«С алкоголиками нельзя сюсюкаться». Исповедь женщины, которая пила с 12 лет, но смогла все изменить
Мы с Верой встречаемся в самой обычной кофейне города, но она, оглядываясь по сторонам, доверительно говорит: «Слушайте, вот разве я могла подумать, что буду сидеть с журналистом в таком шикарном месте… Мне этот капучино жалко пить, чтобы рисунок не испортить. Хотя вот это (кивает на ряд бутылок, которые стоят для украшения) они зря поставили».
Вере до сих пор кажется, что она не достойна той жизни, которая есть у нее сегодня. А потому она снова и снова повторят: «Я алкоголичка конченая, мразь». Это ее способ покаяться за десятки лет, в которых не было ничего, кроме пьяного угара, тюремных сроков и редких появлений в жизни сына, который уже не верил, что когда-нибудь увидит маму трезвой.
Такая возможность есть у него уже два года — именно столько Вера не пьет ничего крепче кофе. Сегодня неделя, как они учатся жить вместе: суд признал, что мама Вера имеет право на второй шанс. О том, кому и за что он дается, в нашем разговоре.
«Для меня сегодня онкология и алкоголизм равноценны»
— Я никогда не забываю о том, кто я есть. Я зависимый от алкоголя, больной человек. Да, уже три года я посещаю группу самопомощи, но в ней нахожусь всего 2 часа, а еще 22 остаюсь наедине с собой, — рассказывает Вера. — Это трудно. Но сегодня я счастлива. Потому что 36 лет до этого я прожила в дерьме.
Вера попробовала алкоголь в 12, и зависимость дала знать о себе сразу. В семье, помимо нее, было еще трое детей, которых тянула на себе мама — отец был алкоголиком. Вера признается: в какой-то момент она, сама того не понимая, начала отзеркаливать поведение человека, которого ненавидела и боялась.
— Когда папа приходил домой, мы прятались кто куда, — вспоминает Вера. — И тогда он бил маму… Помню, что она плакала, когда нужно было идти на работу — мама была главбухом — с двумя фингалами под глазами. Было страшно.
И что я начала делать потом? Все то же, что отец. Буянить, драться… Громить мебель, на которую мама копила годами, подрабатывая по вечерам уборщицей, чтобы нам было где спать и делать уроки. Еду я могла просто выбросить в окно… Это сейчас ценю каждую копейку и каждую крошку. И мечтаю, чтобы дома была красивая посуда, из которой сможет есть мой сын.
Говорят, что все алкоголики — это недолюбленные дети. Похоже на правду.
Когда я начала пить, мне показалось, что я нашла компанию и поддержку. Это же здорово, когда друзья тебя подбадривают и хвалят — например, за то, что ты украла у мамы деньги, которые она собиралась потратить на четверых детей. Сегодня понимаю, что так я заглушала боль и страх. И что ни одну проблему на свете нельзя решить алкоголем. А тогда я просто искала повод, чтобы выпить — и он всегда находился. Болезнь брала свое…
О том, что алкоголизм — это болезнь, Вера говорит постоянно. Не для того, чтобы оправдаться — просто хочет объяснить. И тут же признает: тому, у кого нет зависимости, этого никогда не понять:
— Как у нас считают в социуме? Если человек пьет — у него нет силы воли, вот хочется ему — он и напивается. Моя бабушка, когда видит пьяного, трястись начинает и всегда говорит: «Сволочи, зэки». Я говорю: «Бабушка, поверь, у людей большая проблема». Она вскидывается: «Да какая у них проблема?!». А проблема эта — прогрессирующая, смертельная болезнь.
Обычные люди просто не замечают этого, но наш социум создан для алкоголиков. Если застолье, то обязательно с алкоголем. Чтобы расслабиться, нужно выпить. Когда горе, надо его залить. Ну, а если есть повод для праздника — это само собой.
Для людей, у которых есть зависимость от алкоголя, это приговор. И кто только ни пьет, вы бы видели… Рядом со мной люди на группе самопомощи сидят люди с такими должностями, что мне страшно сказать!.. Другое дело, мы там не различаем, кто большой начальник, а кто дворник — ведь проблема у нас одна и та же.
Для меня сегодня онкология и алкоголизм равноценны. Понимаю, что мои слова многих шокируют и разозлят. Но согласитесь: количество людей, которые от них погибает, соизмеримо. Рак может сожрать тебя за неделю, а алкоголь — за сутки.
И когда я вижу этих синюшних у магазинов с утра, мне хочется им помочь. Ведь я знаю, что выход есть.
Я сама была такой же, и подруга, которая привела меня в группу самопомощи, 10 лет молилась за то, чтобы я увидела и признала свою проблему. Когда она говорила, что у меня зависимость, я в душе посылала ее на три буквы. Когда она слала мне в тюрьму книжки, которые могли помочь — психовала и выбрасывала их.
«Я благодарна Богу, что детей у меня забрали»
Да, Вера пять раз сидела в тюрьме. И считает, что это были лучшие годы в ее «нетрезвой», а значит бОльшей части жизни:
— В 19 лет меня посадили в тюрьму за тяжкое преступление, — рассказывает она. — После было еще несколько отсидок. Теперь я благодарна Богу, что регулярно попадала за решетку. Возможно, благодаря этому я все еще жива и выгляжу более-менее. Ведь в тюрьме я была на свободе. Почему на свободе? Потому что моя главная тюрьма — алкоголь.
Между женским алкоголизмом и тюрьмой прямая связь. Кражи, убийство, дела связанные, с наркотиками — все на фоне алкоголя.
Есть исключение: трезвые бабушки, которые на старость лет отрубают дедушкам головы топором. Им по 70 лет, и у них отдельный отряд. Они так говорят: «Ён ўсю жизнь мне паламаў, биў меня, п’яны, так и х** з iм, што я адсяжу. Дажыву лепш тут, чем он живой будзет». То есть, получается, и тут алкоголь — причина…
Я вот трезвой никогда закон не нарушала. А пьяной… Что только ни творила. Я как-то в магазине, где косметика всякая продается, напихала в детскую коляску 10 пар колготок. Надо было продать их и себе на бухло заработать. В камере хранения еще 20 штук натыренных в другом магазине лежали. Когда меня словили за этим, сказали: «Доставай все». А я им говорю: «Не буду доставать — я мать, не хочу будить ребенка».
Какие черные дела я творила… Могла пообещать мужчине, что у нас будет… Ну, понимаете. А потом напоить и забрать кошелек.
А теперь я копейки чужой не возьму. У меня иногда заканчивается дома, простите, туалетная бумага. Я без спроса не могу ее взять в мастерской — всегда прошу… Говорят: бери все, что нужно, можешь не спрашивать. А я не могу. Если я это сделаю, мне так плохо будет. И судьба меня за это накажет.
Мастерская — это часть «Семейного центра Катерины Ковровой», где создают игрушки из гипса. Мы уже рассказывали про это место, где люди с алкогольной зависимостью могут получить работу и поддержку. Правда, для этого нужно самому сделать первый шаг к новой жизни… И прежде чем его сделать, Вера успела натворить много того, о чем не может забыть.
— После первой отсидки я родила ребеночка… Мама тогда была жива, она его и растила, хотя была инвалидом второй группы. Стояла везде на коленях, чтобы ей подписали бумаги на опеку, и ребенок не оказался в детском доме. Мама умерла, когда я ждала второго ребенка — сгорела от онкологии за месяц.
Да, у меня есть еще двое деток, но их забрали в семьи. Я что делала в это время? Бухала по-черному. Иногда включала «я же мать» и приходила в Дом малютки, а после в СПЦ — с перегаром, в солнечных очках, язык заплетается… А ребенок сидит и ждет — красавицу.
Считала, что я мама, а значит, имею право. Ведь в том, что происходит, были виноваты все: милиция, родственники, органы опеки… Но только не я.
Сегодня понимаю, что вся вина на мне. И благодарна Богу, что мои дети родились здоровыми и их забрали. Надеюсь, они живут в семьях, где их любят так, как я не смогла.
Что бы я им дала? Я кроме бутылки ничего перед собой не видела. Если есть пузырек под подушкой — это счастье. А работа, дети? Зачем, только мешают. Я их била… Разве это мать? Это мразь конченая. (Замолкает, плачет).
И когда детей забрали, знаете, что я сделала? Конечно, снова пошла пить, потому что весь мир против меня.
«Мы все такие, алкоголички: царицы с переломанными носами»
Свой последний запой Вера помнит даже слишком хорошо. И каждый раз рассказывает о нем, как бы ни было стыдно — «не хочу забывать, кто я такая».
— Мне хочется достать из себя душу, положить на стол и самой себе сказать: «Посмотри, какое черное пятно ты поставила за эти 36 лет. Не отмыть его». Только два года я живу, а не существую, — говорит Вера. — А тогда считала себя королевой. Мы все такие, алкоголички: блатные, дерзкие царицы с переломанными носами. Жалко, нет с собой фото, чтобы вы посмотрели на эту царицу… Мне самой было бы полезно взглянуть.
Или вспомнить, как я во время последнего запоя шла по улице вся синяя, с отбитыми почками, и обо*****ая.
Шла в светлых серых леггинсах, на которых все видно, люди оборачивались, смотрели вслед… А я встала такая — руки в боки, посмотрела на себя в витрину и своим безумным, бухим мозгом сообразила: «Все смотрят и думают, какие у меня красивые ноги и леггинсы». (Смеется.)
Представляете, какое мышление убогое? Я часто рассказываю об этом на встречах с группой… И сейчас мне самой смешно.
А вначале, когда только начала посещать группу, выходила из себя, если люди над чем-то смеялись. Ведь у нас всех такая беда, нас нужно спасать… Как можно над этим смеяться?
Более опытные товарищи говорили: «Верочка, поверь, самой потом будет смешно». Я только орала в ответ — еще и разговаривать по-человечески не умела, только вопли и тюремный жаргон.
Поначалу, приходя на группу самопомощи, Вера рыдала, как сумасшедшая, и просила: «Ради бога, помогите, я умираю». Помогли — совершенно бесплатно и закрыв глаза на то, что было раньше.
— Когда я первый раз пришла в группу, я не хотела, чтобы мне помогли. Я хотела найти, с кем бы выпить, — признается Вера. — И мне очень понравилось, что меня сразу окружили мужики. Они-то помочь хотели новенькой, поддержать. Но я подумала: класс, вот это успех. Хорошая группа, похожу тогда… В итоге уехала с одним пить вино — и понеслась…
Но в этот раз все было по-другому. Я пришла вся черная от побоев — боли, ломка, паника — и надеялась только, что смогу остаться живой.
Смогла. И, буду дерзкой, но скажу, как думаю: я сама себе помогла. Потому что точно знаю, что ни одна бабка тебя не отшепчет и ни одна таблетка не спасет — только твой мозг, твоя воля. Мне помогла постоянная работа над собой, поддержка людей, у которых та же проблема, и молитвы. Понимаю, звучит смешно, но я всегда верила в Бога.
Я не обманываю себя: если сегодня мне на язык попадет хотя бы капля алкоголя — я потеряю все, чего добилась за два года. И знаю, что это будет моя смерть.
«Спросят: „Что ты делала, голуба, в этой жизни?“. И будут правы — ничего»
Но сейчас у Веры — жизнь, которая, по сути, только началась. И, кстати, в этой жизни впервые появилась работа, которую было очень трудно найти.
— Человек из группы самопомощи подсказал мне, что есть такие «Наши мастера», место, куда берут таких, как мы, — делится Вера. — Я позвонила туда, но мне сказали, что вакансий сейчас нет.
Перезвонила знакомому, мол, так и так… Он говорит: подожди, сейчас наберу Кате.
И Катя (Катерина Коврова — Прим. редакции), представьте, так сказала: «Возьмите ее, буду лично, из своего кармана платить». А она не видела меня даже — только на фотографии.
Через неделю она забрала меня работать в свой «Семейный центр Катерины Ковровой». А потом пошла со мной на суд по восстановлению в родительских правах. Я даже не представляла, что есть люди с таким сердцем…
Куда бы еще меня взяли с таким прошлым? Кто бы ко мне так относился? Меня, с моими судимостями, теперь даже продавцом в магазин не возьмут. Я ж все белорусские тюрьмы покорила… Спросят: «Что ты делала, голуба, в этой жизни?». И будут правы — ничего. Только что детей нарожала, да и тех бросила.
А в «Наших мастерах» мне не только поверили, но и научили меня жить в социуме, разговаривать с людьми… Я раньше и трезвая не умела слова в предложения складывать, а уж пьяная… У меня в разговоре были два слова — «на***» и «за***», из русских — и, но, в, у — как это называется? Да, предлоги. Еще имена, если вдруг захочу человека назвать не мразью, а Машей, например. Но такое было со мной редко. Из книжек только про царевну-лягушку в детстве читала…
Теперь я умею говорить «пожалуйста» и «спасибо», улыбаться, сдерживать себя… Раньше если наступить мне на ногу — я заору и этой же ногой ударю, не глядя, кто передо мной — бабушка или ребенок. Сегодня я сама извинюсь, что ногу подставила — ведь человек мог упасть. Для меня это сумасшедшая работа над собой.
Вера признается, что делает эту работу не столько ради сына, сколько ради себя самой. Ведь самое страшное — снова упасть на дно:
— Алкоголь, когда ты пытаешься от него отказаться, берет за горло. Поэтому с алкоголиками поэтому нельзя сюсюкаться. Я и самой себе, и другим говорю: «Хочешь выпить? Ну так сдохнешь! Сдохнешь, как тварь!».
Когда суд признал, что я могу быть мамой, встретила знакомого по группе самопомощи. Он спросил, почему я так сияю. Я рассказала про сына, а он, поздравив, сразу спросил: «А ты не забываешь, кто ты?».
Не забываю. И стараюсь держать себя в руках, потому что любые всплески эмоций, даже позитивных, для алкоголиков очень опасны.
Когда решения суда еще не было, Вера обсуждала с сыном, что оно может быть каким угодно. А про себя думала: с ее прошлым, есть всего 1 процент, что они снова будут жить вместе.
— Я говорила: «Сынок, ты же понимаешь, что мне могут отказать. Будь готов», — объясняет Вера. — А сын говорит: «Я готов, только ты тоже будь готова, мама. Не расстраивайся слишком сильно, чтобы ничего не случилось». Это он так пытался сказать, что боится: вдруг я снова начну пить.
Этот страх, думаю, долго будет с ним. Ведь близкие алкоголиков становятся созависимыми. Вот бабушка моя каждый раз, когда видит меня, принюхивается. Когда прихожу с групп — особенно. Она на всякий случай ненавидит всех, с кем я общаюсь. (Улыбается.) Это по старой памяти: ведь если у меня есть друзья, значит, вместе с этими людьми я буду бухать по-черному.
Созависимые постоянно ждут беды. Им даже хуже, чем самим алкоголикам: «созики» постоянно живут в аду…
И вот бедный мой ребенок тоже: боится, что сорвусь, но как любил меня, так и любит. Хотя сын, по моей вине, считай, 6 лет срока отмотал. Ну что, разве интернат — не та же тюрьма? Он все время спрашивал: «Мама, а когда ты меня заберешь»? И я била кулаком в грудь: мол, скоро, сынок. Он каждый раз мне верил.
Такие дети рано взрослеют и учатся прощать. Мой вот простил… Мне очень хочется, чтобы другие мамы с алкогольной зависимостью признали свою проблему и знали: если вы изменитесь, дети вас примут. Они и в 20, и в 30 лет будут ждать, что вы одумаетесь и вернетесь.
Вера признается, что самый важный в жизни комплимент она получила недавно: от представителя органов опеки. Эта женщина в свое время забирала у нее детей. А когда увидела, как изменилась Вера, признала, что за 11 лет работы видит такое впервые. И добавила менее комплиментарное: «Вы ведь из тех, на ком мы сразу поставили крест».
— Я тогда сказала опеке: «Спасибо, что забрали детей», — говорит Вера. — Она не поняла поначалу, начала что-то объяснять… Думала, я как обычно драться полезу. А я искренне ее благодарила за то, что мои дети остались живы.
Когда другие люди с зависимостью спрашивают меня, как вернуть ребенка (хотя гораздо чаще интересуются, как сделать так, чтобы не посадили), я всегда одно и то же говорю: «Надо признать свою проблему и обратиться за помощью Загуглите две буквы „АА“ — и это будет ваш первый шаг».
Когда вы начнете выздоравливать, постарайтесь найти постоянную работу. Пусть и за копейки, главное, чтобы она была легальной. Обязательно приведите в порядок жилье:
понимаю, что денег нет, но я вот, со всеми своими долгами, смогла купить кровать, стол для занятий, и, насколько смогла, сделала косметический ремонт — у сына обалденные обои теперь. (Улыбается)
Так вот, когда приведете в порядок свою жизнь, трезвые, вменяемые, начинайте общаться с детьми — звоните им, спрашивайте, чем они живут, приезжайте каждый раз, когда разрешат. Если есть возможность, делайте подарки, но помните, что лучший подарок для них — ваш визит. Я не придумала это сама, так сын сказал… Когда призналась однажды, что у меня не хватило денег на шоколадку, он ответил: «Главное, что ты есть».
Ну, а потом самое трудное: нужно будет доказать в суде, что вы имеете право снова стать матерью своему ребенку.
Я по себе знаю: шанс есть даже у самых конченых. Ну, правда, таких конченых, как я, за всю жизнь не встречала — на самом грязном дне валялась. Но мне поверили. И теперь мне есть ради чего жить. Я радуюсь всему, как дите: даже этому ветру на улице — он отгоняет от меня дурные мысли. И дождю! Он, конечно, смывает брови, но, может, и грехи тоже? (Улыбается.)
Больше всего Вера боится, что сын может повторить ее историю. И признает: если зависимость есть — от этого не убережешь. Но пока мальчик говорит, что никогда в жизни не возьмет в рот алкоголь, и Вера надеется, что на ней семейный список тех, кто отдал бОльшую часть жизни зависимости, закончится:
— Я верю, что когда-нибудь Бог меня простит и я встречусь со всеми своими детьми. Попрошу прощения и поблагодарю людей, которые стали их родителями. А еще верю, что увижу внуков и смогу отдать им то, что не отдала детям. Ведь иначе зачем меня оставили тут?..
Вера готова помочь консультацией каждому, кто столкнулся с той же проблемой. Либо тем, чей родственник страдает алкогольной зависимостью. Чтобы связаться с ней, расскажите о себе, написав в редакцию по адресу lina@tutby.com