Европейский вектор на славянском Востоке

В ходе декабрьского 2011 года опроса НИСЭПИ задавались традиционные вопросы о геополитических ориентациях респондентов — о голосовании на гипотетических референдумах об объединении Беларуси с Россией и о присоединении страны к Европейскому союзу, а также вопрос о выборе между одним и другим. По сравнению с предыдущим (сентябрьским 2011 года) опросом произошел определенный сдвиг в геополитических приоритетах общественного мнения — дальше от Европы.

Правда, при различных формулировках вопросов эти изменения проявляются в разной степени. Скажем, в ответах на дихотомичный вопрос «или-или» снижение доли сторонников евроинтеграции незначительно, в пределах 3%, то есть, ошибки репрезентативности выборки. Однако в ответах на прямой вопрос о евроинтеграции уменьшение доли «евробелорусов» достаточно заметное, на 10 процентных пунктов, также значимо и увеличение доли противников этой интеграции.

При этом доли «белороссов» — приверженцев интеграции с Россией — за квартал изменились в пределах ошибки репрезентативности в ответах и на дихотомический, и на прямой вопрос.

Тренды ответов на соответствующие вопросы представлены на нижеследующих графиках.

Динамика ответов на вопрос «Если бы сегодня проходил референдум об объединении Беларуси и России, как бы Вы проголосовали?», %



Динамика ответов на вопрос: «Если бы сейчас в Беларуси проводился референдум с вопросом, вступать ли Беларуси в Европейский союз, каким был бы Ваш выбор?», %



Динамика ответов на вопрос: «Если бы пришлось выбирать между объединением с Россией и вступление в Евросоюз, что бы Вы выбрали?», %



Рассматривая динамику показателей на более протяженном временном интервале, следует констатировать примерный баланс сторонников интеграции с Востоком и с Западом. Устойчивого перевеса в пользу России, которым характеризовалась ситуации в первые годы XXI века, уже нет, но нет и перевеса Европы. Эпизоды, вызывающие энтузиазм у приверженцев европейского выбора, сменяются возвращением на круги своя — к примерному балансу.

Нижеследующая диаграмма, построенная на данных декабрьского 2011 года опроса НИСЭПИ, демонстрирует, от каких факторов зависит геополитических выбор белорусов. Стоит заметить, что эти связи довольно устойчивые и остаются практически неизменными из года в год.

Связь геополитических предпочтений c культурными идентификациями, социально-демографическими характеристиками и политическими предпочтениями, в %



Как видим, более склонны к европейскому выбору опрошенные, обладающие бóльшими жизненными возможностями, бóльшим социальным капиталом — мужчины, образованные, минчане, молодежь и лица среднего возраста, те, кто часто пользуется интернетом. Также прослеживается связь с политическими ориентациями: приверженцы президента чаще отдают предпочтение российскому вектору, его оппоненты — европейскому. Однако самым сильным фактором оказывается культурная самоидентификация, хотя связь односторонняя — те, кому ближе европейцы, делают политический выбор в пользу Европы почти поголовно, те же, кому ближе русские, в большинстве отдают предпочтение России, но не в подавляющем большинстве — почти четверть из них все же выбирают евроинтеграцию.

Эту белорусскую ситуацию интересно сопоставить с ситуацией у соседей. Согласно опросам Центра им. Александра Разумкова, динамика проевропейских настроений украинцев за последние 9 лет выглядит следующим образом.

Следует ли Украине вступать в Евросоюз?, в %



Этот вопрос украинцам аналогичен вопросу, который был задан белорусам НИСЭПИ. Очевидны отличия: уровень проевропейских устремлений в Украине весь исследуемый период был выше, чем в Беларуси, доля сторонников евроинтеграции там никогда не опускалась ниже 40% (в Беларуси снижалась до 26%), а доля противников присоединения Украины к ЕС лишь один раз превысила 38% (в Беларуси доля противников евроинтеграции превышала, случалось, и 50%). Соответственно и баланс сторонников и противников вступления Украины в ЕС всегда был в пользу первых, в Беларуси же такое наблюдалось далеко не всегда.

Впрочем, можно заметить и ряд схожих черт: это «свечка» проевропейских настроений в 2002-2003 годах и довольно большие колебания уровня проевропейских настроений — от 40,1% до 65,1% в Украине, от 26,7% до 60,9% в Беларуси. К тому же, по существу, украинские данные отличаются от белорусских не кардинально, в Украине, согласно результатам опросов Центра Разумкова, за евроинтеграцию, как правило, — большинство, но незначительное, а нередко и лишь относительное.

К данным Центра Разумкова близки и результаты социологической группы «Рейтинг»: «В октябре 2009 года присоединение Украины к Европейскому союзу поддерживали 51% опрошенных, в апреле 2010 года — 52%, в сентябре 2010 года — 57%, в январе 2011 года — 56%, а уже в апреле 2011 года — только 51% . Не поддерживают присоединение Украины к ЕС около 30% опрошенных».

Впрочем, иные исследовательские центры Украины дают более скромные показатели проевропейских устремлений. Содержательный обзор некоторых из них приведен в статье М.Погребинского и Е.Большова «Векторы интеграции», опубликованной в газете «Зеркало недели» 16 декабря 2011 года. 

Авторы пишут, что приверженцы ускоренной евроинтеграции Украины оперируют данными опросов, которые подтверждают, что за вступление Украины в ЕС выступает большинство, однако при этом совершенно игнорируют то обстоятельство, что украинское общество проявляет не меньшую, а как правило — большую готовность и к интеграции с Востоком.

«Всем, кто давно занимается анализом результатов опросов общественного мнения, известен феномен амбивалентности. Он проявляется в том, что респонденты зачастую дают позитивные ответы на взаимоисключающие альтернативы», — отмечают авторы «Векторов интеграции».

Похожие феномены неоднократно отмечались и в аналитиках НИСЭПИ относительно геополитических предпочтений белорусов — немалая часть из них хочет одновременно интеграции и с Востоком, и с Западом. Едва ли не наиболее наглядный показатель — данные декабрьского 2010 года опроса НИСЭПИ: на прямой вопрос, возможна ли для Беларуси интеграция одновременно и с Россией, и с Евросоюзом, доля ответивших положительно составила 40,4%, а отрицательно — 41%.

Достаточно высокий уровень пророссийских настроений в Украине отмечает и группа «Рейтинг»: «В 2010 году образование единого государства с Россией и Беларусью стабильно поддерживали 44-45% опрошенных, столько же не поддерживали. В январе 2011 года уровень поддержки единого государства вырос до 48%, а в апреле 2011 года — уменьшился до 47%. Зато стабильно уменьшается и количество опрошенных, которые не поддерживают создание единого государства с Россией и Беларусью: в январе 2011 года — 44%, в апреле 2011 года — 40%. ...Интересно, что 37% опрошенных, которые поддерживают создание единого государства с Россией и Беларусью, одновременно поддерживают и присоединение Украины к ЕС. Так считает каждый четвертый житель Донбасса, Юга и Востока. Большинство из них от возможной интеграции ожидают, прежде всего, улучшения уровня своей жизни и уже не так важно, через интеграцию с кем-то одним или одновременно со всеми. Для них экономический фактор преобладает над идеологическим».

Спорным представляется лишь конечный вывод исследователей «Рейтинга»: геополитическая «всеядность», вообще говоря, не обязательно обусловлена только экономическим фактором, она может быть и своеобразной идеологией.

Что до самого этого феномена, то в Беларуси он тоже достаточно широко распространен. Немалая часть респондентов высказывается, отвечая на вопросы таблиц 1 и 2, и за объединение с Россией, и за присоединение Беларуси к ЕС.

Как видим, картина далека от жесткой сепарации приверженцев различных направлений геополитического выбора. Доля приверженцев одного выбора, достигающая едва ли не половины среди сторонников другого выбора, — весьма наглядная иллюстрация амбивалентности, отмеченной украинскими исследователями.

Влияние этой амбивалентности оказывается весьма заметным, когда вопрос о геополитическом выборе связывается с его ценой, в частности, с проблемой границ, которые для Беларуси и Украины могут быть открытыми или на Запад, или на Восток. Упоминание в вопросе даже одного из элементов цены евроинтеграции заметно снижает долю ее сторонников, о чем свидетельствуют данные НИСЭПИ, полученные в Беларуси в июньском опросе 2004 года.

В том же июньском 2004 года опросе НИСЭПИ, отвечая на не «обремененный» конкретикой о границах и визах вопрос о выборе между вступлением Беларуси в ЕС и объединением с Россией (см. таблицу 3), 47,6% выбрали восточный вектор, 37,7% — евроинтеграцию. Таким образом, добавление в вопрос упоминания о цене интеграции в виде закрытых на Востоке или на Западе границ снизило долю евроэнтузиастов на 15 процентных пунктов.

Возвращаясь к украинским опросам, заметим, что в опросе КМИС в 2011 году на вопрос о выборе между вступлением Украины в ЕС и в Единое экономическое пространство Беларуси, Казахстана и России за евроинтеграцию высказались 34%, за вступление в ЕЭП — 43%, за невступление ни в один из этих союзов — 16%.

Авторы статьи «Векторы интеграции» делают вывод: «Украинцы в целом позитивно относятся к идее вступления Украины в Европейский союз. Однако это справедливо только в том случае, если формулировкой вопроса не подразумевается, что вступление Украины в ЕС может осложнить отношения Украины и России, затруднить свободное перемещение граждан между двумя странами. Мы можем констатировать, что, в случае жесткого выбора вектора интеграции и сотрудничества — с ЕС или Россией (шире — со странами бывшего СССР), приоритетным для большей части украинцев является сохранение дружеских, близких отношений с Россией даже ценой необретения членства в Европейском союзе».

В таком виде вывод представляется несколько категоричным, в частности, ему противоречат данные социологической группы «Рейтинг». Однако вся совокупность данных приводит к более обоснованному и твердому выводу: украинское общество, как и белорусское, расколото по вопросу о геополитическом выборе, «веса» сторон примерно равны, по крайней мере, не наблюдается явного перевеса ни приверженцев интеграции с Россией, ни сторонников евроинтеграции.

Опрос моделирует ситуацию референдума, и когда в опросе доля сторонников того или иного выбора превышает заветные 50% , репрезентанты этого выбора среди политиков и журналистов празднуют победу. Но, во-первых, референдум подобного рода ни в Украине, ни в Беларуси никто проводить не будет. А во-вторых, следует иметь в виду неустойчивый и амбивалентный характер этого превышения: если 50% — за, а 40% — против, и если к тому же значительная часть тех, кто за, на самом деле за и совершенно другой выбор, то это раскол, выбор, который общество не сделало.

Следует также сказать о еще одном аспекте амбивалентности, отмеченной украинскими исследователями, — аспекте, который позволяет увидеть в нем известную рациональность. В чисто внешнеполитическом смысле для Беларуси и Украины выбор между Евросоюзом и Россией — это действительно дилемма, необходимость выбирать или то, или другое — это в некотором смысле полюса, и Россия тут предстает как формально-логическое отрицание Евросоюза, как не-ЕС. Но в других отношениях это не совсем так, сама Россия не воспринимает себя как неевропейскую тотальность, значительная часть россиян (как и белорусов, и украинцев) хочет, чтобы их страна стала членом Евросоюза.

Ниже приводятся данные опросов трех авторитетных российских исследовательских центров — ответы на вопрос о том, следует ли России стать членом ЕС.

Из-за различий исследовательского инструментария данные по России не всегда можно сопоставить с данными по Беларуси и Украине. Цикл опросов ФОМ заканчивается драматическим падением проевропейских настроений после российско-грузинской войны. Вопрос ВЦИОМ включает в себя набор вариантов взаимоотношений РФ и ЕС, вопрос Левада-центра более градуированный, чем те, которые используются белорусскими и украинскими социологами.

Однако при этом можно констатировать, что проевропейские устремления в России достаточно широко распространены, а их уровень сопоставим с уровнем проевропейских настроений в Беларуси и Украине.

На наш взгляд, это отчасти объясняет как природу амбивалентности геополитического выбора в Беларуси и Украине, так и характер проевропейских настроений в этих странах. Часть русскоязычных, русскокультурных белорусов и украинцев, выступая за сближение с Россией или, по крайней мере, ощущая свою близость с Россией, нечуждость ей, выступают и за присоединение их стран к ЕС ровно по тем же причинам, по которым за это выступает значительная часть россиян. Судя по всему, этот механизм довольно широко распространен на востоке, юге и отчасти в центре Украины. В Беларуси он распространен едва ли больше, чем в Украине.

Этот механизм геополитического выбора неоднократно описывался в работах НИСЭПИ. О нем же писал в статье, опубликованной незадолго до смерти, белорусский политолог Виталий Силицкий: «Российский колониализм в Беларуси смотрит на Запад. Речь идет об образованной, продвинутой, прогрессивной части белорусского общества, которая полностью переняла российский культурный код, но не ассоциированные с ним политические ценности и мировоззрение, и не имеет никакой политической лояльности перед культурной праматерью. Эта субкультура есть и в самой России, но ее масштабы, как ни парадоксально, намного меньшие».

Приведенные нами данные опросов в России позволяют оспорить тезис В.Силицкого насчет «намного меньшие», но это на самом деле непринципиально, важна констатация указанного механизма геополитического выбора, а нередко и геополитической амбивалентности.

Впрочем, наличие этого механизма не обеспечивает приверженцам европейского выбора подавляющего перевеса ни в Беларуси, ни в Украине.

Подводя итоги, следует констатировать, что все три страны — «расколотые» в терминологии Самуэля Хантингтона, все три находятся в мучительном поиске своей геополитической идентичности.

Безусловно, российский поиск отличается своеобразием — у России нет некой «сверхРоссии», более мощного, чем она сама, геополитического полюса притяжения. Российская геополитическая дилемма — выбор между Европой и неким особым, неевропейским путем. От чего он не делается менее мучительным.

Силы приверженцев различных вариантов геополитического выбора в Беларуси и в Украине примерно равны, перевес той или иной силы не является решающим. Более того, зачастую линия раздела проходит не между различными группами белорусского и украинского обществ, а через души белорусов и украинцев, разрываемые разнонаправленными идентичностями.

Ни в одной из трех стран доля сторонников присоединения их страны к ЕС за весь исследуемый период не падала ниже 24% (а, как правило, была заметно выше), эта доля слишком велика, чтобы считать европейский выбор для каждый из этих стран окончательном отвергнутым и преодоленным. Но считать их бесповоротно сделавшими этот выбор, по крайней мере, на уровне общественного мнения, также не приходится.

И экстраполяция данных опросов, охватывающих целое десятилетие, фактическое отсутствие в них повышающегося пророссийского или проевропейского тренда, не позволяет надеяться на то, что эта внутренняя борьба скоро закончится.