В российский прокат выходит фильм «Элефант». Это сказка о писателе Валентине Шубине (его играет Алексей Гуськов, один из продюсеров картины), когда-то придумавшем популярного Слоненка Мишку. Писатель издал несколько книг про Мишку, а после потерял интерес к этому персонажу и закрылся от всего мира. Время жизни Шубин проводит в прогулках и судебных тяжбах с производителями нелицензионных игрушек, в чем ему помогает адвокат (Ян Цапник). Но однажды на горизонте появляется богатый меценат, француз Венсан (французский писатель Фредерик Бегбедер), который делает Шубину предложение, от которого сложно отказаться, поскольку пожилому писателю срочно нужны деньги на операцию. Шубин берется за этот заказ и обнаруживает, что прежний способ поиска вдохновения — общение с дочерью (Ингрид Олеринская) — уже не работает, ведь она стала взрослой. Но на помощь может прийти внучка, которой тоже очень нравится Слоненок Мишка.
Фильм снял Алексей Красовский, но из-за конфликта с продюсерами по поводу финального монтажа он убрал свою фамилию из титров. Создатели договорились, что позже он представит режиссерскую версию. Накануне выхода «Элефанта» в прокат АиФ.ru поговорил с Алексеем Гуськовым о сказках, об актерах одной роли и писателях одной книги, а также об отличиях продюсерского и режиссерского вариантов картины.
Игорь Карев, АиФ.ru: Ваш фильм очень похож на сказку. Бука-писатель, книгу которого все любят, не хочет писать продолжение, но под давлением обстоятельств соглашается — и не только придумывает новую историю, но и находит свое счастье. А есть у зрителей запрос на сказку?
Алексей Гуськов: Знаете, нам очень не хватает положительных эмоций, а передать их через сказку проще всего. В нашей картине внятное послание зрителю: повернись к жизни передом, как избушка на курьих ножках, и она ответит тебе самыми положительными эмоциями. А путь уединения и одиночества — это путь в никуда. Мы и назвали картину «Элефант», «Слон», ибо главный герой — это человек с очень ранимой творческой душой, надевший на себя толстую слоновью кожу-броню плотного кардигана и отвернувшийся от остального мира. Во всяком случае, таким он выглядит в начале.
— Жизнь давала вашему герою вполне читаемые знаки, к нему приходили люди, просили его покинуть квартиру и заняться Слоненком Мишкой, но он поначалу всё отвергал. Почему? Не видел знаки, не мог их прочитать?
— (смеется) Это законы жанра, у нас же ироничная комедия. Герой — писатель, и Фредерик Бегбедер еще на начальном этапе работы сказал, что этот персонаж похож на Обломова. Ему нужно уединение, он живет в своем, отдельном, придуманном мире и не хочет из него выходить. Я для себя решил, что причиной его уединения стало то, что Шубину постоянно напоминают об удачной книге, написанной давным-давно. У актеров так тоже бывает. Когда тебе говорят, что ты прекрасно играл два года назад, это еще ничего. Когда вспоминают работы пятилетней давности, уже тревожно и неприятно. А если вспоминают твои упражнения двадцатилетней давности, хочется спросить: разве я умер? В писательской среде есть определение «комплекс Артура Конан Дойля». Конан Дойля все знают как создателя Шерлока Холмса, но для самого писателя это были всего лишь рассказики, которые он отправлял в газеты. А своим главным трудом он считал толстенные романы, которые никто не читал.
— Но ведь есть актеры одной роли. Они много играют, хорошо играют, но помнят их по одному когда-то сыгранному персонажу. Разве это плохо?
— Нет, не плохо, но русская актерская школа предполагает коллекцию образов, требует постоянно искать нового героя, новый характер. Развиваться, в общем. Так учили нас, и так мы учим своих учеников. А в западной культуре к этому относятся очень спокойно, там использовать свою фактуру — это нормальный подход. Нашел актер свою грядку — и возделывает её.
— Получается, что нет ничего плохого в том, что вспоминают только старые роли?
— С одной стороны, ничего плохого нет, с другой — такие напоминания вызывают тревогу, а потом и раздражение. Ты уже другой, чем несколько лет назад, у тебя другие мысли, другое ощущение от жизни, хочется поделиться с людьми совершенно иным. А тебе напоминают и возвращают напоминаниями в прошлое. А ведь каждая работа, каждая роль принадлежит определенному времени. Но зритель, которому та роль понравилась, взрослеет и потом любит через актера себя молодого, любит через актера свою молодость, чувство полета, свободы. Но не тебя.
При этом лучше всего запоминаются телевизионные работы, потому что на телевидении охват аудитории несравним с кино и тем более — с театром. Самый удачный спектакль, который идет в зале на тысячу мест, посмотрят в лучшем случае 30-40 тысяч человек, полнометражный фильм за две-три недели проката — 2-3 миллиона, а популярный телесериал собирает за один вечер 30 миллионов! Но, к сожалению, таков цинизм профессии актера, ничего с этим поделать нельзя.
— С производством фильма связана не слишком сказочная история: сценарист и режиссер Алексей Красовский снял свою фамилию из титров, «Элефант» выходит в прокат в продюсерской версии. Можно ли было избежать этой ситуации?
— Такие решения принимать очень непросто, и подобные конфликты не нужны никому, ни одной стороне, ни другой. Нам пришлось пойти на увеличение сроков производства и соответствующее увеличение бюджета производства, а также сделать режиссерскую версию, чтобы быть объективными, а не навязывать свою точку зрения.
Но могу сказать, что «Элефант» — это фильм именно автора Алексея Красовского, но сделанный в более чистой, корректной монтажной версии. Какие-то сцены, на которых он настаивал, мы вырезали, но при этом взяли сцены, которые наш автор не включил в свою версию. Хронометраж, кстати, сравнимый: наша версия короче режиссерской всего на две минуты.