«Не трогайте детей, кем бы ни были их родители». Министр образования про педагога, уволенного за резкий пост о Коле Лукашенко

Помните историю о том, как беларускую учительницу с 15-летним стажем уволили из школы за резкий пост про Колю Лукашенко? Министр образования Игорь Карпенко прокомментировал «Нашай Ніве» эту ситуацию. 

Напомним, речь про Анну Северинец. Она – известный в Беларуси педагог, писательница. Работает в Смолевичской районной гимназии, преподает беларуский и русский язык и литературу. Ее пятилетний контракт заканчивается 17 августа. 11 июня директор школы сказал, что продлевать его не будут из-за ее поста со стихотворением про сына президента. «[Директор] сказал, что как учитель я имею право на мнение о системе образования, но я не имею права как учитель критиковать власть, что наша задача – обслуживать идеологию, которая есть. И пока я не высказывалась в адрес первого человека, то это понимали, а теперь не понимают», – вот объяснила сама Анна Северинец объяснила эту ситуацию журналистам. 

Директор, уволивший Анну, от комментариев отказался. Зато согласился об этом сказать сам министр образования Игорь Карпенко: «Продление или непродление контракта с работником учреждения образования относится непосредственно к компетенции нанимателя. Но, как человек, педагог и отец, я понимаю, почему директор принял такое решение. Педагог не вправе манипулировать детьми, чтобы угодить своим политическим взглядам: «Не трогайте детей, кем бы ни были их родители, и как бы вы к ним не относились», – заявил Карпенко.

Почитайте стихотворение, которое стоило беларускому педагогу работы: 

А я за вас не галасавала ніколі.
Увогуле вы для мяне заўсёды былі – тата Колі.
Як працуеш у школе, людзей вымяраеш дзецьмі і татамі.
Бачыш, якім быў чалавек, калі шчэ сядзеў за партаю,
Бачыш у кожным ягоных бацьку і матку,
Ці, часам бывае, што і ў адваротным парадку.
Таты такія не часта, але ж бываюць,
З тых, хто думае, што лепей за ўсіх і усё знае,
Прыйдзе на бацькоўскі сход – і давай вучыць, як вучыцца,
Якім часам ўставаць на заняткі, лячыцца альбо не лячыцца,
Хто дурны, хто разумны, якой даўжыні спадніца
Павінна быць у русіцы і ў беларусіцы,
Карацей, ён ведае ўсё, шчэ лепей за матку,
Бо тая сядзіць дома і сочыць у іх за парадкам.
Паспрабуй не заўваж Колю такога таты.
Ды ён і сам нагадае, бо вучыцца сапраўды выдатна,
Ён не можа быць не ўзорным, і ён насамрэч ўзорны,
Паспрабуй быць іншым, як трапіш у такія жорны.
Кожны тата мае ўладу над уласным сынам.
Нават калі таты няма – адсутнасць ягоная ў спіне стыне.
Татаў лёс кладзецца на сына гарчэй за праклёны,
Альбо лягчэй за крылы – гэта ўжо хто на што здольны.
Усё, што ты робіш, і добрае, і асабліва благое,
Здарыцца ў сыне гарачым агнём ці апошняй агоніяй.
Асабліва калі не адпусціш яго, не аддасі ўлады –
Ён і пасля цябе будзе раздаваць даўгі тваіх перамог і здрадаў.
І калі ты, напрыклад, у жаху альбо асляпленні
Будуеш турмы і ставіш паўсюд ачапленні,
Вырашаеш за іншых, як ім жыць і куды збірацца,
Дык першым пакутуе сын, бо толькі яму і не ўратавацца.
І калі – хай бы хто мне сказаў, што такога не будзе –
Гэты тата аддасць загады страляць па людзях,
Я б сказала яму – для сябе мне не страшна болю –
Не думай пра мяне, страляй. Але думай пра Колю.