В 30 км от реактора ЧАЭС довелось служить нашему земляку

>

Чернобыльская трагедия оставила свой след в судьбах тысяч и тысяч людей. Это «ликвидаторы», которые участвовали в операции по очистке последствий аварии на АЭС. Это жители окрестных деревень, вынужденные бросить свои дома и уехать в другие, «чистые», районы.

И целое поколение, у которого вдруг начали массово диагностировать заболевания щитовидной железы…

А еще были те, кто даже пос­ле отселения людей из загрязненной зоны продолжали нес­ти там службу и следили, чтобы радиация не «расползалась» дальше. Среди них был и Александр Замолотнев из Беловежского. В ту пору – 32-летний лейтенант милиции Каменецкого РОВД, служивший в органах правопорядка четвертый год.

Охраняли свой участок

После отселения людей из 30-километровой зо­ны необходимо было обеспечить ее охрану. Белорусский участок зоны охраняла белорусская милиция. В мае 1987 года подошла очередь нести дежурство сводному отряду УВД Брестского облисполкома. В командировку отбирали сотрудников из всех подразделений управления. От Каменецкого должен был ехать человек, чья фамилия уже значилась в списке, но тот по какой-то причине не поехал. Вместо него в срочном порядке был направлен Замолотнев, который только-только получил перевод из инспектора ОБХСС в инспектора по делам несовершеннолетних. В назначенный день всех командированных собрали в УВД и автобусами отправили в Гомельскую область. Сводный отряд с Брестчины нес службу на территории Брагинского, Хойникского и Наровлянского районов. На каждый район – своя оперативная группа. В ту, что «обслуживала» Хойникский район, и попал наш земляк.

Сводный отряд Брестского УВД перед заступлением на дежурство

В зону отселения — по пропускам

Местом дислокации группы было здание бывшей школы в деревне Бабчин, на самой границе 30-километровой зо­ны отселения. Службу несли по сменам. В основном – на блок-пос­тах в местах въезда на охраняемую территорию. К тому времени вся она уже была обнесена по периметру колючей проволокой. Попасть внутрь можно было только через блок-посты и только по специальным пропускам. Кому выдавались такие пропуска? Ученым, которые отслеживали изменения радиационного фо­на. Уроженцам отселенных деревень, которые хотели навестить могилы своих родных… В пропусках указывались мес­то, куда идет человек, и время, которое он может провести на территории зоны.

Еще одной задачей оперативной группы было патрулирование внутри зоны по определенным маршрутам. Следили, чтобы не было посторонних людей, чтобы не начался где пожар…

30-километровая зона отчуждения ограждена колючей проволокой

Александр Николаевич вспоминает, что недалеко от их пос­та, на краю брошенной деревни, в доме без электричества жила одинокая бабушка. Почему не уехала, как смогла ос­таться, для всех так и осталось загадкой. Женщина возделывала свой огород, с него и кормилась. К ней иногда тоже заглядывали – поделиться продуктами. Патрулировали же внутри ограждения вплоть до границы с 10-километровой зоной, и вот там уже не было никого из жителей. «Брошенные деревни – это было жутковатое зрелище, – рассказывает Александр Николаевич. – Огороды, которые кода-то так старательно возделывали, заросли сорняками. Дома разграблены мародерами и уже начали ветшать. На территории бывших хозяйств и предприятий ржавеет техника. Пус­тые фермы. И над всем этим звенящая тишина. Это, правда, страшно».

Мародеры действительно тут порядком похозяйничали, пока не появилось проволочное заграждение. Из брошенного жилья они вывозили все, что представляло хоть какую-то ценность: ковры, холодильники, телевизоры. Потом продавали это на сторону. Позже вещи, от которых «зашкаливали» дозиметры, находили аж в Прибалтике.

Почему не боялись радиации?

«Ее трудно бояться, – поясняет Александр Замолотнев. – Ее не видно и не слышно. Она не имеет запаха и цвета. Только металлический привкус во рту и першение в горле. И чем ближе к Припяти, тем это першение сильнее».

Тем не менее, радиация присутствовала в их жизни незримо и постоянно. Из-за нее в 30-километровой зоне начали асфальтировать дороги, чтобы проходящий транспорт не поднимал пыль. Раз-два в неделю специальные машины поливали улицы. Сами сотрудники милиции старались соблюдать все рекомендованные меры безопасности. После дежурства проходили санитарную обработку: принимали сооруженный во дворе летний душ, меняли одежду. Велся журнал ежедневного учета показаний дозиметров. Правда, какими были эти показания, личному составу не сообщалось. Только спустя два года, когда Замолотнев был направлен в командировку в Хойникский район второй раз (сам попросился, уточняет мой собеседник), каждому сотруднику выдали личный накопитель, позволявший измерять суммарный уровень радиации. К этому времени она уже более-менее приблизилась к норме…

И много-много… черепах!

Что еще запомнилось из тех двух командировок? Невероятное количество диких животных, которые вдруг заполонили зону отселения. В 1987-м их еще было не очень много. Спустя два года – настоящее столпотворение. «Наша территория была в основном лесистой. И я за два месяца командировки увидел столько диких животных, сколько не видел за 30 лет своей жизни», – рассказывает Александр Николаевич. Однажды у него на глазах пара лосей, настоящих красавцев с мощными рогами, буквально разнесла в клочья заграждение на границе 10-километровой зоны и рванула в их сторону. Особенно много диких животных собиралось у пожарных водоемов. Здесь Замолотнев впервые увидел черепах. Много черепах! Они медленно ползли к воде и чувствовали себя в полной безопасности.

Во время второй командировки (май-июнь 1989 года) сводный отряд, в которым был и Александр Замолотнев, дислоцировался уже в другом мес­те – поселке Солнечном, очень похожем на его родной Беловежский. Он тоже был построен недалеко от свиноводческого комплекса и по очень схожему проекту: блочные жилые дома в два-три этажа, крупный торговый центр, дом культуры… И ни одного жителя. Пустые улицы, пустые дома, пустая территория детского сада. «Жуткое зрелище. До мурашек по коже», – признается Александр Николаевич.

За спиной у них Припять, на другом берегу которой та самая ЧАЭС. Первое время ее было четко видно на снимке. «Съела радиация», – говорит Александр Николаевич.

Но самое сильное впечатление из второй командировки осталось у него от вида исчезнувших деревень. «Едем. Патрулируем зону. Вроде бы знакомое место. Помнится, два года назад я тут деревню видел. Точно, вот яблоня в саду, заметная такая. Но вместо домов – белый песок, – когда Александр Николаевич вспоминает об этом, голос у него срывается. – Оказывается, за эти два года деревни, где была самая высокая радиация, просто снесли с лица земли. Между домом и хозпостройками вырыли большие рвы, бульдозером в них все сгребали и засыпали песком. Таких деревень много. Только представьте: еще недавно в них жили люди, бурлила жизнь, а теперь не осталось вообще ничего. Сознание отказывалось принимать это как реальность».

* * *

За обеспечение правопорядка в 30-километровой зоне отселения в 1987 го­ду Александр Замолотнев награжден медалью «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Вернувшись домой, продолжил службу в РОВД. В 2005 году вышел на пенсию, но работает до сих пор. Уже много лет – в Каменецком отделении Департамента охраны МВД контролером на контрольно-пропускном пункте. Вырастили с женой двух дочерей, у которых уже свои дети…

Спрашиваю: если бы сейчас, когда у вас за плечами опыт прожитых лет и понимание того, что такое радиация, вам предложили поехать в такую командировку, согласились бы? Александр Николаевич задумывается лишь на минуту, чтобы затем уверенно произнести «да». Объясняет: кто-то ведь должен делать такую работу и обеспечивать бе­зопасность. Даже если знаешь, чем это все может обернуться…