Александр Федута: Мертвый генерал требует жертв

Но я вспомнил о других похоронах. Похоронах генералиссимуса Советского Союза, генерального секретаря ЦК КПСС Иосифа Сталина. Они состоялись в Москве, 9 марта 1953 года. Так получилось, что мне есть что вспомнить по этому поводу – хотя меня там и не было, пишет политолог Александр Федута в своем блоге на сайте "Белсат".

Там была моя мама. Та девушка, которой в будущем, одиннадцать лет спустя, суждено было стать моей мамой.

В 1952 году от Гродненской табачной фабрики Валентину Федуту послали на Высшие курсы работников пищевой промышленности. У мамы не было к тому времени ни высшего, ни среднего специального образования. А работницей она считалась хорошей и перспективной. И директор отправил ее на курсы – чтобы в ускоренном порядке она могла получить диплом.

В Москве маму и застала смерть вождя мирового пролетариата.

По ее воспоминаниям, плакали все. Плакали искренне. Взрослая жизнь прошла при Сталине (хотя сколько было той жизни — мама родилась в 1925 году), с его именем связывали окончание войны, так что плакали от ощущения неизвестности. Неизвестность, неверие в будущее всегда порождают страх и слезы.

Они с подружкой решили идти прощаться с вождем. Почему? «Дуры были», — потом, через много лет рассказывая мне эту историю, вздыхала мама.

Они шли какими-то узкими московскими улицами, пытаясь обойти оцепление и попасть на Красную площадь. Сначала люди шли как-то естественно, между ними было какое-то расстояние. А потом это расстояние становилось все меньше и меньше…

Милиция не могла никого остановить. Толпа впитывала в себя милиционеров, как губка впитывает воду.

Конной милиции было проще. Кони дико ржали, но сопротивлялись инерции движения. К тому же, у конных милиционеров в руках были плетки. Стрелять по плачущим и ничего не соображающим людям было нельзя, но плетками их бить никто не запрещал.

Двух девушек, рыдающих и увлекаемых толпой, заметил конный милиционер, когда они проходили рядом. Он орал на них, говорила мне потом мама, но они не слышали голоса и не понимали, что он кричит. Только видели искаженный криком рот.

И тогда он начал бить их плеткой. Бил сильно.

Пытаясь увернуться от плетки, девушки как-то незаметно для себя выбились из толпы и смогли остановиться. Они стояли и плакали. Как же так, думали они, нам ведь нужно проститься с вождем. Как мы будем жить, если не простимся?

Вот так и жили они потом. Просто жили. А тот, кого не спасла от давки плетка конного милиционера, мог и не выжить. Официальных данных о том, сколько людей было растоптано толпой, нет до сих пор. По некоторым данным – около четырехсот. Если сравнивать с числом репрессированных – немного. А если с общей численностью населения СССР – так и подавно.

Поэт Герман Плисецкий писал потом в поэме «Труба»:

Вперёд, вперёд, свободные рабы,

достойные Ходынки и Трубы!

Там, впереди, проходы перекрыты.

Давитесь, разевайте рты, как рыбы.

Вперёд, вперёд, истории творцы!

Вам мостовых достанутся торцы,

хруст рёбер и чугунная ограда,

и топот обезумевшего стада,

и грязь, и кровь в углах бескровных губ.

Вы обойдётесь без высоких труб.

«Труба» — это Трубная площадь в Москве. Где-то там, на подходе к Трубной, маму и остановили плеткой.

Почему они все шли туда? Ведь никто не заставлял. Никакие идеологи не сгоняли их по разнарядке, не отмечали «галочкой» в ведомости, чтобы потом предоставить «отгул». Сами шли. Потому что верили – до фанатизма.

Диктатурам нужны фанатики. Только они ставят трупы в иерархии ценностей выше живых людей. Только ради них, в память о них, они готовы убивать и жертвовать собой.

Вот интересно, в посольстве Ирана в Минске наверняка открыта книга соболезнований по поводу трагической гибели великого сына иранского народа Касема Сулеймани? Сколько там оставлено подписей рядовых минчан? Думаю, не так уж и много. Во всяком случае, если толпа была, нам бы об этом уже сообщили.

Но – это не наш вождь. У нас на этот раз все живы.