«На меня повлияли слова Трампа». Как парень променял сытую работу шахтером на место дизайнера
Если вы киснете на нелюбимой работе и думаете, что в этой жизни уже ничего не измените, посмотрите на Антона Делендика. Парень превратился из шахтера в дизайнера, хотя в школе вообще думал быть программистом. Соль, тьма и диджитал — расспросили парня о его ветвистом трудовом пути.
Часть 1: «Когда ты поднимаешься из шахты, это безумное наслаждение»
Антон — двадцатипятилетний парень из Солигорска. Наполовину русский: мама из Иркутска, папа — из Солигорска. Ненавидел математику, но с детства ладил с компьютерами: мог покопаться в настройках, перепаять плату и разобраться в BIOS. Мечтал, что станет программистом, но прокрастинация всегда брала верх. Итог — попал в горно-химический колледж.
— Мой друг туда целенаправленно шел, а я отправился с ним за компанию. В итоге я поступил, а он — нет. Стал электриком третьего разряда, два года распределения провел на стройке электромонтажником. За это время мы половину часть рудника построили, на котором я потом и работал, — рассказывает Антон.
«Потом» — это после распределения и увольнения со стройки. Антон себя шахтером не видел, но под землю спустился из-за интереса. В 21 год попал в шахту разнорабочим, проработал на четырех рудниках два года:
— Первый год мне нравилась эта работа. На втором году контракта я даже заочно учился в Тульском горном университете. Отучился одну сессию, но понял, что не мое. В том числе из-за того, что в шахтах я потерял двух знакомых.
— Люди часто гибнут в шахтах?
— Часто рабочие берут инициативу на себя и делают то, о чем их не просили. Они работают в шахте по 20 лет и думают, что все знают, но происходит такое, что они не предугадывают — поэтому и умирают.
Травмы в шахте происходят. Я как-то раздавил себе кабелем палец. Были шоковые ситуации: управлял машиной, отключилось электричество — и я вместе с этими тридцатью тоннами полетел в стену. В последний момент словил тормоз. Но был друг, которому повезло меньше, чем мне.
По словам Антона, попасть на шахту можно, отучившись в колледже или универе. Если проучишься в колледже, будешь рабочим. Возможно, через три года станешь мастером. Отучишься в университете — сразу будешь в шахте мастером.
Еще в шахту можно попасть разнорабочим, для этого специальное образование не нужно. Но со здоровьем у работника должно быть все в порядке, и его не должны смущать высота, теснота и темнота. А еще он должен быть мужчиной: женщин в разнорабочие не берут.
— В первый раз спускаться в шахту очень волнительно, — вспоминает Антон. — Не страшно, а именно волнительно: с тобой едет 24 человека, и ты понимаешь, что вы сейчас вряд ли умрете. Но это тяжело физически. На тебя надевают робу, сапоги и самоспасатель, который в чрезвычайной ситуации снабдит тебя воздухом. Он весит килограмма 2−3, и с ним нельзя расставаться. Плюс на тебе висит фонарь, вода — передвигаться уже тяжело.
В шахту люди спускаются в клетях. Клети могут быть очень маленькие, но туда набивается человек 25. В какой-то момент все темнеет, и ты просто начинаешь падать вниз. Клеть опускается ровно, но если происходят какие-то погодные погрешности, ее начинает болтать. Бывало, что клеть застревала, а потом резко съезжала вниз — в таких случаях люди на секунду в воздухе зависали.
Антон называет шахту освещенной пещерой, спуск и подъем в которую происходит строго по расписанию. Под землей кислорода в три раза меньше, чем на поверхности, поэтому шахтеры устают колоссально. И даже если просто посидеть на лавочке часов пять, чувствуешь себя максимально уставшим:
— Когда ты поднимаешься из шахты, это безумное наслаждение. Под землей ты проводишь семь часов в абсолютной темноте: открыты глаза, закрыты — разницы никакой. Но если ты выезжаешь из шахты на рассвете, то застаешь восход — это максимально поэтично.
За время работы в шахте Антон получил два горных образования: машиниста подземного комбайна и помощника машиниста — в филиале БНТУ. Стал «грозом» — горнорабочим очистного забоя, который возит на шестиметровом вагоне руду от комбайна на конвейер.
Экс-шахтер говорит, что солигорчане предвзято относятся к работе под землей: устроился в шахту — крутой, ушел оттуда — как минимум глупый. Антон встречал 18-летних ребят, которые планировали провести на рудниках всю жизнь, и влюбленных в механику бригадиров, трудящихся на шахте больше 20 лет.
«Получаю 3500−4000 рублей». Съездили в самый богатый регион Беларуси
Разнорабочим Антон зарабатывал около тысячи рублей, помощником машиниста — 2,5 тысячи. Неплохо, но постепенно приходило понимание, что денег за такую работу мало:
— У меня есть хороший друг, который одно время работал дизайнером в Таиланде. Как-то пришел я с шахты, созвонился с ним в скайпе и говорю: «Саня, мне зарплату дали 1200 долларов, прикинь!». А он в ответ: «Клево, а я 1500 получаю в месяц». И я понимаю, что пашу под землей на километровой глубине, а чувак сидит в Таиланде за компом и получает больше меня. Меня это зацепило, и зацепили не деньги: я готов получать меньше, но не быть «рабом».
Часть 2: «Мне неинтересно подсчитывать количество пикселей»
Обрести свободу Антон решил в программировании. За полгода освоил HTML и CSS, изучал код, устроился на стажировку, написал пару сайтов. Парень продолжил бы заниматься кодом, но объявился знакомый, который участвовал в открытии кафе в Солигорске. Он вспомнил, что Антон ладит с фотошопом, и попросил помочь с визуальным оформлением заведения. В итоге парень пробыл там двое суток и понял, что код — это слишком рутинно, а дизайн — его тема:
— В первый раз я открыл фотошоп в 16 лет, в колледже. Мне понравилось, как одногруппник рисовал в нем машинки для форумов, и начал что-то тыкать в этой программе. В моих занятиях в фотошопе были большие промежутки, и после колледжа я занимался им только по надобности: кому-то фотки обрабатывал, себе визитки делал. Основательно заниматься им я начал только в солигорском кафе.
Там я провел год. Продумал вид меню, бара, рекламы и самого заведения — людям нравилось, потому что до этого в Солигорске вообще ничего подобного не было. Я не только придумывал, как все будет выглядеть, но и находил для этого материал, людей, которые будут с ним работать, согласовывал с ними макеты, создавал и приносил их в заведение. В итоге я получал деньги, занимался любимым делом и кайфовал.
В 23 года Антон полностью влился в дизайн. Однажды он зашел в другое заведение Солигорска и увидел там макет своего меню. Понял, что его работа хорошая, раз ее копируют. И получил от финансового директора своего кафе вопрос: «Может быть, ты здесь уже всего достиг и пора двигаться дальше?».
— Эти слова стали роковыми для моей жизни, — признался собеседник. — Я прочел книгу, посвященную восприятию себя. Там сказано, что для определения правильности своего пути нужно завести дневник года.
Ты пишешь, что за год у тебя произошло хорошего, чем ты гордишься и чего достиг. Я выписал 2017 год, потом 2018. И понял, что за год, когда я начал заниматься тем, что люблю, положительных пунктов стало в пять раз больше. А 2019 год был в раза три насыщеннее, чем 2018-й. Я переехал в Минск, объездил восемь стран, поступил в университет в Вильнюсе, начал работать в банке. И подсчет таких вещей в дневнике — это та фича, которая показывает тебе изменения в твой жизни. Если она становится более насыщенной, значит, ты идешь в правильном направлении.
— Что все-таки значит «правильное» направление?
— Я получаю огромное удовольствие от работы. Когда у меня что-то не получается, я не злюсь на эту сферу и не хочу из нее уйти. Работая шахтером, я ехал на смену в шесть утра, и в голове звучал один вопрос: «Зачем я туда еду?».
На меня сильно повлияли слова из книги Дональда Трампа: «Если ты хочешь много зарабатывать, найди работу, на которой тебе не захочется в отпуск». Такой работой для меня стал дизайн. На фрилансе я делал элементы приложений и сайты, в банке занялся полиграфией и веб-дизайном. Потом начал изучать продуктовый дизайн.
Кстати, про банк: после ухода из кафе Антон искал работу больше двух месяцев. Почти каждый день ездил в Минск, за сутки проходил 2−3 собеседования. Половина компаний отказывали ему не из-за того, что он делал тестовые задания плохо, наоборот — выполнял их слишком хорошо. На одном собеседовании парень услышал даже такую фразу: «Уходи, тебе здесь нечего делать, потому что мы не сможем предложить тебе рост».
Собеседование в Альфа-Банке стало для Антона последним. Его взяли, и парень окончательно переехал в Минск, где и работает полтора года:
— Мне сказали, что буду месяц адаптироваться, но я уже на второй день рисовал макеты. Я начал быстро впитывать то, как работает банк, как делаются продукты и как к ним адаптируется дизайн.
Банк — это не потолок. Сейчас я позиционирую себя как дизайнера продукта и бренда. Просто рисовать картинки скучно: мне нравится думать, как созданный продукт будет взаимодействовать с клиентом.
— Мне неинтересно рисовать картинки и подсчитывать в них количество пикселей, — признается Антон. — Пиксели — это просто инструмент, а задача дизайнера — придумать решения, которые принесут деньги. Если ты просто умеешь рисовать, то ты не дизайнер, а иллюстратор, потому что дизайнер продумывает концепции и разрабатывает классный продукт. Он не перебирает пиксели — это человек, который решает проблемы бизнеса.