«Сенбернара вывезли с участка и расстреляли». Как породистые собаки становятся жертвами людей
Люди, далекие от зоозащиты, думают, что в беде могут оказаться только беспородные животные — рожденные от таких же беспородных родителей на улице. Но Ольга Целуйко, которая много лет помогает лабрадорам и голден-ретриверам, точно знает, что ни порода, ни родословная, ни стоимость собаки не могут стать гарантом ее счастливой жизни. О том, в какой ад попадают породистые животные и почему у тех, кто пытается их оттуда вытащить, рано или поздно заканчиваются силы — в этом материале.
«Собаки на разведенческих фермах живут в ужасных условиях, сидят на цепи и недоедают»
Я в буквальном смысле вырываю Олю из кольца лабрадоров: мы решили поговорить во время акции, где собрались ее подопечные и люди, которые дали им дом.
Встретиться здесь было не лучшей идеей: собаки просто не хотят отпускать героиню моего интервью.
— Нашей команде помощи лабрадорам и голден-ретриверам 8 лет, и за эти годы мы пытались помочь четырем сотням собак, — запыхавшаяся Оля вспоминает, с чего все начиналось. — Желание помогать животным сформировалось, когда в подростковом возрасте я поработала в прокате лошадей. Ну, знаете, лошадки часто стоят в парках — на них катаются дети…
Так вот, пока я там работала, увидела максимум жестокости, которая вообще возможна в отношении животных. Коней лупили по крупу молотками, не кормили, а ноги у них вечно были изрезаны веревками. Жизнь этих животных была очень короткой и ничего не стоила. Когда на моих глазах умер пони, на котором мы катали детей, я ушла оттуда. И начала всерьез задумываться о том, что я могу сделать для животных.
Решение пришло, когда у Оли появился свой лабрадор: его купили на разведенческой ферме за 100 долларов — пройдет совсем немного времени, и девушка узнает о том, какое это зло:
— Проблемы лабрадоров, как ни парадоксально, начались с моды на них. Та же беда после случилась с хаски, а теперь — с биглями.
Было очень много рекламы о том, что лабрадор — по природе своей собака, у которой нет и не может быть недостатков, что это прирожденная нянька для ребенка… А еще выходили фильмы, в которых был показан идеализированный образ собаки, которую не нужно воспитывать — она и так все знает.
Поначалу эти собаки стоили около 500 у.е., но когда на них появился спрос — цена снизилась в пять раз. Потому что появились разведенческие фермы, где готовы были отдать щенка за сотню. Кто такие разведенцы? Это люди, которые вяжут собаку каждую течку. После выбирают из помета новую девочку, и как только она может рожать — используют ее в качестве инкубатора. Собаки на таких фермах живут в ужасных условиях, сидят на цепи, недоедают. К сожалению, мы не можем афишировать, где находятся разведенческие фермы и кто за ними стоит, иначе в следующий раз мы уже никого не сможем оттуда вывезти. Но то, что я там увидела — это ад как он есть.
Много наших подопечных спасено с таких ферм, некоторых нам пришлось выкупать — как-то, чтобы вытащить оттуда собаку, мы отдали 300 долларов, хотя у нас под опекой на тот момент уже было два десятка лабрадоров и ретриверов.
«У нас есть видео, где полуслепой старый пес с сахарным диабетом бегает с теннисным мячом по лужайке»
Два десятка набралось, потому что собаки, как вспоминает Оля, пачками поступали в пункт усыпления на Гурского или оказывались на улице. Люди брали домой щенков, не отдавая себе отчета в том, что они делают, а когда понимали, что это совсем не мягкая игрушка — избавлялись от них.
— Когда собаку привозили на Гурского, мне сразу же звонил администратор «Фауны» и требовал забрать ее в ту же минуту. С такими же просьбами звонили и абсолютно незнакомые люди, которые находили лабрадоров на улице. А главное, нам начали звонить хозяева — и отказываться от своих собак. Ох, это было совсем не круто.
Например, мне отдали трехмесячного щенка со словами: «Он агрессивный, ненормальный, искусал всю семью». При этом, вы можете себе представить, что из себя представляет трехмесячный щенок лабрадора, и насколько он может быть опасен (улыбается.)
Оказалось, что по замыслу хозяев щенок должен был красиво сидеть, а в свободное время нянчиться с ребенком. Но вместо этого он вел себя как обычный маленький пес.
Показательно, что уже через полгода мы забирали из этой же семьи второго щенка. Они решили попробовать: а вдруг в этот раз прокатит. Но нет, почему-то снова не вышло. Сказать, что мы были в абсолютном шоке — это самое мягкое (смеется).
— А вот эту собаку, — Оля показывает на огромного ретривера с умными глазами, — взяли в качестве няньки для ребенка-инвалида — тоже прочитали в рекламе, что ретривер может сам его воспитать. Он уже выучил базовые команды и заранее знает, как себя вести.
Было бы круто, конечно, но это так не работает. Нельзя привести домой щенка, посадить его перед ребенком и сказать: «На, это твоя няня и игрушка».
Люди попробовали так сделать: в итоге мы забрали у них абсолютно запуганного, несчастного, вздрагивающего от каждого звука и прикосновения щенка. Это было ужасно.
Оля объясняет: собаки, как и люди, разные. Их характер может совершенно не соответствовать тому, что вы себе нафантазировали. И она знает это не понаслышке: с ностальгией вспоминает времена, когда у нее был ноутбук, фотоаппарат и мультиварка — все это в разное время было разбито или разгрызено собаками на запчасти… Однажды Оля нашла свою квартиру покрытой равномерным слоем муки. А в следующий раз — разорванной туалетной бумагой. Девушка смеется: в ее отсутствие собаки устраивают веселые вечеринки, на которые никогда ее не приглашают:
— Очень часто лабрадор — это адреналиновый маньяк. И если надолго закрыть его в четырех стенах, он уничтожит твой дом.
Пример тому — моя собака Гектор, которого собирались усыпить прошлые хозяева. Гектор открывает любые двери, сгрызает мебель и обувь, опустошает холодильник. Однажды меня встретила квадратная собака: Гектор заглотил целиком огромные куски замороженного мяса из морозилки. Он еле смог встать, чтобы встретить меня у двери. А недавно в компании сообщника он открыл кран — и за пять часов затопил два этажа.
Гектор — это действительно сложный пес. Но, в отличие от прошлых хозяев, я ни разу не думала о том, чтобы от него избавиться.
Оля просит учесть, что Гектор — это исключение из правил. Именно поэтому она не пытается его пристроить, а оставила себе. В большинстве же случаев воспитание и адекватные физические нагрузки решают все проблемы. Правда, люди часто даже не пытаются искать решение. А иногда проблем и вовсе нет — собаке просто не прощают ее слабость и старость:
— Его звали Шерлок, у него был сахарный диабет, и этот лабрадор зацепил нас всех, — Оля вспоминает историю одного из своих подопечных. — Его выбросили на трассе. Шерлок не мог сам стоять на лапах, просто лежал в сугробе — такой вот скелетик, обтянутый кожей. Ветеринар сказала: «Если он встанет, это будет чудо из чудес. Пока у него отказывают один за другим внутренние органы».
Для таких трудных случаев мы установили для себя лимит: две недели. Если за эти 14 дней у собаки появляется желание жить, мы боремся дальше. Если нет — не мучаем животное и даем ему уйти.
Шерлок встал на свои подгибающиеся лапы. Он захотел жить. Ему нужно было колоть инсулин два раза за сутки и трижды в день измерять уровень сахара в крови — и мы делали все необходимое. Ветеринар не верила своим глазам, когда мы высылали фото, на которых была живая и счастливая собака.
Да, Шерлок прожил с нами всего три месяца. Он был очень стар и очень слаб. Но это были счастливые три месяца. У нас есть видео, где он, полуслепой старый пес с сахарным диабетом, бегает с теннисным мячом по лужайке. Мы провели с ним всего несколько месяцев, а кажется, несколько лет.
Ведь животные не рефлексируют, не раздумывают о том, сколько им осталось, а радуются каждому дню, когда не страшно, не больно и не голодно. Этой весной не стало собаки-инвалида, которая прожила со мной три года. У нее был сломан позвоночник, но ее прооперировала не врач, а бог — и Ханна встала на три лапы.
Да, она всегда ходила в подгузниках, но научилась спускаться по лестнице, бегать за мячом и забираться в лежак. Ханна не чувствовала себя ущербной, брала шефство над щенками, которые попадали в наш дом, и была абсолютно счастливой собакой в розовых труселях до последних дней.
«Кто-то приводит домой парней, а я приводила собак… Много собак»
Вспоминая, как собаки попадали под ее опеку, Оля признается: без проблем с инстинктом самосохранения тут, видимо, не обошлось.
— В какой-то момент бездомных лабрадоров и голден-ретриверов, а значит и наших подопечных, стало очень много. Мы ездили по всей стране и забирали их… Откуда только не приходилось забирать!
Я не знаю, чем занимаются обычные дети в 14−15 лет, но я в этом возрасте тусовалась на свалке с бомжами, сидела ночью на кладбище, лазила через заборы на заброшенные участки, выламывала двери вместе с МЧС, а один раз даже спускалась в колодец… И все это ради собак (смеется).
Но одна из самых смешных историй связана с тем, как мы ловили «ретривера» на белорусско-польской границе. Нам поступила информация, что собака бегает в пограничной зоне и она в опасности. Ну, что… Поехали спасать.
Поздоровались с пограничниками, спросили: не бегает ли где-то тут большая белая псина? А то мы за ней приехали. Они посмотрели на нас с подозрением, забрали паспорта, отошли в угол посмеяться… А потом вернулись и подтвердили: «Вы знаете, бегает».
Мы ловили ее больше 3 часов. Нам помогали в этом кинолог и служебная овчарка. По итогу, когда собака оказалась в наших руках, выяснилось, что она, конечно, никакой не ретривер, а огромная дворняга, размером с сенбернара, на которой было, кажется, под сотню клещей. Забрали, конечно! Зря что ли ехали? (Улыбается.)
А еще ездили за собакой в Подмосковье: нужно было спасти метиса лабрадора и кане-корсо, девочку Лайлу. По приезде в Минск девочка Лайла сгрызла нам дверь, а также оказалась беременной и родила 14 щенков. Вот так бывает: ехали за одной собакой, а привезли 15.
Сейчас Оля смеется, рассказывая об этих ситуациях: «Кто-то, когда начинает жить отдельно от родителей, приводит домой парней, а я приводила собак… Много собак». Но пару лет назад было не до смеха: одномоментно под опекой Оли в ее частном доме оказалось 43 собаки, 30 из которых были в тяжелом состоянии.
— Мы никому не отказывали и забирали каждую собаку, которая нуждалась в помощи. Это была работа в режиме нон-стоп, и теперь я понимаю: так делать нельзя. Это во вред и тебе, и животным. Но тогда мне хотелось помочь всем, а новости о новых собаках, которые оказались на улице, появлялись каждый день. Лабрадоры, привязанные к деревьям, к лавочкам, в подъездах… У нас есть даже история про лабрадора, которого намеренно оставили, выезжая со съемной квартиры. При этом люди, съезжая, прихватили с собой (видимо, вместо «забытой» собаки) хозяйский холодильник.
Забывчивость вообще характерна для наших людей. Например, у меня есть абсолютно безумная история про маленькую собачку, которую пьяная хозяйка забыла в переноске в метро — и вспомнила про это только через трое суток. А потом написала заявление в милицию о том, что я украла ее животное. Как будто мне мало своих (улыбается).
В какой-то момент я действительно перестала понимать, в чем проблема — ну, где 4 собаки, там и 8. Где 8, там и 12. Главное, чтобы было чем кормить, а дальше что-нибудь придумаем. Теперь я понимаю, что моих ресурсов катастрофически не хватало, я однозначно не справлялась и больше никогда не повторю этот опыт.
«Я пережила много трудных историй, но никогда не могла подумать, что это произойдет со мной»
Оля признается: единственное, что тогда держало на плаву — это истории со счастливым концом. Например, несколько ее подопечных улетели в Америку и теперь бегают под пальмами, накупавшись в личных бассейнах.
Но, к сожалению, истории с грустным концом врезаются в память куда сильнее. И несколько эпизодов, о которых хотелось бы забыть, да не выходит, поставили точку в многолетней работе лабрадор-команды.
— Однажды нам позвонили с Гурского и сказали, что им сдали умирающую собаку. У нее была пиометра, воспаление матки. По чипу мы установили, что это… мой пес. То есть, эту собаку я когда-то отдала людям, которые обещали о ней заботиться. И вот в таком состоянии она ко мне вернулась.
Хозяйка, которая, как оказалось, все это время врала мне, что все замечательно, как только собака заболела, сдала ее в пункт усыпления, соврав, что нашла это животное на улице. Она могла позвонить нам, и мы бы в любом случае нашли лучший выход, чем бросить собаку умирать на бетонном полу.
Мы прооперировали Эшли, она осталась жива и счастливо живет в новом доме. Но уже тогда я поняла, как сильно могу ошибаться в людях и к чему это может привести.
Следующим был Рой: шоколадный лабрадор с пироплазмозом, которого нашли на улице в очень плохом состоянии. Мы привезли его в клинику, поставили капельницу — и собаке стало лучше. Врачи сказали, что можно сделать переливание крови и побороться за его жизнь.
В это же время нашлись хозяева — мы, конечно, были этому очень рады. Они приехали, сказали, что пес потерялся, но они любят его и будут лечить. Мы несколько раз обозначили, что лечение предстоит непростое, сказали, сколько оно стоит, пообещали привезти собаку для переливания крови и помочь собрать деньги.
Хозяева сказали, что все поняли и будут заниматься своей собакой сами, а мы можем ехать домой.
Знаете, через сколько они усыпили Роя? Через час после того, как мы поверили им на слово и уехали. Они не дали ему даже ночь на то, чтобы выкарабкаться. Вопрос решили только деньги. Мужчина при администраторе сказал жене: «Я за эти деньги куплю тебе трех собак». После этого я снова сказала себе: «Все, хватит. Я могу бороться за животных. Но я больше не могу бороться с людьми».
А закончилось все вместе с жизнью моего сенбернара.
Эту собаку, которую в свое время тоже «забыли» при переезде, я любила бесконечно. Сенбернар как будто был моим якорем, который помогал справляться со всеми трудностями.
Однажды моего сенбернара выманили с огороженного участка, когда я была на работе.
Мы ездили искать его по всей деревне, опрашивали соседей… А на следующее утро мне позвонили и сказали, что мой пес лежит недалеко от школьной площадки. Я прибежала, окликнула его по имени — он поднял голову, а потом снова упал. Я не видела ран и не понимала, что с ним. Первая мысль: наверное, это пироплазмоз. Отвезу его в клинику — и все будет хорошо.
Но в клинике врач сразу отправил нас на рентген. На снимке было видно, что по всему туловищу моей собаки серебряные точки. Я сначала не поняла, что это такое.
Это были дроби. Мы их насчитали 16.
Какой-то человек вывез собаку с участка и расстрелял ее — посреди населенного пункта, возле школы. Просто всадил в собаку 16 дробей.
Во время операции сердце сенбернара остановилось.
Я пережила много трудных историй, но никогда не могла подумать, что это произойдет со мной. Это было невозможно принять. После этого я уехала из страны на три месяца, а по возвращении прекратила деятельность лабрадор-команды.
Оля замолкает, а потом, оглядываясь по сторонам, снова улыбается:
— Но, знаете, сегодня, когда я вижу, скольким собакам и людям удалось найти друг друга и стать счастливее, я понимаю, что эти 8 лет были не зря.
Мы поговорили с людьми, которые нашли друзей на всю жизнь благодаря лабрадор-команде, и делимся этими историями с вами, чтобы заставить улыбнуться, если вы тоже расплакались, когда читали про сенбернара.
«Я теперь каждый вечер смеюсь, даже если сильно устала»
Черная лабрадорша Мята не спешит примкнуть к большой тусовке сородичей и жмется к ноге Галины. Это у них взаимно: боятся потерять друг друга:
— Мяту нашла волонтер на заправке, — вспоминает Галина. — Услышала, что кто-то пищит, пошла искать… И увидела щенка с поврежденной лапой: Мята упала в яму и не могла выбраться. Прошлых хозяев искали, но безуспешно…
Я в это время была в отпуске и от скуки — не получилось никуда поехать — сидела в интернете. Просматривала сайты про животных — и наткнулась на Мяту. В объявлении просили взять ее на передержку хотя бы ненадолго.
Я согласилась: ну, чего ж не взять — если ненадолго. (Смеется.)
А через неделю позвонила и сказала, что уже не расстанусь с ней.
Характер у Мяты изумительный: ласковая, добрая, послушная… Нам обеим повезло. Мята изменила мою психологию, мое отношение к жизни. Теперь я люблю любую погоду и прогулки на свежем воздухе, мой круг знакомых стал шире, потому что появились друзья-собачники.
А еще я теперь каждый вечер смеюсь, когда прихожу домой с работы, даже если очень устала. Смеюсь, потому что подъезд сотрясается от радостных прыжков Мяты, и она приносит мне все свои игрушки, чтобы только я не грустила. Мята всегда рядом: даже если ей хочется поиграть с другими собаками, она не отходит от меня. Видимо, этот панический страх, что она снова останется одна, уже никогда не пройдет.
«Она готова пойти за каждым, кто ее погладит»
В Эмми — интеллигентную «бабулечку» с очаровательной улыбкой — влюбились все, кто пришел на встречу. Но никто, кроме волонтеров и ее хозяйки Ани, не знает, какой трудной была биография этой безупречной собаки:
— Долгое время Эмми жила на ферме, где была инкубатором для щенков, — рассказывает Аня. — Когда ее показали ветеринару, оказалось, что новые роды она уже не пережила бы. Организм был в критическом состоянии. Волонтеры нашли ее в буквальном смысле под забором — к счастью, собаку удалось спасти.
Я давно была влюблена в Эмми, но решение оставить ее себе приняла окончательно после неудачной попытки пристроить ее в добрые руки. Молодой человек, которому отдали Эмми, уверял, что будет о ней заботиться и собаку ждет счастливая жизнь в частном доме. Очень просил побыстрее ее забрать и, к сожалению, ему поверили. А на следующий день в Сети появилось объявление, что похожая на Эмми собака привязана где-то в городе к дереву. Слава богу, мы ее нашли — правда, уже с оторванным адресником. Хозяин на один день просто не дал собаке шанса вернуться домой.
Несмотря на все пережитое, Эмми очень любит людей: она готова пойти за каждым, если ее погладят, готова залезть в любую машину, откуда ей улыбнутся… С ней очень трудно расстаться, вот я и решила не заставлять себя это делать.
«Наша девочка любит спать под одеялом и требует укладки с феном»
Пока Рэйчел увлеченно следит за тем, как на соседней лавочке кто-то ест сэндвич, ее хозяйка Светлана вспоминает о том, что три года назад этой хорошей девочке грозило усыпление:
— Разведенцы хотели усыпить ее, потому что у Рэйчел случались приступы, похожие на эпилепсию. Волонтеры забрали ее, но найти передержку для собаки с такими особенностями оказалось очень трудно. Мы же, имея опыт жизни с лабрадорами, решили за нее побороться. Точнее так: когда я увидела, что это за приступы, я поняла, что никто, кроме меня, и не станет ее спасать.
После всевозможных обследований мы выяснили, что никакой эпилепсии у нее нет. Рэйчел поставили диагноз «истерия», который был связан со скверными историями из ее детства. За три года спокойной и счастливой жизни без стрессов приступы полностью прекратились.
Сегодня наша Рэйчел — настоящая девочка: любит спать на кровати под одеялом, требует, чтобы шерсть уложили с помощью фена, и обожает играть с котами.
«Мы не представляем, как жили без него»
Пока мы общались с Аней и Сергеем, Барсик подошел и мягко, с восторженными глазами, взял меня зубами за запястье. «Уводит барышню на прогулку», — смеются хозяева. Вот такой «укус» — это максимум, на который способен пес с кошачьим именем. Барсик не может себя защитить, поэтому вдвойне удивительно, что в свое время он остался жив:
— Мы третьи хозяева Барсика. Первые отказались от него, — вспоминает Аня. — Следующие писали волонтерам, что с собакой все хорошо… Пока эти же волонтеры не встретили Барсика спустя полтора года после пристройства — у трассы. В стае собак, гуляющих на свалке.
Узнали его сначала по характерному родимому пятну, а потом — по чипу.
Барс невероятно добрый пес, очень ласковый и компанейский: обязательно пристроится рядом на диване. А еще он не умеет отвечать на агрессию: когда на него нападают, он или позорно убегает или подставляет попу для укуса, если ситуация безнадежна. (Улыбаются.)
Несмотря на то, что Барсик очень долго скитался, он полностью нам доверяет. А мы уже и не представляем, как жили без него.
О собаках, которые еще остаются под опекой Оли, можно прочитать тут и тут. Возможно, именно вы напишете новую главу в их жизни.