Джокович не такой, как Роджер и Рафа, из-за пережитой в детстве войны. Он прятался от бомб 78 суток
От его главных соперников Роджера Федерера и Рафаэля Надаля сербского теннисиста Новака Джоковича отличает то, что он знает, что такое война. Этот опыт делает Новака сильнее и придает ему страсти. После восьмой победы на Australian Open (то есть семнадцатого «Шлема» в карьере) серб опять говорил про конфликты и людскую боль. SPORT.TUT.BY рассказывает, что пережил в детстве один из лучших спортсменов современности.
Сампрас, тренер Моники Селеш, фото с мисками
Новак Джокович решил, кем быть, еще в шесть лет. Сидя в пиццерии, которую держали его родители в маленьком горном курорте Копаоник в Сербии, он увидел по телевизору, как Пит Сампрас выиграл Уимблдон, и захотел однажды стать победителем этого турнира. А ведь в реальной жизни мальчишка не знал никого, кто бы умело управлялся с ракеткой.
Все складывалось в пользу Новака. Напротив пиццерии его родителей, где семья проводила летний сезон, открыли теннисную академию. Это было сродни чуду, так как в Сербии теннис не относится к традиционным видам спорта. Мать Новака Диана и его отец Срджан выросли под влиянием командных видов спорта, и Срджан в итоге стал лыжником.
Когда тренировки в теннисной академии Копаоника стартовали, Новака не было на кортах. Он стоял у забора, повиснув на металлической сетке, и завороженный наблюдал за игрой новичков. Через несколько дней к нему подошла женщина. Ее звали Еленой Генчич. Прежде она тренировала Монику Селеш, а теперь занималась подготовкой юных теннисистов.
— Ты знаешь, что это? Ты хочешь играть? — спросила она Новака. — Приходи завтра, посмотрим.
На следующий день Новак подался в академию с сумкой, полной экипировки. В ней помимо аккуратно сложенных в футляр мячей и ракетки были свернутое валиком полотенце, эластичные манжеты, бутылка с водой и запасная футболка.
— Кто тебе все это собрал? — спросила Елена.
— Сам, — оскорбился Новак.
Вскоре Генчич сказала Диане и Срджану, что их старший сын — самый большой талант после Моники Селеш, с которым ей доводилось иметь дело. Генчич продолжила работать с Новаком после возвращения Джоковичей в Белград по окончании летнего сезона, а когда Новаку исполнилось семь, она отвела его на национальное телевидение.
— В теннисе я больше всего люблю форхенд, бэкхенд и драйв-воллей, — сказал Новак на камеру. — С ними я побеждаю соперников. […] На детские игры у меня остается только ночь. Днем я хожу в школу, потом у меня тренировки, а после них я выполняю домашнее задание. Так что для игр остается только ночь. […] Теннис — это моя работа, и моя цель в теннисе — стать первой ракеткой мира.
Новака не приходилось заставлять тренироваться. После школы он бежал к Генчич, чтобы выполнять сотни ударов справа, сотни ударов слева и сотни подач. На YouTube нетрудно отыскать кадры, на которых Новак зряче забивает и по-детски непринужденно расстраивается промахам в борьбе со взрослыми.
— Елена не просто учила меня теннису, — считает Новак. — Наравне с родителями она принимала активное участие в моем интеллектуальном развитии. Мир вокруг нас менялся, коммунистический режим, при котором мы родились и росли, рушился. Родители понимали, что будущее может оказаться совсем другим и что детей нужно растить учениками мира.
Для успокоения и концентрации Елена приучила меня слушать классическую музыку и читать стихи — ее любимым поэтом был Пушкин.
Родители заставляли меня учить языки, поэтому я, помимо родного сербского, овладел английским, немецким и итальянским. Уроки тенниса и уроки жизни сливались в единое целое, и я ничего так не хотел, как выйти на корт и больше узнать от Елены о спорте, себе и мире.
Все это время я думал о своей мечте. Я брал разные чашки, миски или пластмассовую посуду, представляя, что это призовой кубок, становился перед зеркалом и говорил: «Нол — чемпион! Нол — номер один!»
Бомбардировки Белграда, ночи в бомбоубежищах, Иванович
Середина 90-х — не лучшее время в истории Сербии, которая справлялась с последствиями развала Югославии. Сербы оказались в экономической изоляции, чувствовали себя социально незащищенными и искали стабильности. Жизнь Джоковичей наполнила смыслом мечта Новака стать чемпионом Уимблдона, утверждает мама теннисиста Диана.
Незадолго до двенадцатилетия Новака его родной Белград стали бомбить самолеты НАТО. Еженедельно на территории Сербии совершалось пятьсот военных миссий. Новак помнит, как впервые увидел разрушающую силу снарядов:
— Я смотрел, как две ракеты, вывалившиеся из брюха бомбардировщика-«стелса», взрезав небо, упали на здание неподалеку — больницу — и сразу взорвали его. Длинное здание на секунду стало похожим на гигантский клубный сандвич, начиненный огнем. Город налился оранжевым, как спелый мандарин, пламенем, и я разглядел родителей далеко впереди — они бежали пригибаясь. Вскочив, я что было сил кинулся по освещенной красновато-золотым заревом улице.
Добежав до теткиного дома, мы забаррикадировались в бетонном бомбоубежище, где уже находилось около двадцати семей.
В общей сложности семья Новака провела в бомбоубежище 78 суток. Обычно укрытием служил подвал дома деда Новака Влада. В конце 2011 года Новак показал тот самый подвал американскому телеканалу CBS.
— Каждый вечер в восемь часов начинала реветь сирена воздушной тревоги, и люди бежали из домов, — говорит Новак. — До утра мы слушали детонацию взрывов, а если самолеты летели низко, уши болели от чудовищного скрежета, будто небо над головой разрезали надвое. Основным чувством было ощущение беспомощности. Мы ничего не могли сделать, только сидеть и ждать, надеяться и молиться. […] Ждешь, ждешь, в конце концов засыпаешь, и тебя будит ужасный звук.
Война не заставила Новака отказаться от тенниса. Он продолжал развиваться под началом Елены Генчич. В свою очередь, Генчич не бросила Новака, даже когда под обвалившейся стеной дома погибла ее сестра.
В условиях бомбежек передвигаться по Белграду было небезопасно. Генчич и Джокович, как правило, выбирали такие районы для тренировок, на которые недавно совершались воздушные налеты в надежде, что повторных бомбардировок здесь не будет. Новак играл без сетки, на разбитом бетоне. Его подруга Ана Иванович и того хуже — на дне заброшенного бассейна в клубе «Еданешти Априль».
Иногда для Джоковича, Иванович и других детей-теннисистов устраивали турниры. Матчи прекращались, как только где-то в городе раздавался огневой залп.
Новак и Ана прочувствовали на себе, как сербский народ за несколько недель перестал бояться ужасов войны и внезапной смерти. Люди устали прятаться по ночам в бомбоубежищах, которые, случалось, не спасали, а предпочитали подчиниться воле судьбы.
— Войска НАТО бомбили мосты через Дунай, поэтому на мостах собирались люди с нарисованными на футболках мишенями, предлагая бомбардировщикам целиться прямо в них, — описывает абсурдность ситуации Новак. — Один мой друг даже выкрасил кругами волосы, чтобы на макушке получилась круглая мишень.
Долги отца, идея со сменой гражданства, прорыв в топ-100
Когда Новаку исполнилось двенадцать с половиной лет, Елена Генчич уговорила легенду хорватского тенниса Николу Пилича забрать ее воспитанника в теннисную академию в Мюнхене. Обучение здесь стоило Джоковичам три тысячи долларов в месяц. Глава семейства Срджан умудрялся находить деньги. Правда, влез в долги. Он занял у ростовщика под десять-пятнадцать процентов годовых.
Такие меры — своего рода жертва для семьи Джоковичей, в которой росли еще два мальчика — Марко и Джордже. Они смотрели на старшего брата с восхищением и тоже ушли с головой в теннис.
— Даже мы, дети, гадали, уцелеем ли в этой войне, — признается Новак. — Родители делали все, чтобы жизнь текла в привычном русле. Отец занимал деньги везде, где только мог, чтобы мы жили так, как привыкли, как было до войны. Вокруг свирепствовала смерть, но отец не хотел, чтобы мы об этом знали. Не хотел, чтобы дети почувствовали, насколько мы теперь бедны.
В четырнадцать лет Новак считался лучшим юниором в Европе. К шестнадцати он не утратил этот статус. Даже после трех побед на турнирах серии «Фьючерс» и двух побед на «Челленджерах» Джоковичам не было на кого положиться — ни спонсоров, ни поддержки от Федерации тенниса Сербии. Новак пропускал крупные юниорские соревнования.
В 2005 году Новак стал самым молодым теннисистом в мировой сотне. За год до этого Срджан находился в глубоком отчаянии. Он попросил жену связаться со Всеанглийским клубом лаун-тенниса и крокета с тем, чтобы предложить им восемнадцатилетнего Новака и его братьев для смены гражданства. К слову, Марко, которому тогда было четырнадцать лет, и десятилетнего Джордже называли самыми перспективными детьми в сербском теннисе.
— В конце концов решение было моим, — утверждает Новак. — Никогда не хотел менять страну. Родина — часть меня. Мы действительно гордимся своим происхождением. И пережив страшные времена, лишь стали сильнее.
В 2006 году Джокович впервые сыграл в четвертьфинале «Ролан Гаррос». Выступление на грунтовом турнире в Париже принесло ему 149,59 тыс. долларов. Победы еще на нескольких соревнованиях позволили Новаку финишировать в конце сезона на 16-м месте.
Срджан выдохнул. Он хотел поздравить сына с успехом, но не успел закончить фразу, так как его перебили:
— Когда я стану первым в мире, тогда и поздравишь меня! — настойчиво попросил Новак.
Косовские корни, призыв к миру через разговоры о войне
Первым турниром Большого шлема, который выиграл Новак Джокович, стал открытый чемпионат Австралии. Никому из сербов ранее не удавалось подобное. Новак сделал это в начале 2008 года, а уже 17 февраля Косово самовольно провозгласило о независимости. Новость буквально раздавила Новака.
Он чувствует привязанность к Косово, колыбели сербской культуры и сербской православной церкви. Оттуда родом Срджан. Новак бывал там неоднократно, а впоследствии посвящал победы косовским сербам и перечислял им средства на восстановление храмов, за что удостоился высшей государственной награды Сербии — ордена Святого Саввы.
— Представьте себе территории, с которых началась история Соединенных Штатов. Это и есть Косово для сербов, — объяснял американцам свою позицию Новак. — Есть силы, с которыми мы не можем бороться. Но самое важное для меня — знать, откуда я родом и что происходит в той части Сербии, где жили мои предки. Мы — праведники. Хотим, чтобы истина восторжествовала. Это не происходит, и нам больно.
Я очень острожен в высказываниях, потому что это чувствительная тема. Но я не игнорирую проблему. Я знаю, кто я.
Во время открытого чемпионата США 2013 года, где Новак сыграл в финале, он говорил об авианалетах коалиционных сил Соединенных Штатов и их союзников на Сирию, то есть снова о войне:
— Когда что-то случается, особенно плохое, каждый в первую очередь спрашивает: за что они наказывают меня, нас? Я задавался этим вопросом и нашел очень простой ответ: потому что они могут себе это позволить. В этом и заключалась истина. Теперь я уже взрослый и всегда могу дать вам прямой ответ: нет весомых оправданий для какого бы то ни было акта насилия, результат которого — гибель множества людей. Чем можно оправдать тот факт, что погибли дети, распались семьи, были разрушены города, люди остались калеками? Хороших войн не бывает, и слава богу, что в настоящее время многие выступают против них.
В чемпионской речи после победы на открытом чемпионате Австралии в 2020 году Новак воспользовался моментом, чтобы сказать что-то важное:
— Этот год начался с нескольких ужасных событий. Пожары здесь, в Австралии, конфликты в различных странах, где люди гибнут каждый день. Погиб также человек, который был очень близок мне, был моим наставником — Коби Брайант, который ушел из жизни вместе со своей дочкой (на олимпийке Джоковича были инициалы Брайнта, игровые номера баскетболиста и сердечко. — Прим. TUT.BY). Думаю, все это напоминает нам о том, что сейчас, более чем когда-либо, мы должны держаться вместе. Быть рядом со своими семьями, людьми, которые любят и заботятся о нас. Да, мы — часть профессионального спорта, мы соревнуемся и стараемся показать лучшее, на что способны. Но есть и более важные вещи в жизни.
| Возраст | Победы на Ausrtralian Open |
Победы |
Победы на Уимблдоне |
Победы на US Open |
|
| Новак Джокович | 32 года | 8 | 1 | 5 | 3 |
| Роджер Федерер | 38 лет | 6 | 1 | 8 | 5 |
| Рафаэль Надаль | 33 года | 1 | 12 | 2 | 4 |
На последовавшей за церемонией награждения пресс-конференции Джоковича попросили сопоставить его достижения с успехами Роджера Федерера и Рафаэля Надаля.
— Трудно говорить от имени Роджера и Рафы, — ответил Новак. — Могу лишь выразить восхищение по поводу того, кем они стали и добились, а также их действями на корте и поступками за пределами площадки.
Мы выросли в разных обществах. Мое становление прошло в Сербии, пережившей несколько войн в 90-х. Трудное время. Страна жила в условиях эмбарго. Люди стояли в очередях за хлебом, молоком, водой, другими крайне необходимыми вещами. Подобные вещи делают тебя сильнее и голодным до побед, что бы ты ни делал. Под влиянием этих факторов я и сформировался. А ведь я пришел буквально из ниоткуда, выбрался из тяжелых жизненных обстоятельств вместе со своей семьей и своими людьми.
Для Сербии фигура Новака Джоковича очень важна. Люди говорят, что это Новак нанес Сербию на карту, имея в виду, что об их стране в мире знают благодаря достижениям теннисиста. Но лучше всего значимость Джоковича для Сербии объяснил бывший игрок НБА, а ныне президент Олимпийского комитета Сербии Владе Дивац.
— В течение многих лет, когда были войны, гражданские войны, люди смотрели на сербов, как на плохих парней, — сказал Дивац. — Трудно было воспитывать детей, чтобы они гордились сербами. Но Новак сейчас дает сербскому народу такое чувство.
А что Новак дает миру? Напоминание о том, что война может уничтожить место, которое вы называете домом. Стоит помнить об этом, чтобы дорожить миром.
При подготовке публикации использованы материалы из книг «Новак Джокович — герой тенниса и лицо Сербии» за авторством Криса Бауэрса, «Вкус победы. 14 дней без глютена для совершенства тела и духа» от самого Новака Джоковича и текст журнала Sports Illustrated.