Политическая судьба Союзного государства. Российская версия
Заведующий отделом Белоруссии Института стран СНГ Александр Фадеев подготовил доклад о российско-белорусских отношениях. Мы решили опубликовать доклад Фадеева, поскольку у этого российского политолога, который смотрит на проблему с имперских позиций, тем не менее трезвый взгляд именно на белорусского политика. "Белорусский партизан" не вносил в текст каких-либо редакторских правок. Сохранена и орфография автора. Итак, вторая часть.
2. Российский подход к созданию Союзного государства
Российское руководство 14 августа 2002 года впервые за время пребывания Владимира Путина на посту президента публично заявило о своем видении вариантов государственной модели российско-белорусского союза. Предпочтение тогда отдавалось созданию единого государства на основе федерации. Это имело историческое значение для определения основных параметров постсоветской внешней политики России с точки зрения привлечения потенциальных союзников и декларирования форм сближения с ними. Важен был и отход от показавшей свою полную несостоятельность «черномырдинской» концепции первоочередности экономической интеграции с Белоруссией.
Помимо чисто внешнеполитических и стратегических плюсов идея федерации позволяла достичь политической консолидации внутри российского общества, открывала простор новым реформам, позволяющим трансформировать государственно-политическую структуру в целях ее дальнейшей оптимизации. В преддверии парламентских и президентских выборов в РФ такая позиция президентской команды по проблеме российско-белорусской интеграции в тот период позволила выбить козыри у оппозиции как слева, так и справа, повысив шансы и расширив общественную поддержку пропрезидентской центристской партии.
Вместе с тем вызвали озабоченность два момента в подходе к интеграции с Белоруссией российского президента: предложение положить в основание союзного государства исключительно Конституцию РФ и намеренное, как представляется, замалчивание проблемы будущей политической судьбы нынешнего главы белорусского государства. Отсутствие со стороны руководства России гарантий высокого поста Лукашенко в российско-белорусском государстве означало для него только одно - политическое небытие. Последнее, учитывая сложившийся в Белоруссии авторитарный политический режим с доминирующей ролью президента РБ в решении всех государственных вопросов, его реальные властные полномочия, изначально ставило крест на потенциальном сближении на практике двух стран. Кроме того, тезис Путина о предоставлении в рамках инкорпорации равного статуса белорусским регионам с российскими свидетельствовал о скороспелой и недостаточной проработке его администрацией главных аспектов интеграции. При этом об особом статусе Белоруссии в едином государстве, гарантирующем ей политическую автономию, а её правящему классу сохранение части прав и привилегий, речи не шло.
Отсутствие у российского руководства твердой убежденности в необходимости быстро и эффективно восстанавливать единое политическое пространство с Белоруссией просматривалось и в обнародованном В.Путиным потенциальном варианте объединения с РБ, который предусматривал запуск процесса интеграции, аналогичного процессу складывания Европейского союза. Думается, что упоминание о подобном пути сближения с Белоруссией было допущено Путиным вовсе не из соображений поиска политического компромисса с Лукашенко, а вследствие дискурса в самой властной элите России, в которой нет единства в подходе к определению технологии и темпов интеграции с Белоруссией. Что касается Лукашенко, то его резко отрицательное отношение к варианту интеграции по типу ЕС объяснялось тем, что в Европейском союзе уже шла реализация идеи министра иностранных дел ФРГ Й.Фишера «От союза государств к федерации». Начал работу конвент ЕС, который на основе Лакенской декларации от 15 декабря 2001 г. должен был способствовать разработке единого проекта конституции Европейского союза. Настораживало Лукашенко придание официального статуса Хартии о правах гражданина ЕС и трансформация роли национальных парламентов. Все это лично для него делало интеграцию по типу ЕС неприемлемой.
Следует констатировать, что команда Путина, поставившая себе цель решить интеграционную проблему и обязательно «разобраться» с белорусским руководством до истечения полномочий президента в 2008 г., справиться с ней так и не смогла. В Кремле о реальном строительстве единого государства, после известного демарша Александра Лукашенко, никто, похоже, и не помышлял. Предпринимались, правда, шаги с тем, чтобы перехватить у белорусского лидера инициативу по эксплуатации интеграционной риторики, а его выставить дезинтегратором, но они особого успеха не имели. Была определенная недооценка того, что одной из главных составляющих политического долгожительства и успеха Александра Лукашенко является его постоянное, последовательное и умелое влияние на общественное мнение, способность находить язык с гражданами. Отсутствие предшествующего восхождению во власть опыта, спорность правового статуса собственно президента вынуждало Лукашенко прилагать особые усилия по легализации своей власти, делать ставку на те области, где он превосходил всю остальную политическую элиту - на идеологию, пропаганду, а, порой, и демагогию. Это опыт он органично перенес на политическое поле интеграции с Россией.
Взаимоотношения Минска с Кремлем отличались колебаниями и строились преимущественно на примитивном лавировании между Западом и Востоком. Александр Лукашенко действовал напористо, часто вызывающе, умело прибегал к шокирующим заявлениям и откровенным ультиматумам. Это, с одной стороны, давало все больше поводов для нападок на него, а с другой - позволяло худо-бедно двигаться к заранее обдуманной цели, постоянно переигрывать московских политиков. Адекватно реагировать на такое поведение, приспособиться к нему российская сторона так, по сути, и не смогла.
После вступления в силу Договора о создании Союзного государства Российской Федерации и Республики Беларусь в 2000 году процесс российско-белорусской интеграции, казалось, вышел на более высокий уровень. Но дополнительные возможности для углубления интеграции сопровождались и появлением новых вызовов и проблем для российского руководства. Например, методы политического сближения, прописанные в Договоре, создание единого представительного органа Союзного государства, шли вразрез с процессом укрепления властной вертикали внутри России. Часть правящего класса России латентно выступала против интеграции с Белоруссией на принципе равенства сторон, считая, что Минск кровно заинтересован в сближении с РФ, дотируется последней и должен в силу этого идти на радикальные политические уступки. Эти настроения повлияли на тенденцию, которая возобладала с 2007 года и выражается в том, что Россия стала сознательно сокращать бремя расходов на производство «союзного блага», посчитав его непропорционально большим по сравнению с вкладом белорусской стороны.
Российская сторона на определенном этапе отношений с правящей элитой Белоруссии сделала, как представляется, вывод о приоритетности для неё развития в рамках СГ военного и военно-технического сотрудничества. Однако Минском такое военное партнерство достаточно узко канализировалось, ограничивалось отдельными направлениями и понималось как предоставление Россией односторонней помощи, без взятия белорусской стороной взаимных обязательств и гарантий. В Военной доктрине, «Концепции строительства Вооруженных Сил РБ до 2010 г.», «Плане строительства Вооруженных Сил Республики Беларусь до 2006 г.» и «Программе реформирования ВС РБ на 2001-2005 гг.» никаких реальных мер по созданию общего оборонного пространства с Россией не было предусмотрено. Белорусские власти предприняли беспрецедентные меры по переводу обучения и повышения квалификации офицерского корпуса с российской на национальную базу.
Президент Белоруссии на протяжении ряда лет вообще уходил от подписания с российской стороной уже подготовленного и согласованного договора о создании совместной региональной системы ПВО. И сегодня, несмотря на то, что Соглашение по такой системе было подписано в феврале 2009 г., оно остается рамочной декларацией, без конкретного правового наполнения, необходимого для воплощения на практике.