«Когда кончится этот бунт б*ядей? Сколько можно трясти трусами?». Как Россия встретила новую волну MeToo

Соседнюю Россию захлестнула новая волна движения MeToo: в твиттере начался очередной флешмоб — пользователи социальной сети делятся историями домогательств и насилия, с которыми им пришлось столкнуться. Как медиаперсоны и социальные сети встречают новую волну откровений, рассказывает наш колумнист Анна Петрова.

Шумиха поднялась во многом и потому, что некоторые истории коснулись работников российских медиа. Несколько девушек обвинили в домогательствах, насилии и унижении двух сотрудников «МБХ медиа». Один из них, шеф-редактор издания Сергей Простаков, заявил об отставке после истории о том, что он якобы присутствовал при групповом изнасиловании, которое происходило в его квартире.

Обвинения прозвучали и в адрес Павла Лобкова, сейчас работающего на телеканале «Дождь». Несколько молодых журналистов заявили о том, что он трогал их без разрешения и навязчиво предлагал секс.

Также в домогательствах и абьюзе обвинили двух сотрудников Сбербанка.

Некоторые обвиненные в неподобающем поведении молодые люди признали свои поступки и извинились.

Например, Павел Лобков написал о том, что он вырос в то время, когда студентки жили с преподавателями, а обнять коллегу на дружеской вечеринке или даже поцеловать считалось нормой, что границы телесной неприкосновенности для него остались на уровне 2000-х годов, когда приставания считали милой игрой.

На фоне происходящего баталии развернулись нешуточные. Обозреватель радио «Эхо Москвы» Ксения Ларина в твиттере спросила «Когда же кончится этот бунт б*ядей? Сколько можно трясти своими трусами?».

Андрей Макаревич написал о том, что «сегодня любая (извините, не буду) может сообщать, что двадцать лет назад ее, оказывается, домогались… Вы теряете репутацию, работу, вас вычеркивают из жизни…».

Кстати, очень показательно: музыкант удивляется, что за определенные нелицеприятные поступки люди теряют репутацию и лишаются работы. Действительно, когда это такое было?..

Очередное дно пробила программа «60 минут» — выступив все в той же риторике «почему не пошли в полицию, почему молчали, молчите и дальше». Цитируя Марию Арбатову: «Закончили тем, что MeToo — чип, внедряемый в женские головы, а на самом деле бабы сами хотят, чтобы мерзкие мужичонки лезли к ним, пользуясь зависимым положением».

Несложно заметить, что вся агрессия снова выливается на пострадавших женщин, посмевших отрыто рассказать о пережитом, а не в сторону мужчин, совершивших то или иное насилие. Мужчин снова жалеют, а женщин призывают молчать.

Все чаще стало звучать выражение «новая этика». Тот же Павел Лобков пишет, что не заметил, что пришла новая этика с ее новыми определениями телесных границ и неприкосновенности.

Да, безусловно, изменения есть, но настолько ли глобальные? Неужели двадцать-тридцать лет назад насилие и домогательства были такой уж нормой? Конечно же, нет. А вот говорить об этом открыто было не принято — все проглатывалось молча, носилось в себе. Поэтому столько лет и молчали. Молчали именно потому, что в насилии всегда было принято обвинять жертву — «она сама хотела, а теперь ей за это какие-то преференции подавай». Молчали, потому что рассказывая об этом, приходится снова и снова это переживать.

Любопытно и то, что чаще всего звучат две противоречащие друг другу мысли. С одной стороны, «тогда время такое было — все так делали, а сейчас вон оно что», а с другой — «все вы придумали, лишь бы человека опорочить».

Некоторые мужчины стали писать о том, что они скоро тоже начнут рассказывать свои истории — с именами и фамилиями женщин, которые их домогались или совершали над ними насилие. Никто ж не против.

Вот только на одну чашу весов эти истории все-таки не положишь. Потому что мужчины в большинстве своем физически сильнее женщин. Большинство изнасилований совершается именно мужчинами. И женщины (с самого детства) не без оснований их боятся.

Можете себе представить, чтобы идя темной ночью по улице мужчины боялись бы нападения женщины? Вот именно. Чтобы сравнить ситуации, мужчины должны представлять не то, что их домогается или насилует женщина, а куда более сильный мужчина.