"Как я хотела сделать стерилизацию, но оказалось, что моё тело принадлежит государству"

Конечно, картину портят демографически небезопасные элементы – такие, как Лиза Мороз. Она решила проверить, сможет ли сделать стерилизацию, если приняла решение не иметь детей. «Как бы не так!» – считает Республика Беларусь.

Я сижу в стерильном холле медицинского центра. Вокруг все белое и скрипучее. На стенах картинки с фотостоков: младенцы нюхают цветы и улыбаются, намекая, что они и есть смысл бытия. Ирония судьбы – я здесь как раз потому, что хочу отказаться от этих цветов жизни.

В частной клинике я оказалась спустя три очереди в поликлинике. В ближайшей мекке пенсионеров-ипохондриков была жуткая давка. Вероятно, мне стоило купить иконку в ларьке при входе, чтобы с Богом пройти по этапу. В первом окошке меня послали. Нет, не на три буквы, а всего лишь в другую поликлинику, потому что в той гинеколога нет. А во второй очередь аж до марта.

И вот я уже пять минут жду, когда меня пригласит к себе врач и проконсультирует за 30 рублей. Захожу в кабинет и сажусь на мягкий стул. Представляюсь и рассказываю заранее подготовленную легенду, по которой я и мой молодой человек приняли решение не иметь детей. 

«Я хочу сделать стерилизацию», – подытоживаю дрожащим голосом. Возможно, именно он дал зеленый свет гинекологу.

Женщина лет 40 сходу начинает советовать, чтобы я одумалась. «Природа дала вам возможность подарить жизнь. Зачем вы отказываетесь от этого дара?

У меня в практике было пять или шесть случаев, когда уже рожавшие женщины делали стерилизацию, потому что не хотели иметь детей с этим мужем. А потом расставались, находили нового мужчину и отчаянно пытались забеременеть с помощью ЭКО. 

Кто-то даже шел на сложнейшую трехчасовую операцию, чтобы восстановить свою женскую суть. Конечно, это уже практически невозможно – такая операция дает только 30% успеха. Вам нужны такие страдания? Я вам точно не помогу. И даже закон не вашей стороне».

Именно Постановление Минздрава Республики Беларусь №89 от 10 декабря 2014 года «О некоторых вопросах проведения стерилизации» заставило меня пойти на этот эксперимент. 

В законе говорится, что по письменному заявлению пациент «в возрасте старше тридцати пяти лет; имеющий не менее двух детей» или при наличии медицинских показаний имеет право на стерилизацию. 

То есть будучи здоровой девушкой в репродуктивном возрасте я обязана родить двоих налогоплательщиков моему государству – и только потом получу право распоряжаться своим телом.

Такие же строчки есть и в законе «О здравоохранении» 1993-го. Только чуть ниже статьи про стерилизацию утверждается: «Женщине предоставляется право самостоятельно решать вопрос о материнстве». 

На этот когнитивный диссонанс ссылаются и составители петиции 2019 года «Разрешить добровольную стерилизацию с 18 лет», которую подписало 63 человека. Ответ на нее был среднестатистический: ваше обращение принято, ждите ответа от Минздрава.

Итак, первый отказ был однозначным и жестким. Я меняю локацию и присаживаюсь в менее удобное кресло в более дешевом центре (за консультацию гинеколога здесь берут 25 рублей). 

По второму кругу излагаю свою историю и жду, пока лицо врача перекосит снисходительный укор. Но вместо «деточка, это все глупости», женщина чуть за 30 говорит: «А знаете, чайлдфри – это даже круто!»

Не знаю, есть ли у нее дети. Но звучит так, будто она тоже хотела бы примкнуть к рядам свободных от памперсов – правда, не успела.

Дальше следует то самое «но». Врач объясняет, что операция необратима, и рисует на клочке бумаги схему, по которой «перекрывают» маточные трубы. 

«Бывают случаи, когда стерилизованные женщины умудряются забеременеть. У одной моей знакомой было трое дочек. Она сделала эту операцию, а через год родила мальчишку. А моя подруга не хотела больше детей (у нее уже был сын) по медицинским причинам, но тоже забеременела. Чудеса все-таки бывают».

Я не верю в волшебство и присказку «чему быть – того не миновать». Чуть позже узнаю, что обычно женщин стерилизуют способом Pomeroy: маточная труба складывается, образуя петлю, которую перевязывают специальной нитью. 

Когда нить рассасывается, может произойти реканализация трубы – то есть образуется канал, по которому зигота попадает в полость матки, и наступает беременность. 

Наверное, это и есть то самое «чудо».

Мне нравится, что в этой клинике на меня не давят «авторитетным мнением». Поэтому спрашиваю: «Вам не кажется, что закон, который запрещает мне стерилизацию, пока я не рожу двоих детей Республике Беларусь, нечестный?» 

На что врач отвечает: «Ой, ну вы что? Этот закон обезопашивает медработников и больницы. Вы знаете, сколько случаев, когда женщины делают операцию, а потом идут в суд, чтобы наказать органы здравоохранения, которые ее «искалечили»?» 

По голосу врача слышно, что она была замешана в подобном скандале. Но подтвердить ее слова я не могу – и беларуская статистика тоже. Вообще слабо понимаю, как закон может защищать врачей, если женщина должна подписать бумагу, что понимает необратимость медицинского вмешательства и претензий не имеет?

Под конец консультации гинеколог все же решается обсудить мой возраст. «23 года – это так мало! А ведь женская психика меняется. Сами знаете, сегодня в голову одно стукнет, завтра – другое. Вы еще измените свое решение, но будет поздно». Но взбалмошная дама – не мой архетип.

Более того, феминизм учит, что женская ветреность – выдумка патриархата, который по этой причине будет «опекать» (читай – контролировать) меня в одностороннем порядке.

Я изображаю расстройство и собираюсь уходить. На прощание врач вдруг бросает: «Если уж вы приняли окончательное решение, лучше поезжайте в Украину». То ли в Украине феминизм отвоевал себе право на стерилизацию, то ли врачи соседней страны больше любят деньги.

В любом случае командировку я пока не планирую, поэтому выжидаю неделю и в понедельник к девяти утра еду во второй роддом Минска, чтобы поговорить с заместителем главврача Сергеем Пацеевым.

В коридоре приема врача ожидает парочка.

Она: Я волнуюсь. Ты же тоже говорить будешь?

Он (уткнувшись в телефон): Я не знаю, что говорить. Это ты рожаешь. 

Она: Что-то мне плохо. Наверное, есть надо было меньше.

Он: (молчит и продолжает скролить ленту).

Что я буду делать со своей способностью к деторождению, пока не знаю. Но точно не хочу оказаться в такой анекдотичной ситуации.

Передо мной висит доска с гимном Беларуси. «… Сэрцам адданыя роднай зямлi… » – оказывается, не только сердцем, но и маткой – вот такой патриотизм.

Наконец все беременные вышли. Наступает моя очередь огорошить врача своим решением. Но как бы не так: он слушает меня со спокойным лицом, а потом произносит голосом из приложения для медитации заученный текст: «Вам никто не сделает то, о чем вы просите. Даже за деньги».

Я не могу позволить разговору закончиться так быстро. Поэтому говорю, что изучила закон, но он кажется мне потребительским в отношении женщин. 

«Он защищает демографическую безопасность нашей страны», – пытается «вразумить» меня Сергей Владимирович. «Поверьте, вы просто не поняли некоторых моментов в жизни. Самое ценное – это дети. Говорят, что сейчас молодежь взрослеет очень поздно. Так вот вы – ребенок», – посмеивается он. 

Вот она – моя первая встреча с истинным пролайфером. Оказывается, я пытаюсь нарушить демографическую безопасность – и государство просто не может мне этого позволить. Кто тогда будет рожать в среднем 2,1 ребенка на социальную ячейку, чтобы не обанкротить пенсионные фонды раньше времени?

Гуглю клинику в Киеве. Первая ссылка – медицинский центр Perfecto Room. В перечне услуг есть стерилизация. 

«Хирургическая стерилизация проводится по желанию женщины. В большинстве случаев к хирургам обращаются за помощью женщины старше 35-ти, у которых есть один или несколько детей и которые уверены, что больше не хотят иметь детей» – гласит сайт.

Оказывается, украинский закон 2018 года не мешает женщине принимать самостоятельное решение рожать или нет. Проверяю, было ли раньше по-другому. Нет – даже в 1994-м украинки в полной мере владели своими маточными трубами.

Пишу на почту центра. Через две минуты мне отвечает ассистент хирурга Ольга: 

«Подскажите, замужем ли вы? Если да, то у нас в стране обязательно разрешение мужа на подобные операции. Или нужно ваше письменное согласие, что вы не состоите в браке и вы в полной осознанности, без давления третьих лиц несете ответственность за принятое решение, понимая, что стерилизация необратима. Подойдет любое нотариальное подтверждение этой бумаги».

Стоимость операции, судя по их прейскуранту, от 1700 долларов. Но Ольга пишет, что мне нужно заплатить 1000 за процедуру и 200 долларов за предоперационные анализы и полный осмотр гинеколога.

1200 баксов – и украинский хирург сделает меня проблемным пятном на теле беларуской родильной статистики.