«Все три раза женился на студентках». Российские профессора о романах с ученицами

История 63-летнего доцента СПбГУ Олега Соколова, обвиняемого в убийстве 24-летней Анастасии Ещенко, заставляет задуматься о допустимости романтических отношений между преподавателями и студентками: убитая была ученицей Соколова, они начали встречаться еще во время учебы.

Корреспонденты Би-би-си спросили у сотрудников нескольких российских университетов, могут ли преподаватели заводить романы со своими воспитанницами и должно ли руководство вузов такие отношения пресекать.

Сергей Медведев, профессор факультета социальных наук Высшей школы экономики:

«Мы с большим трудом выходим из патриархальной, сексистской и очень грязной парадигмы, которая была в России и особенно в Советском Союзе, что считается абсолютно допустимым, нормальным и даже социально одобряемым, что преподаватель может иметь роман со студенткой, особенно если это студентка старших курсов. По этому поводу нет жесткого общественного неприятия. На деле это, конечно, очень большая проблема.

[Распространены ли такие отношения?] Абсолютно. Я знаю это о коллегах — об этом немного с усмешкой говорится, но это признанная практика.

Отношение к этому меняется слабо, я не вижу особенно, чтобы оно менялось. Может быть, даже хорошо, что тема благодаря этой трагической истории поднимается: об этом нужно говорить, это один из очень больших резервуаров патриархальной власти.

Границы при этом очень зыбкие. Я не могу сейчас выступить каким-то Катоном, ревнителем нравственности, стукнуть кулаком по столу и сказать: все, никаких отношений, полный запрет. Хорошо, а если выпускница? А если не студентка, а аспирантка? А если докторантка? А если она становится коллегой? Причем необязательно „она“: а если это студент, к которому испытывает интерес преподавательница, женщина-профессор?

Я бы не хотел, чтобы были жесткие правила по этому поводу — это опять-таки ограничение свободы. Взрослые люди могут принять решение относительно своей частной жизни.

Здесь важно снять негласную общественную легитимацию этого процесса, когда преподаватель, профессор имеет отношения со своей студенткой (я думаю, в 90% случаев это старший преподаватель и девушка), и начать открытую дискуссию.

Надо понимать, что это отношения власти. Профессор всегда имеет власть над студентом, которая дана тебе правом ведомости, правом поставить или не поставить зачет, повысить или занизить оценку. Это еще и власть чисто возрастная: приходят девушки 17-, 18-, 19-летние, не видевшие жизни, и встречают овеянного авторитетом мужчину, который моментально становится для них отцовской фигурой, занимает место отца.

Лично я считаю, что пользоваться этой властью, данной тебе твоей позицией, просто нечестно, несправедливо и не по-мужски. Хотя, конечно, такого рода сценарии вокруг постоянно происходят.

[Нужен ли прямой запрет?] Я думаю, что нужно найти границу между профессиональной этикой и индивидуальной свободой. В любом случае, это должно быть жестко ограничено в рамках профессиональных отношений. Если это прописывать в кодексах университетов, должна быть очень тщательно рассмотрена возможность институционального влияния: когда преподаватель является научным руководителем, преподавателем на курсе, когда от него зависит оценка, диплом, выбор темы курсовой. И надо в любом случае исключить узурпацию этих институциональных каналов.

А дальше надо смотреть: а если студентка другого факультета? Или в бакалавриате была на твоем факультете, а в магистратуру перевелась на другой? Очень много нюансов и модальностей, и если просто так взять и запретить все сразу, это будет Северная Корея».

Павел Кротов, профессор Института истории СПбГУ, преподаватель погибшей Анастасии Ещенко:

«Для России были весьма типичны браки между профессорами и студентками. Это, как правило, счастливые браки. В XIX веке эта традиция была положена, в XX-XXI продолжается. И много оснований для достижений счастья, потому что когда женятся профессора на студентках той же специальности, у них, как правило, одинаковое образование, интересы, система ценностей.

Это было всегда характерно, распространено, но распространено только среди высокообразованных людей. Народу, более широким массам, это непонятно — и никогда не будет понятно, потому что, например, данные этнографии говорят, что если женщина сельской местности в XIX веке выходила замуж и муж был старше больше чем на три года, то уже говорили: вышла за старика.

Сейчас это народное мышление преобладает, большинство людей считают, что это нездоровые проявления. Это массовая психология. Но есть группа — узкое сословие высокообразованных людей, которые думают по-другому, чем масса. Эти люди считают, что можно достичь счастья с большой разницей в возрасте, и достигают его, как правило.

Я так вернулся в Москву после длительного отсутствия, встретил своих студенток прошлогодних, они кинулись мне на шею, мы обнялись, а при этом присутствовал мой коллега из США. Он в ужасе на это посмотрел и сказал: что ты, тебя бы в Штатах уволили в 24 часа!

Гасан Гусейнов, профессор Высшей школы экономики

Такие браки более устойчивые, более счастливые. Дети, насколько я знаю по историческим материалам, получаются высокоинтеллектуальные, поскольку отец старше значительно, и с матерью полное согласие, дети получаются высокообразованные. Отмечено, что у отцов в возрасте дети с большими дарованиями.

Я все три раза женился на студентках, своих ученицах. В первый раз — в 30 лет, сейчас вот в третий раз. Мне 58 лет, сыну шесть месяцев, и дальше планируем, хотелось бы троих детей.

Семья счастливая. Разница в возрасте 33 года у меня с женой. Со второй была разница 21 год, с первой — 13. У первой возраст был 18 лет, у второй 19, третьей сейчас 24 года.

Как правило, такие нетрадиционные подходы более выигрышные. Множество профессоров, доцентов женаты на студентках, это одна из предпосылок для счастья, потому что у них есть общее дело, интересы, взаимопонимание. Это массовая история, массовая. Если начать исследовать это, может быть, более половины таких браков, я навскидку говорю.

[Нужен ли прямой запрет со стороны вузов на отношения преподавателей со студентками?] Сейчас конституция все больше и больше ограничивается уставами различных учреждений. И эти формалисты теперь еще будут залезать в постель, грубо говоря, ко всем. Это будет общество всеобщей слежки, это будут уже нездоровые проявления, будет нарушаться в очередной раз дух конституции, потому что взрослые люди имеют право на самостоятельный выбор, и ограничивать этот выбор никто не имеет права.

Хотя я не исключаю, что ректоры некоторых высших учебных заведений введут подобные [предписания], и начнутся слежка и доносительства ввиду того, что сейчас мужчина и женщина живут вместе некоторое время, прежде чем заключить брак. У меня чисто отрицательное отношение, хотя это в духе идущих в мире тенденций, особенно они страшны на Западе, но нас уже тоже достигают.

На Западе всех сопоставляют с собой и считают, что их путь универсальный, призывают другие страны равняться. Для меня это сумасшедший вариант — то, что делается в рамках протестантской цивилизации. У них там приоритет сексуальным меньшинствам, национальным меньшинствам, прочая философия, которая навязывает эти ценности — ну это, конечно, все умрет с крахом этой модели, этот крах уже начался.

[Убитую Ещенко] я хорошо знаю, она у меня была год на спецкурсе, посвященном проблемам развития Российской империи в XVIII веке. Она умница была, великолепно выступала в дискуссиях, делала прекраснейшие доклады, увлекалась архивной работой, хотела быть историком. Ее жизнь выталкивала в эти новые отношения из общежития.

Она молодая студентка, зависима от окружающего мира. У нее мало денег, в комнату в общежитии подселили к ней африканских каких-то аспирантов, с которыми ей тяжело, не с кем поговорить. И ее жизнь, как и прочих нормальных людей, толкнула на решения интеллектуальные.

Она умная, понимала, что поскольку она творческая, яркая и неординарная, она будет счастлива с таким же человеком, ярким, неординарным, харизматичным. И она подругам говорила, что полюбит того, кто первый ее полюбит.

А вообще-то у них были все основания для счастья. Насколько я знаю, он развелся со своей предыдущей женой, готовился жениться, но произошло такое ужасное и чудовищное преступление, которое всех повергло в шок».

Преподаватель одного из московских вузов, на условиях анонимности:

«Для меня это болезненная тема. [Когда я начал встречаться со своей девушкой?] Сначала она у меня училась, а потом мы начали встречаться. Она в этот момент была уже выпускницей, но, конечно, какие-то чувства, переписка были и до того.

Это была серьезная проблема для меня, я на самом деле думал уволиться. Мне казалось, что я делаю что-то неправильное.

В педагогических кругах, где я общался, сексуальные отношения со студентками воспринимались как что-то табуированное, не поощряемое. В моем узком кругу это всегда осуждалось достаточно последовательно, и люди об этом не говорили, потому что понимали, что не найдут сочувствия.

Я, например, не могу представить, чтобы какой-то человек начал об этом рассказывать, разве что если он находится в режиме покаяния и хочет исповедоваться в прегрешениях своих. Не представляю, чтобы это можно случиться. Я поэтому и не могу сказать, у кого что [из коллег] было, а чего не было — именно потому что эти вопросы всегда обсуждались очень абстрактно.

Я уверен, что я знаю таких людей, но при этом я не знаю наверняка.

[Нужны ли прямые запреты?] Наверное, лучше, чтобы они были, но я сомневаюсь, что они будут очень результативны. В вузах, где мне доводилось преподавать, если правила и были, то об этом никто никогда никому не говорил.

Как ни странно, что-то подобное мне говорили, только когда я работал в школе, но даже там это была не официальная политика, а персональная позиция одного из завучей, который считал нужным [о недопустимости таких отношений] всех предупредить.

Про Соколова, мне кажется, это лишнее подтверждение его безумия, что все обо всем знали. Для таких случаев, конечно, действительно нужно вводить правила, просто чтобы были формальные основания, что если преподаватель делает что-то запредельное, то из вуза его можно выгнать без всякого суда и следствия за подобное поведение.

Вообще, я могу себе представить сильное любовное чувство между преподавателем и студенткой, но мне кажется, что в таком случае он должен уволиться, уйти».

Гасан Гусейнов, профессор Высшей школы экономики:

«В Вышке есть какой-то документ [на эту тему], но в нем более общие вопросы. Специально тема близких отношений между студентами и преподавателями не обсуждается.

Знаю, что были отдельные случаи, но говорить о них не могу, так сказать, не уполномочен просто. Я был свидетелем, как одного коллегу обвиняли [в отношениях со студенткой], и ему пришлось уйти. Другой коллега женился на студентке, и никто ему ничего не говорил. Это тема, которая у нас обсуждается крайне редко.

Понятно, что студент или студентка и преподаватель или преподавательница находятся не в равном положении, а один в зависимом от другого. Но известны и случаи преследования преподавателей со стороны студентов, в том числе на почве влюбленности. Это точно такая же агрессия, но идущая снизу вверх по лестнице иерархической.

Мне известны случаи, когда студентка преследовала преподавателя в буквальном смысле слова. Она приняла знаки внимания, с его стороны неосторожные, за начало большой истории — и начала его преследовать.

С моей точки зрения, эти отношения должны быть жестко отрегулированы на уровне правил внутреннего распорядка вуза. По возможности миры студентов или студенток и преподавателей или преподавательниц не должны пересекаться в личном, интимном плане. Это приводит к нежелательным побочным результатам, когда невозможен нормальный учебный процесс.

Хорошо, когда есть общие правила, которые позволяют построить между преподавателями и студентами стеклянную стену. И ходить за такой стеной как в сафари. Понятно, что это метафора, я не считаю студентов дикими животными.

Никаких отношений у меня не возникало, но есть студентки и студенты, которые вызывали большую симпатию, чем другие, но это естественно. Проблемы [у меня] возникали там, где мое отношение отеческое или даже как у дедушки к внукам могло восприниматься кем-то как более теплое отношение к кому-то. Когда я эти вещи чувствовал, я их пресекал. На этом основано жесткое разделение мира студентов и преподавателей в Германии или в Штатах.

Я так вернулся в Москву после длительного отсутствия, встретил своих студенток прошлогодних, они кинулись мне на шею, мы обнялись, а при этом присутствовал мой коллега из США. Он в ужасе на это посмотрел и сказал: что ты, тебя бы в Штатах уволили в 24 часа!

А у нас все было нормально, эти студентки мне годятся во внучки, и у них ко мне было такое отношение — просто как к человеку, к которому они тепло относятся. У этого не было дополнительного подтекста, но в глазах постороннего это может выглядеть иначе».

Кирилл Коктыш, доцент кафедры политической теории МГИМО:

«У нас [с женой] отношения возникли после того, как я закончил быть преподавателем. Вначале у нас закончилось все преподавание, а потом уже моя нынешняя жена выразила желание установить отношения. В такой последовательности.

Проблема стара как человечество, грань очень тонкая. Можно найти огромное количество случаев вполне успешных отношений между преподавателями и студентками. Можно найти и большое количество катастроф.

Правила делать — вещь абсолютно безнадежная. Любая норма будет гораздо более узкой, чем реальность. Посмотрите на практику американских и британских колледжей: любая попытка что-то регулировать приводит к тому, что из университета выхолащивается любое творчество и способность что-то производить. Преподаватели оказываются под надзором.

Все регулируется на другом уровне — на уровне ценностей, картины мира. Понятно, что общие правила должны быть — иерархической зависимости никакой быть не должно, использования служебного положения быть не должно. Это логично.

В МГИМО как-то всегда существовал свод понимаемых, подразумеваемых корпоративных правил, на бумаге [в них] нет необходимости. С исчезновением парткомов катастрофы не произошло. Я не слышал о случаях [отношений между преподавателями и студентками в МГИМО], когда речь бы заходила об использовании служебного положения».