Казус Северинца

Я состою в двух ПЕН-клубах – британском и, как следствие, международном. И до сих пор не слышал ни об одном скандале, который хотя бы отдаленно напоминал историю, приключившуюся на этих днях в беларусском ПЕН.

В изложении истории я всегда стараюсь пользоваться правилом «расскажи ее десятилетнему ребенку в двух предложениях». Подобный тест позволяет конкретизировать фабулу до простой формулы, и опираться на нее, как на фундамент будущего произведения. 

Если свести коллизию конфликта в беларусском ПЕН до подобной формулировки, получится «Павел Северинец хочет быть членом ПЕН, хотя его взгляды абсолютно противоречат этому членству». Именно так просто, и не более.

Дело тут не в категориях «плохой-хороший» или «прав-неправ» – суть в неразрешимом противоречии, почему не могут находиться под одной крышей ПЕН большинство его членов, пришедших туда по велению своей совести, и Павел Северинец. 

Наверное, проще объяснили бы эту истину писатели Кэтрин Доусон-Скотт и Джон Голсуорси, которые стали учредителями этой организации, и сформулировавшие основные принципы существования ПЕН, в основе которого лежат не стилистические или лингвистические достоинства того или иного писателя, а права человека в самом широком смысле этого понятия. 

Это декларируется не только в уставе организации, но и в самой ее структуре, где действуют, к примеру, комитеты «Писатель в заключении», «Писатель в эмиграции» или «Писатель за мир».

У меня нет ни малейшего желания морализаторствовать и повторять прописные истины, вроде тех, что ксенофобия, гомофобия, антисемитизм или расизм – это плохо. Поскольку в современном мире, глобально стремящемуся к равенству, это не плохо, а чудовищно. 

И когда кто-то утверждает, что высказывание расистских или гомофобных взглядов – это «такая точка зрения», следует понимать, что это не точка зрения, а высказывание невежественной, порочной и подлой позиции, не более того. 

Точкой зрения может быть высказывание о методах прививки против желтой лихорадки перед поездкой в некоторые страны Африки, но высказывание против подобной прививки как таковой – это невежество, поскольку может стоить кому-то жизни. Как потакание гомофобии или антисемитизму стоило жизни миллионам людей во время II Мировой войны.

Имеет ли право Павел Северинец, или кто-то другой, высказывать гомофобные или ксенофобные мысли? Да, имеет. Но лишь до той поры, пока в Уголовном кодексе не появилось статьи о наказании за подобные высказывания. И высказывать такие мысли пока время есть; уж точно при нынешней власти. 

Мог ведь Александр Лукашенко говорить министру иностранных дел Германии Гидо Вестервелле, открытому гею, что он бы ссылал геев в агрогородки на трудовое перевоспитание; или бывший министр внутренних дел Шуневич высказывать открытую гомофобную позицию от лица своего ведомства; ну, или могло МВД выводить из-под уголовной ответственности людей, виновных в избиениях и даже убийстве гомосексуалов. 

К слову, кажется парадоксом, что подобные порочные позиции легко сводят вместе людей, казалось бы, несовместимых – Лукашенко, Шуневича, Северинца. Кажется, но это не парадокс, поскольку чудовищно раздутое человеческое эго не разбирает, кто правый, кто левый, кто христианин, кто мусульманин – эти категории не имеют к сути вопроса никакого отношения. 

А имеет отношение формулировка, при которой один человек ставит себя в привилегированное положение: «ты никто, а я президент», «я министр, а ты никто», «ты гомосексуал, а я верю в Бога».

Мне кажется, что казус Северинца в том, что он просто не туда попал – не в ту среду, не в ту компанию, не к тем людям, с которыми бы у него получилось общение. 

Как сибаритствующему гуляке забрести к пожилой вдове, которая посадит того пить чай и рассматривать семейный альбом с фотографиями. Или как поклоннице творчества Дарьи Донцовой попасть на конференцию по изучению наследия Стивена Хокинга. Ну, или как православному священнику с кадилом и кропилом попасть на космодром Илона Маска с желанием освятить отбывающую в космос ракету.

А если посмотреть на всю эту ситуацию отстраненно, из космоса, где летает ракета Илона Маска, то выглядит она скорее как процесс здоровый, хоть и протекающий со своими осложнениями и странностями. 

Кто-то ведь должен был пожертвовать собой ради того, чтобы общество осознало какие-то свои пороки. И пусть это будет Павел Северинец – он верит в Иисуса Христа, который, согласно литературе, тоже жертвовал собой для того, чтобы общество что-то осознало.