким образом, делается вывод, широкомасштабные санкции нежелательны, а нужны «умные» санкции против бизнесменов из окружения Александра Лукашенко. Это, по мнению автора исследования, мобилизует лоббистские усилия белорусских «олигархов» и заставит их надавить на власть, чтобы те выполнили требования ЕС.

Как видим, некоторые аргументы Юлии Коростелевой основаны на теоретических допущениях. И даже противоречат друг другу: с одной стороны, мол, санкции приведут к гуманитарному кризису и толкнут Беларусь в объятья Москвы, а с другой – режим легко нивелирует их последствия…

Но разберем каждый из этих тезисов по отдельности. А сначала прикинем реальные экономические потери Беларуси от европейских экономических санкций.

В 2011 году, от которого отталкивается упомянутое исследование, экспорт Беларуси в ЕС составил 15,7 миллиарда долларов США. Из этой суммы 70% пришлось на нефтепродукты: 9,1 млрд – официальный экспорт, 1,7 – «растворители» и «разбавители», 0,35 млрд – «смазочные материалы». Если бы ЕС отказался покупать продукцию «Белнефтехима», львиная часть этих нефтепродуктов была бы перенаправлена в Россию, а «нефтехимическая продукция» — и в Китай.

Подсчитывать потенциальные убытки от этого нет нужды, поскольку в 2012 году белорусский экспорт в ЕС потерпел гораздо больший урон, чем если бы Брюссель ввел ограничения. Ведь «химический» экспорт был, практически, прекращен вообще – в результате мер, предпринятых Москвой.

Тем не менее, гуманитарного кризиса, которым путает ЕС госпожа Коростелева, не произошло. Наоборот, средняя зарплата в Беларуси выросла до рекордной отметки в 553 доллара США. Безработица (по крайней мере — официальная) осталась ниже 1%.

Но даже если бы кризис случился, его последствия для беднейших слоев населения можно проследить по эффекту девальвации 2011 года. Минимальная зарплата тогда индексировалась 8 раз и составила на 2011 год в среднем 119,7 доллара, что выше бюджета прожиточного минимума (115,7 доллара в 2011 году). Как видим, гуманитарной катастрофы не наступило.

Что касается сплочения населения вокруг «диктатора» в результате давления извне, то и это маловероятно. Согласно опросам НИСЭПИ, в 2009 году 60% населения считало, что экономическое благополучие важнее независимости страны. Это косвенно подтверждают и президентские выборы 2010, когда на фоне беспрецедентного давления извне (правда, со стороны Москвы, а не с Запада) электорат оппозиции увеличился в полтора раза.

Относительно «контрабандных возможностей», которые, по мнению докладчика ЕС, могут появиться в результате санкций и будут использованы властями в «интересах своих приверженцев», то, как показывает практика с «растворителями», такие возможности у белорусских властей возникают как раз-таки благодаря открытому для них европейскому рынку. Причем львиная часть контрабандных прибылей идет не только через бизнесменов-спонсоров режима, но и напрямую через государственные конторы. Так, Белорусская нефтяная компания продавала в Украине венесуэльскую нефть ниже рыночной цены, но белорусским налоговым органам показывала, что ее расходы на покупку венесуэльской нефти были на 15% дороже мировой цены. Если же Минск получал венесуэльскую нефть в обмен на контрабандную российскую, закупленную им на 30% дешевле мировой цены, о чем существуют многочисленные косвенные свидетельства, то получается, что в 2010 году государственный нефтетрейдер мог «увести» из казны 480 миллионов долларов на одном только венесуэльском проекте.

Таким образом, теоретические аргументы, высказанные в отчете Юлии Коростелевой, вызывают массу вопросов в свете белорусских реалий. На самом деле, как показала ликвидация «растворительного» канала, если бы ЕС ввел санкции против «Белнефтехима» в 2012 году, ни к какому «гуманитарному» кризису они бы не привели. Как показывает пример 2010 года, под давлением извне электорат Лукашенко, как правило, не «сплачивается вокруг флага», а переходит в лагерь его оппонентов, поскольку поддержка действующей власти основана не на абстрактных ценностях, а на ее способности поддерживать жизненный уровень. Лукашенко это осознает, поэтому прилагает все усилия для того, чтобы уровень жизни удержать даже при ухудшающейся внешнеэкономической конъюнктуре. В том числе, вероятно, за счет сокращения «контрабандных рент», которые во времена процветания, наоборот, увеличиваются.

Единственный аргумент, приведенный в упомянутом отчете, который получает свое подтверждение, – о том, что экономические трудности заставляют Минск активизировать евразийскую интеграцию и приватизацию в интересах околокремлевских бизнесменов. Но этот процесс и так происходит в результате собственной политики Лукашенко и давления со стороны России.

Кстати, давление с Востока не заставило Лукашенко идти на сближение с Западом, которое прогнозировала госпожа Коростелева. Это и неудивительно. Ведь Запад никак не может послужить для Минска альтернативой интеграции с Москвой, если только Брюссель не решит выделять Беларуси, как минимум, 4 миллиарда долларов ежегодных безвозмездных дотаций. И дело не в том, что восточное направление для белорусских властей более выгодно. Просто без этих дотаций нынешняя экономическая модель прекратит существование, а с ней закончится и электоральная поддержка нынешнего президента.

Поэтому вызывает вопрос и утверждение Александра Милинкевича о том, что прекращение нефтяного экспорта в ЕС поставит крест на белорусской независимости. Ведь на самом деле спекуляция российскими энергоресурсами является фактором, усиливающим зависимость Беларуси от восточного соседа, в том числе потому, что позволяет правительству откладывать проведение структурных реформ.

Таким образом, если бы в 2012 году ЕС ввел экономические санкции против «Белнефтехима», экономическая ситуация в нашей стране была бы не хуже, чем сейчас. Конечно, к смене власти это бы не привело, но цель санкций ведь и не в этом, — а в том, чтобы удержание политических оппонентов за решеткой стоило правителям неприемлемо больших убытков.