«Ребенок 20 минут не берет трубку - и у тебя паническая атака». О том, к чему приводит тревожность мамы
«Здравствуйте, я тревожный родитель», — наш колумнист Анна Петрова начала новую колонку с этих слов, а значит, другие тревожные родители могут собраться вокруг этого текста в панический кружок и почитать, почему родительская тревога растет с каждым годом и что она делает с будущим детей.
Я тот родитель, который никогда никуда не пускал ребенка одного, у которого при десятиминутном опоздании из школы воображение незамедлительно рисовало страшные картины трагедий и несчастных случаев, который за пять лет до его восемнадцатилетия просыпался в холодном поту от слова «армия», который с началом первых вечеринок и «не знаю, приду ли ночевать» не спал ночами.
Одно время я думала, что я вполне обычная переживающая мать. А потом сын все чаще стал говорить о том, что никому, кроме него, родители не звонят, и даже если дети уходят на ночь, те спят спокойно. И, кстати, он не придумал это: когда на выходные сын приезжал с друзьями к нам на дачу, я видела, что родители им действительно не звонят.
Паникершам не понять.
Теперь, когда ребенок уже совершеннолетний, я пожинаю плоды своей тревожности и могу сделать кое-какие выводы.
Благодаря мобильным телефонам и интернету сегодня у нас есть возможность быть на связи двадцать четыре часа в сутки, есть возможность каждую секунду знать, где находятся наши дети. Но это не только плюсы.
Когда ребенок постоянно онлайн, создается иллюзорное ощущение, что у тебя все под контролем. Но стоит ему однажды не взять трубку дольше привычного времени или неожиданно уйти в офлайн, то этот контроль тает в одну секунду, а вместо него накрывает ощущение абсолютной беспомощности.
То есть, вот тебе кажется, что слава телефону и интернету — ребенок под постоянным присмотром, а значит в безопасности, но вот он не берет трубку двадцать, тридцать, сорок минут, а потом механический голос говорит, что абонент временно недоступен — и все.
Бежать некуда.
С одной стороны, страшно представить, как мы жили раньше, до появления мобильных телефонов. Когда мы просто уходили — и все, а родители понятия не имели, где мы и когда вернемся, не говоря уже о том, как летом в деревнях мы проводили целые дни — страшно представить! — на речках и озерах безо всяких мессенджеров, голосовых сообщений и видеозвонков.
Но с другой, наши родители были избавлены от необходимости каждые пять минут проверять сообщения, что само по себе провоцирует тревожность — ученые уже новую разновидность невроза классифицировали, связанного с зависимостью от телефона и интернета.
Казалось бы: современные дети особо не лазят по стройкам и заброшенным домам, а больше времени проводят за компьютерами и в целом более-менее находятся под постоянным контролем. У меня под окнами дома гимназия — детей утром привозят на машинах, вечером забирают. В общественном транспорте и на улицах города детей без сопровождения взрослых сегодня не так уж много…
И тем не менее очевидно, что всеобщая тревожность повышается. Во многом еще и оттого, что благодаря все тому же интернету у нас появилась возможность оперативно узнавать обо всех преступлениях и несчастных случаях. Когда открываешь новости, а там сплошной поток ужаса и негатива, сложно сохранять спокойствие и не примерять все на себя.
Кроме того, тревожность идет бок о бок с гиперопекой. Современное родительство здорово отличается от времен, когда ребенок должен был быть не бос, накормлен ну и ладно. Желая детям только лучшего, мы пытаемся организовать им как можно более насыщенную и полезную жизнь, записываем их на кружки и дополнительные занятия, возим по спортивным секциям. Не жалеем денег на репетиров — по тем предметам, которые кажутся нам наиболее важными, чтобы в дальнейшем у ребенка была возможность поступить на более престижную и «денежную» специальность. Даже профессию мы выбираем за него.
Сегодня часто можно услышать о том, что таким образом мы растим инфантильное, безынициативное поколение, которое привыкло к тому, что его везде водят за ручку, принимают за него все решения, в результате чего они вырастают и не знают, чего хотят и как им жить. Взрослые дети, не готовые к жизни.
Летом сын поступал в вуз. Естественно, я как мать-наседка рвалась поехать подавать документы вместе с ним, тем не менее, бью себя по рукам и учусь не лезть. Но так же просто не бывает: ребенок перемешал сертификаты ЦТ с прошлогодними, взял не тот, и мне все равно пришлось сорваться и лететь. Подойти к вузу оказалось затруднительно: крыльцо и близлежащие окрестности были оккупированы родителями, которые не просто присутствовали и волновались, а хватали за руки выходивших абитуриентов, спрашивая, куда те подавали документы, таким образом, видимо, пытаясь вычислить, какому факультету светит недобор. Не мудрено, что родителей не пускали внутрь — дай нам волю — мы бы штурмом взяли приемную комиссию и сами там все решили.
Есть данные, что рост родительской опеки — это общемировая тенденция, что, например, в Америке, где многие годы было принято отселяться от родителей в восемнадцать лет, число молодежи, не желающей вылетать из гнезда, растет.
Специалисты говорят о том, что тревожность не передается по наследству, но ею можно «заразиться», то есть если ребенок находится в постоянной атмосфере нервозности, то он и сам станет тревожным. Когда я училась в школе, в течение многих лет папа приезжал домой каждый обеденный перерыв, чтобы встретить меня из школы и накормить обедом. Поэтому все эти ключи на шее прошли мимо меня и положили начало преемственной тревожности.
Сегодня, если мой ребенок видит, что у него садится батарея, он забыл пауэрбанк или еще что-то случилось, он начинает тревожиться за меня, зная, что я свалюсь с панической атакой. Он нервничает, волнуется и пытается найти способ сообщить мне, что с ним все окей.
И это один из главных недостатков родительской тревожности — тревожность передается и ребенку.
Даже родители с нормальным уровнем тревожности умеют создать ребенку атмосферу страха вот этими вот постоянными «сейчас чужой дядя тебя заберет», «будешь плохо себя вести — доктор сделает укол», «не носись — пропотеешь, заболеешь», «по вечерам туда не ходи, там маньяки», «не бегай — упадешь», «не лезь туда — расшибешь голову».
А тревожные при этом добавляют театральщины, хватаются за сердце, падают с панической атакой, пьют успокоительные. Если родитель постоянно переживает и видит на каждом шагу опасности, вполне логично, что ребенок начинает воспринимать этот мир как по умолчанию опасный и агрессивный и начинает всего бояться.
Еще один момент — родительская тревожность делает ребенка менее самостоятельным. Он привыкает к тому, что родитель всегда все контролирует, следовательно, расслабляется и плывет по течению. В результате он не реагирует на звонок будильника, потому что все равно мама придет и поднимет, пишет или звонит по любому поводу, потому что ему нужно все уточнить: в каком окошке платить, на какой маршрутке ехать, какое молоко брать, хотя мы всегда берем одинаковое. Тревожность порождает неуверенность.
Менее самостоятелен ребенок и дома, в бытовых вопросах, потому что тревожный родитель растит под девизом «не бери нож — порежешься», «не бери утюг — обожжешься», «не включай воду — утопишься». Я все сделаю сама — сиди тихонько, не шевелись!
А потом мы жалуемся на то, что никто и тарелки за собой не помоет.
Вносит свой вклад и школа. Например, с первого класса родителям настоятельно рекомендовалась полная вовлеченность в подготовку домашних заданий, в результате чего мы четыре года сидели с уроками вместе, а когда на пятом я сломалась, оказалось, что самому ему не справиться.
Что можно было бы сделать, вернувшись в прошлое?
Дать ребенку возможность быть самостоятельным. Пусть сам выбирает тетради в магазине, собирает по вечерам рюкзак, делает домашние задания и моет посуду. Если он что что-то не сделал — дать ему возможность отвечать за последствия своих действий. Нет, не бросать ребенка одного в сложных для него ситуациях, но подталкивать к самостоятельным действиям и принятию собственных решений, пусть даже они и окажутся ошибочными.
Дать ребенку возможность быть ответственным. Ответственным за свои уроки и какие-то домашние дела, например.
Однажды я брала интервью у детского психолога, и она рассказывала мне, что в комнату ее сына-подростка зайти невозможно, такой там бардак. Она и не заходит — это не ее ответственность. Я до сих пор вспоминаю это и до сих пор не знаю, как этому научиться, если ребенок за долгие годы привыкает к тому, что все, даже разбудить его утром в университет, — это моя ответственность.
А главное: нужно научиться справляться со своей тревогой самостоятельно. Не в том смысле, что без помощи специалистов — пожалуйста, психологи или психотерапевты для этого и существуют. Но не впутывать в свою тревогу ребенка. Волноваться себе потихоньку за закрытой дверью, а при детях излучать спокойствие. У нас же нет цели вырастить еще одного тревожного человечка, правда?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.