История минских захоронений

Об истории минских захоронений — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».

Восточные славяне, приняв в Х веке христианство, не сжигали, как ранее, умерших, а хоронили их в курганах. В землю покойных клали с вещами, которыми они пользовались при жизни, и насыпали холм. В окрестностях Минска такие насыпи были выявлены в деревнях Рыловщина, Сеница, Курасовщина, рядом с Татарскими огородами в черте города. До сих пор сохранился большой курган X–XI века в микрорайоне Юго-Запад возле гостиницы «Звезда».

Полоцкий князь Всеслав, построивший Полоцкий Софийский собор и крепость Менск, был христианином. И потому одной из первых построек на Минском замчище стала деревянная церковь. После пожара, спалившего ее, было решено строить на этом месте каменный храм. Однако толстые полутораметровые стены его поднялись только на один метр. Почему строительство храма было остановлено, неизвестно. Только на площадке, окаймленной его стенами, возник некрополь из 24 погребений. Минчан в XIII веке похоронили в деревянных саркофагах из сосновых досок, соединенных шипами без применения железных гвоздей.

Это самые древние захоронения в Минске. Сведения о других доходят в виде исторических записей и устных легенд. Так, возникновение костела Святого Роха — защитника людей и животных от эпидемий — на Золотой Горке связывают с эпидемией-мором, забравшей не одну сотню жизней. По легенде, священник после отпевания покойных снял с себя ризу и бросил на нее монетку. Оставшиеся в живых прихожане последовали примеру, и выросла горка золота, пошедшего на строительство костела, при котором в 1790 году было открыто кладбище.

Не столь еще старые минчане помнят захоронения возле обсерватории, Переспинское кладбище на Сторожевке. Предместья и деревни присоединялись к городу со своими погостами, которые впоследствии или подлежали переносу, или стирались с лица земли. В 40-е годы ХIХ века на месте нынешнего стадиона «Динамо» было закрыто еврейское кладбище, а новое место для него отвели между современной ул. Ленинградской и пл. Независимости. Со временем и это кладбище исчезло, уступив место застройкам. В том же ХIХ веке в урочище Плещанка было открыто лютеранское, или, как называли его в народе, немецкое кладбище. Сейчас на его месте сквер на углу ул. К. Либкнехта и Куприянова.

Не стоит возмущаться, что кладбища разрушаются и отдаются под городские кварталы. В земле людей больше, чем на земле, и им нужна только память, а не площадь. Перезахоронения — обычное явление в мировой практике. Когда кладбища совсем «захватили» Париж, было решено всех парижан, похороненных со дня основания города, отправить в катакомбы, и под Большие бульвары, под площадь Этуаль в ХIХ веке переместили останки 7 млн парижан 30 поколений, живших на протяжении девяти столетий.

Что касается легенд о «нехорошей» ауре зданий, построенных на могилах, то, согласно выводам историков, наши далекие предки хоронили близких под порогами жилищ или в погребах, от чего и произошло слово «погребение».

Самым старым из сохранившихся в Минске является Кальварийское кладбище. В 1673 году стольник и надстароста Теодор Ванкович передал ордену францисканцев земельное владение в 7 км от города для строительства костела Воздвижения Святого Креста. При деревянном костеле возник погост. В 1841 году было возведено каменное здание костела, а несколько ранее, в 1830 году, архитектор Юрий Кобылинский спроектировал Браму (ворота), ведущую на кладбище, где была похоронена его жена.

Погребения, начиная с конца XVIII века, подтверждаются записями. В тот период действовало решение властей хоронить умерших минчан только здесь. Белорусский поэт и просветитель Владислав Сырокомля написал о Кальварии: «Это кладбище минской аристократии, размещенное на северо-западе, в трех километрах от городских стен». Название свое Кальвария получила от латинского слова calva — «череп». Оно обозначает то, что по-гречески называется Голгофа — место, где распяли Христа. Храмы же обычно воздвигались на холмах, которые и называли кальвариями по аналогии с горой Голгофой.

С 1800 года здесь регулярно стали хоронить минчан католического вероисповедования. Однако на кладбище отводилось место всем, без различия конфессий. Здесь нашли упокоение солдаты наполеоновской армии и умершие в плену в Первую мировую австрийские солдаты, жертвы революционных терроров и 3 тыс. евреев, погибших в Минском гетто.

В 1990 году решением Мингорисполкома территория Кальварии была принята под охрану государства. Комплекс всех сооружений, включая захоронения, был включен в Государственный список памятников градостроительства и архитектуры города Минска. В 2001 году Кальварийскому кладбищу был придан статус историко-культурной ценности категории «1» как объекту международного значения.

У белорусских католиков существует трогательный обычай: переступив порог дома, где есть покойник любой конфессии, католики преклоняют колено, творят молитву «Ангел Господень» («Анёл Паньскі») и только после этого здороваются с присутствующими и выражают соболезнования близким.

Главными поминальными днями для католиков являются 1 и 2 ноября — праздник Всех Святых и следующий за ним Задушный день. Он отмечается богослужениями, посещением кладбищ. Поляки, к примеру, зажигают свечи на могилах всех своих знаменитых земляков, даже похороненных вдали от родины.

Если применить этот обычай к нам, то на Кальварийском кладбище осенним днем полыхало бы множество свечей: здесь похоронены представители древних минских родов — Гинтовтов, Ягеллов, Довнаров, Монюшек, Сенкевичей, Хрептовичей, Чечотов и многих-многих других. Вечное упокоение на Кальварии нашли княгиня Потоцкая и представитель королевского рода Понятовских, поэт Янка Лучина и художник Валентин Ванькович. Под главным алтарем храма похоронен художник Ян Дамель, автор росписей Кальварийского костела. Самый старый сохранившийся памятник кладбища — красный гранитный валун сестер Амульских 1808 года.

Сто десять лет назад, в феврале 1898 года, в Минске была освящена церковь в честь одного из небесных покровителей Белой Руси Александра Невского. Ее построили вместо деревянной на Военном кладбище для увековечивания памяти белорусских воинов, погибших во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

В храме на колоннах размещены мраморные доски с именами 118 воинов-белорусов 30-й артиллерийской бригады и 119-го Коломенского полка, отдавших жизнь при штурме Шипки и Плевны. Минский же пехотный полк первым форсировал Дунай, положив тем самым начало освобождению Болгарии от турок, господствовавших там четыре столетия.

С именем А. Невского связана и белорусская история более раннего периода. Александру Ярославовичу, женатому на дочери полоцкого князя Брячислава, тесть выделил своих воинов, и они составляли треть русского войска, победившего в знаменитой битве на Чудском озере.

Долгое время на кладбище хоронили большей частью военных. Но находили там место упокоения и минчане, жившие в близлежащих кварталах. В 1944 году здесь были похоронены воины, павшие при освобождении Минска, перезахоронены подпольщики, партизаны: 42 братские могилы и более 500 одиночных захоронений прибавилось тогда на Военном кладбище. Общий памятник им — скульптура воина — установлен в 1965 году.

После войны минчане прощались здесь с жертвами новогоднего пожара, случившегося в школе возле площади Свободы. Потом здесь нашли последнее успокоение писатели, известные люди культуры, государственные деятели, военачальники, умершие в послевоенные десятилетия.

Генерал Скобелев некоторое время жил в Минске на Батальонной ул., которой после его внезапной смерти — он умер в Москве в возрасте 39 лет — было присвоено имя генерала. В начале ХХ века суеверные минчане уверяли, что видели иногда на Военном кладбище призрак «Белого генерала» (так называли Скобелева за его привычку быть на поле боя на белом коне и в белом мундире). Будто полководец навещал своих воинов, погребенных здесь. Однако кладбище не вызывает у минчан мрачных мыслей, только светлую грусть и ощущение неразрывности поколений, их единства в любви к Отечеству и преданности ему. Как и шумная жизнь близлежащих кварталов, перегруженной транспортом ул. Долгобродской, недалекого центра не кажется кощунственной и не нарушает покой усопших.

Среди многих поминальных дней воинам в православии особо предназначены Димитриевская суббота в ноябре и 9 мая. В эти дни можно зайти на Военное кладбище, зажечь свечу в церкви, положить цветок на могилу любого воина. Все они защищали нас. Все достойны нашей благодарной памяти.

Христиане часто поминают ушедших. У православных — в мясопустную субботу за восемь дней до начала Великого поста, родительские субботы на второй, третьей и четвертой его неделе, Радоница и Поминовение усопших воинов 9 мая. Далее идут Троицкая родительская суббота накануне дня Святой Троицы, на девятый день после Вознесения. Димитриевская родительская суббота, первоначально установленная в честь победы Дмитрия Донского в Куликовской битве, а впоследствии ставшая днем молитв за всех православных воинов, отмечается в субботу перед 8 ноября, в день памяти великомученика Димитрия Солунского. В такие дни церковь творит поминание всех от века преставившихся и панихиды именуются вселенскими.

Кроме этих дней каждый усопший православный христианин должен ежегодно поминаться в дни его рождения, кончины и именин.

На вопрос о том, что требуется от живущих, ответил святитель Иоанн Златоуст: «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо слез, вместо рыданий, вместо пышных гробниц — нашими о них молитвами, милостынями и приношениями».

Однако информация, поступающая из столичного предприятия по захоронению, говорит о том, что далеко не все родственники хоронят прах своих близких и после кремации он остается невостребованным долгие месяцы.

До XVIII века в Российской империи покойных хоронили при храмах. Петр I в 1723 году издал указ о запрещении захоронения внутри города всех лиц, кроме знатных персон. Но указ почти не выполнялся, и только через 35 лет в Москве открылось первое загородное кладбище. В полную силу он заработал в 1771 году, во время эпидемии чумы. В Англии подобный закон был принят только в середине ХIХ века после вспышки холеры. Основы же общеевропейских требований к кладбищам были приняты в 1852 году на Брюссельском гигиеническом конгрессе.