"Мы часто разгребаем дерьмо" Откровения молодого учителя о школе, учениках и их родителях

Но самое уникальное в Лере то, что она всё ещё верит в свою работу и в детей, хотя периодически ненавидит всё вышеперечисленное.

У меня был девятиклассник. Он просто устроил мне камин-аут. Подошел и говорит: «Мне нравится вот этот парень». Мол, я такой грустный на ваших уроках сижу, потому что мы тут обсуждали love, friendship. И я думаю: а зачем мне это знать? Я была в шоке от этой информации. 

Своим родителям он, конечно, не рассказывал. Просто нужно было кому-то это выплеснуть – и он увидел во мне человека, который готов его поддержать. Потом он рассказал об этом своему товарищу-однокласснику. Теперь меня уже второй человек из этого класса спрашивает, что делать, если к тебе подкатывает парень. Но в итоге та история закончилась хорошо: в классе парня приняли.

Если подумать, мы для многих детей делаем гораздо больше, чем их родители. Ты пытаешься как-то воздействовать на родителей, но часто видишь, что с их стороны нет никакого фидбэка. И когда они ничего не делают, наверное, правильно было бы сказать «ну ладно» – но ты не можешь.

Валерия

Это палка о двух концах: например, мы должны ездить домой к детям, которые вызывают у тебя какие-то подозрения. Смотреть, как они живут. Ты должен знать, какой метраж их квартиры, сколько лет родственникам и как зовут его братьев и сестер. Должен знать, с кем они живут, в разводе или нет. 

Большинство классных руководителей просто раздают эти бумажки, чтобы родители заполняли их сами. А большинство матерей просто умалчивают о многом, потому что им не хочется казаться в глазах классручки, например, брошенными несчастными женщинами. А потом ты приезжаешь, спрашиваешь: «А где папа?» – «А папа с нами не живет уже лет десять». Прекрасно! Может, мне стоило это знать? А потом думаешь: а на кой черт мне эта информация? Как это поможет мне научить ребенка? 

Это очень много значит, если ты занимаешься воспитанием ребенка, но не образованием. Да, образование очень тесно связано с воспитанием. Но в первую очередь я должна давать им знания, а воспитанием должны заниматься их родители. Если ты пытаешься заниматься и тем, и тем, то, как правило, есть два варианта: либо дети начинают видеть в тебе вторую маму и позволять себе больше, либо считают, что им многое будет сходить с рук.

В каждом классе найдется маман, которая родила в 18-19. И вроде кажется, что это максимально близкий к тебе по возрасту человек, так что он должен тебя понимать, но, как правило, это самая проблемная мама.

Их прям парит всё. Им хочется комфортно жить, и они очень хотят, чтобы ты воспитал их детей за них. Чаще всего я слышу истории о том, как их родители (бабушки этих детей) сказали, мол, это твое – ты и воспитывай. А они такие: так он же в школу скоро пойдет! У вас там педсостава куча – вот вы и занимайтесь.

Бывает, ты общаешься с матерью, а она тебе говорит: «Я не могу его заставить. Я не могу заставить его сделать что-либо, потому что он такой бугай – и я не могу его поднять». И ты просто думаешь: «А кто тогда будет это делать?» Я ей в шутку говорю: «Давайте я тогда приеду и привезу его в школу». И тут мне в ответ на полном серьезе: «А давайте!» И ты понимаешь, что на тебя просто перекладывают всю ответственность.

Да, мы часто разгребаем дерьмо за родителей. У меня есть одна бесхарактерная коллега – не понимаю, как она до сих пор работает. Она написала в дневник ученику, что тот не слушал на уроке, а мать в ответ написала под замечанием: «Значит ему было неинтересно». Это был первый случай, когда меня взорвало. Мы ж сейчас не просто педагоги – мы не должны просто давать знания, мы должны развлекать!

Ко мне как-то пришла маман одного сложного ребенка, которому явно ничего не светит. Он плохо учится, ничего не делает. И он безотцовщина. Мама долгое время была с каким-то мужчиной, у них все было ок. И вот она приходит ко мне на собрание и говорит: «Я беременна от него, но он меня бросил, когда узнал». 

Я отвечаю: «Мне очень жаль». И вижу, что сейчас она старается заниматься своим сыном, но в то же время понимаю, что потом начнутся вопросы с деньгами, у него будут проблемы с поведением – ведь она родит, и ей всё будет некогда. Мой самый большой страх сейчас, что мне однажды позвонят из милиции и и спросят о нем. 

Кстати, так тоже бывает – тебе звонят как классруку – и ты должен ехать разбираться с малым вместе с его родителями. И, как правило, после такого тебя увольняют, потому что ты не уследил. Даже если это было летом в твой отпуск. 

Якобы я должна предотвратить любую ситуацию, собрать данные, где он будет, с кем, что он делает, в какие лагеря едет. И максимально нагрузить его работой, связанной со школой.

А работы в школе нет! Дети приходят на практику и просто ковыряют плитку ложками, потому что нечем ковырять даже. Им даже не могут выдать то, чем это всё ковырять. Они подметают плитку на солнцепеке, которую уже кот вылизал – она чистейшая. Слава богу, что были хоть Европейские игры – их отправляли там посидеть, посмотреть на соревнования под камерами с довольными лицами. За это засчитывали два дня практики.

Учитывая наши субкультуры, есть немало детей-суицидников. У нас в школе есть девочка-суицидница, которую нашли, реанимировали – и она продолжила ходить в школу. И когда встречаются темы по английскому, связанные с психическим здоровьем, с одиночеством, ко мне приходит её классуха и просит быть осторожнее. И спасибо таким классрукам! Ведь часто есть один ученик с такой историей, над которым потом какой-нибудь идиот может начать издеваться по этому поводу.

У моей коллеги в классе был парниша, который сел в окно и говорил, что сейчас прыгнет. Приехали МЧСники, а ей как классруку пришлось стоять и с ним общаться. А у них была какая-то обычная проблема по поводу аттестата – и родители очень неумело сказали: «Ну и кто ты теперь? Ты пустое место, ты не устроишься в этой жизни».

Самый дикий ад – это, наверное, посещение всяких мероприятий. Тебе нужно объяснить детям, почему они должны просидеть на этом «безумно интересном» мероприятии 3-4 часа.

Ты говоришь: «Посмотрите, это интересно!» А сам думаешь: «Бл***, что я говорю?»

И продолжаешь: «Дети, мы просто должны. Я поставлю вам девять по английскому, восемь по истории – только, пожалуйста, посидите здесь». И дети сами начинают понимать, куда нас посадят. А посадят нас напротив камеры, чтобы видно было «целиком заполненный зал». И по телеку это выглядит как штук 100 жутко замученных людей. Но я же не могу сказать: «Дети, изображайте радость!»

Мне могут позвонить среди ночи, потому что нужно собрать детей на какое-то мероприятие. Например, в 10 вечера, ты чиллишь в баре, тебе звонят и говорят, что завтра какое-то дико важное государственное мероприятие, на которое нужно организовать посещаемость. 

Приходишь на следующий день, говоришь: «Так, дети, мы идем на мероприятие», – прямо этот же день, в который оно проходит. И какова вероятность, что у людей нет планов? И каков шанс, что родители отпустят их куда-то? Кстати, это тоже очень яркий маркер, когда ты хочешь понять, кто тотально не нужен родителям. 

Дети звонят маме прямо при тебе на уроке и слышат: «Да иди куда угодно после уроков, только бы я тебя не видела».

Еще больная тема, когда собирают деньги на всякую чушь: на красный крест, на ОСВОД. Приходишь и говоришь: «Дети, сдали по рублю на ОСВОД». И дети такие: «А что это?» – «Это спасатели на водах».

– «А почему мы должны сдавать им деньги?» – «Ну, если вы когда-нибудь будете тонуть, то вас спасут». – «А что, если не сдадим рубль, не спасут?»

Я, если честно, даже себе не могу объяснить, почему я два раза в год сдаю по 40 рублей на газеты. Да, есть директора, которые башляют учителям процент от этого. А остальные – нет. Обычно тебя вызывают и говорят: «Ты сделал ошибки в выставлении оценок здесь, здесь и здесь. Фиг тебе, а не премия». Они найдут, как это отмыть, если ты где-то накосячил.

Главное, чтобы был хороший завуч – человек, который координирует всю работу. И директриса, у которой не бывает жестких ПМС. У нас старенькая директриса, и я как-то у нее отпрашивалась с совещания. Подумала, ну, пропущу одно совещание – ничего не будет. Подхожу к ней, говорю, что по семейным обстоятельствам нужно уехать, а она говорит: «Я не хочу тебя больше видеть, уйди с глаз моих».

Буквально через неделю подходит ко мне, берет так по-старчески за руку и спрашивает: «Ну, как твои дела?» Что остаётся – я отвечаю: «Эээ, нормально». Ну что ж, главное, чтобы они твоим рассчетником не занимались, когда не хотят тебя видеть.

В лучшие месяцы за уроки вместе с классным руководством я получаю 500 рублей. Есть доплата как молодому специалисту – вроде около сотки. Но это тоже зависит от твоих часов: сколько тебе дают вести, столько и будет доплата. 

Но преподы английского хотя бы могут уйти в ИТ. А руссицам, беларусицам, биологам, физикам – им вообще крохи ставят. Но ученики не должны знать, что ты мало получаешь. Это бич всех учителей – жаловаться, что ты мало зарабатываешь. Но это низко.

Еще есть такая интересная штука, как платные кружки, – это такой микрозайм у школы. К тебе ходят дети, – понятное дело, они мелкие и могут не дойти на какое-то занятие. Ты ставишь пропуск по неуважительной причине, потом тебе постфактум звонят родители и говорят, что они типа были у врача. И ты говоришь: «Понимаете, я не могу это оставить, потому что это деньги». 

Некоторые просто отказываются платить, а тебе приходится закладывать свои деньги за этого ребенка. В итоге тебе за кружок приходит около 20 рублей. Это, собственно, те 20 рублей, которые ты сам заложил.

Самое крутое начинается в конце года: в последний месяц дети никуда не хотят ходить, даже на уроки – уже не говоря про кружки, которые идут после остальных уроков. А ты должен сделать полную кассу за последний месяц. 

Как это сделать? Я не знаю. Объясняешь детям: «Ребята, вы понимаете, последний месяц, нужно сделать максимальную посещаемость». И опять закладываешь свои деньги.

Когда я только пришла в школу, на родительском собрании был аншлаг: пришли все. Я захожу такая с тоннелями, вся в черном, очки снимаю и кладу на стол. Смотрю, а их реально 29 человек. До этого говорили: «Ну они придут, заберут книжки и уйдут». А они начали задавать кучу вопросов, недоверительно смотреть. 

Но со временем родительские собрания начинают проходить как стэндап. Ты рассказываешь всю инфу, которую тебя заставили рассказать, и шутишь. Они смеются, видят, что ты свой человек. Приходят от силы семеро. Ну а если совсем мало человек пришло – тебя вздрючат: ты же должен обеспечить посещаемость. Всем ведь все равно, что родители тоже работают.

Собрания проходят дико, когда начинают жаловаться на твоих коллег. Это всегда палка о двух концах. Когда к тебе приходят дети как к классной, и говорят, мол, «физик не стал проверять мою работу, потому что я забыл указать вариант». И ты думаешь – вопиющая несправедливость. Идешь к физику, убеждаешь проверить контрольную. И хорошо, когда коллеги тебя понимают. Но бывает, что они начинают жаловаться на ребенка, а ты его защищаешь.

Сейчас нет практики отчитывать ребенка при родителях. Я считаю, что это правильно. Зачем это эмоциональное давление? У нас есть родительская суббота, когда приходят родители, у которых есть вопросы, и ты можешь там поговорить. 

Ко мне как-то пришли родители с малым. Меня понесло, потому что тот реально плохо учился. Но человек он нормальный, на самом-то деле. И ловлю себя на мысли: «А зачем я это говорю при нем? Он же слышал это от меня миллион раз. Он не может ничего сказать родителям при мне в свою защиту». 

Я поняла, что делаю неправильно, и решила – а скажу-ка я что-нибудь хорошее. Сказала о нем пару хороших слов – и его мама расплакалась. После этого всегда, когда ко мне приходят родители и спрашивают: «А как мой сынишка?» – и рядом стоит сынишка, я говорю: «Давайте поговорим об этом позже».

 Есть учителя, которые специально зовут родителей с детьми, но так делать нельзя.

На лето мы сдаем список: имя ребенка и информация, где он будет находиться всё лето. Ты приходишь к родителям, спрашиваешь, где их ребенок будет в июне, июле и августе. И родители такие: «Эээ… Ну, в Турцию хотели съездить. Еще ничего не планировали». 

Прошлым летом у меня было задание: сесть в кабинет психолога и по домашнему телефону набирать «сложных детей». Я звоню, говорю: «А ребенок дома?» И половина родителей говорят: «Нет», – «А где он?» – «Ну, где-то гуляет». – «А когда придет?» – «Не знаем». Так и пишешь: «не знают». Звонишь следующим – не поднимают. 

Одному как-то звонила, поднял какой-то грузин: «Эй, ты что вообще хочешь, тут такой не живет». Звоню на мобильный ребенку: «Алло, Лева, ты где?» – «На Немиге гуляю». – «До скольки будешь гулять?». – «До 11, если мамка не позвонит». – «Мамка позвонит, чтобы в 11 был дома». И пишу: «в 11 будет дома». 

Звонишь и думаешь: и для чего это? Мы типа следим за ними, чтобы они, не дай бог, не попали в какую-нибудь историю. Но неужели ребенок какой-то левой женщине со школы реально скажет, где он находится?

Еще я не понимаю, когда максимально пытаются занять сложных детей, которые матерятся и бьют других. Их пытаются воткнуть во все мероприятия. Вот эта рабочая суббота для детей – это просто кошмар. Они учатся пять дней в неделю, а потом препод говорит: «Вы должны прийти на викторину по истории. Так надо, все приходят, у нас рабочая суббота, мы должны быть в школе». 

Зачем это? Мне кажется, у детей едет крыша, потому что они уже просто вымотались в этой школе. Они проводят там слишком много времени. Я вообще не знаю, что делают старшеклассники, которые ходят на профили и на дополнительные после профилей.

Когда у тебя восемь уроков до 16.30 по предмету, потому что ты профильник, а потом ты еще на кружок остаешься… Это ж настоящий рабочий день!

А потом им еще надо успеть сделать уроки. И к тебе приходят неподготовленные девятиклассники, потому что ты знаешь: у них куча курсов. Ты говоришь: «Ну ладно, давай я дам тебе время – и ты закроешь этот гештальт до следующего раза. Но пожалуйста, осторожно, потому что у нас будет тест. Если ты на него не придешь, я все равно тебе его дам». 

Я пытаюсь идти навстречу, потому что не понимаю, как этих бедных детей можно пичкать курсами, которые якобы должны заставить не накосячить где-то в жизни. Но ребята, он может досидеть до 17.30 в школе, а потом все равно пойти и, например, купить сигареты.

Пропагандировать БРСМ или нет – дело каждого учителя. Когда мне сказали взять галстуки и пойти зазывать детей, я ответила, что сама ни в чем не состою и не умею это пропагандировать.

Просто прикидываешься дурачком – ты ведь прекрасно знаешь, что их потом будут заставлять в универе. А я не хочу что-то решать за них наперед.

Такой же вопрос со всей этой школьной формой, ею же ужасно донимают детей. Я своим детям только сразу сказала, что если кто-то придет слишком накрашенный – помою с мылом. Вы видели, как я крашусь, – вот, пожалуйста, так же. Или кто-то придет очень откровенно одетый или в джинсах – простите, вам про джинсы говорили. 

Я – по образовательной части. Моя цель – научить детей английскому. Если же мне мешает это делать какой-то ученик и я вижу, что он поступает неправильно, то решаю этот вопрос через класс. Мы собираемся, я вбрасываю эту мысль, мол, не кажется ли вам, что он неправ – и дети начинают сами разбираться. Но в основном сейчас детей воспитывает то поколение, которое съело все это дерьмо типа БРСМ.

В среднем ты встаешь либо в 6, либо в 6.40, чтобы доехать на работу к 8.30. А еще есть два таких дня, как вторник и четверг, когда тебе нужно приехать на работу к 8, потому что у тебя классный час и час информирования. 

Ты приходишь, говоришь: «Кто-нибудь принес макулатуру?» – «Нет». Ввели недавно правило, что нужно отмечать тех, кто посещает этот час. И я, и дети могли бы поспать это время, но мы просто сидим. Я заполняю журнал, делаю какую-то бумажную работу, потому что ее тьма.

Вообще в неделю должно быть пять часов, которые ты типа провел с детьми. Мы стараемся их этим не загружать, потому что они реально устают. Но ты должен это все прописать, потому что если не пропишешь, то тебе сначала прилетит выговор, а потом штраф. 

Однажды меня засекли – и я получила штраф в премию. Я написала всем в группу в Viber, чтобы не приходили. Но пришли двое и сказали: «А почему у нас нет классного часа?» Окей, тогда будем просто собираться и сидеть.

Я один из тех редких учителей, у которых есть детская группа в Viber – дети сами меня туда добавили. Иногда читаю эти матерные сообщения, местные разборки – сразу видно, кто там лидер. 

У меня был мальчик, который вечно забывал прийти на кружок или просто прогуливал. Я приходила на урок к его классу и говорила: «Значит так, у вас сегодня семь уроков – я приду на шестой и проверю, кто собирается уйти с седьмого. Так что все сидим. А еще вам надо сделать что?» – «Напомнить Мирону, что у него кружок по английскому!» – «Молодцы!» 

А потом хожу по школе, наблюдаю, что они видят меня и говорят Мирону: «А у тебя сегодня кружок по английскому». И он реально начал ходить.

А еще забавно, когда ты их сажаешь в начале года, а потом они «мэтчатся» – как в Sims играешь.

И они реально начинают тусоваться вместе, общаться. Только, пожалуйста, в девятом классе не занимайтесь мне тут сексом!

И в каждом классе есть родительский чат без классрука. У нас был когда-то очень грамотный парень в техподдержке, с компьютерами разбирался. Мы после какого-то новогоднего корпоратива к нему пришли и говорим: «Вы читаете чаты? Нам директор рассказывал, что к вам приходят и читают наш с завучем Viber». 

Он каким-то образом зашел в чатик родителей класса моей коллеги. И там мы, конечно, почитали дерьма… Ну и классика – обсуждают поборы, деньги.

Есть люди, у которых паранойя «я закрыл дверь?», «я выключил газ?» А у учителей добавляются еще «а вдруг из-за угла с меня кто-то пример берет?» Вдруг мои дети где-то гуляют или родители сидят в баре? Они же все разные бывают. 

Допустим, была история, как учительница шла из бара через парк – смотрит, на лавке какие-то алкоголики сидят. А это родители малого из ее класса. Она говорит: «Здравствуйте, давайте поговорим о жизни. Почему вы не дома, почему вы в таком состоянии? Завтра что, на работу не надо?»

Так что даже родителей иногда приходится домой приводить. Она отвезла их домой на убере. А они даже в этот момент не знали, где сын.

Учителя тоже временами трэшат. У нас как-то был случай: трудовик, видимо, купил новый телефон и прислал какой-то ролик, где он пьяный со своим другом общается. Все подумали: «Ооо, Валерка, похоже, всё».

Неблагополучные семьи и дети вообще встречаются часто. В каждом классе от трех до пяти человек. И даже если благополучные, то отношения в семье бывают так себе. 

Есть ситуации, когда ты реально отслеживаешь детей: когда они очень талантливые и им просто нечего делать в конкретной школе – их не видят и не замечают. Либо когда это дети, на которых кладут болт родители, а ты этого еще не знаешь. И самое сложное, когда тебе дети говорят, мол, «у меня родители не живут вместе уже давно».

Тут тоже палка о двух концах: с одной стороны, зачем тебе эта личная информация? И в то же время ты понимаешь, что вот та причина, почему ребенок не готовится, почему с ним могут перестать общаться одноклассники, почему он предпочитает проводить время один. 

Дети на самом деле очень злые. Я миллион раз им об этом говорила, потому что очень часто слышу, как они друг друга унижают. Ты понимаешь, что малой просто не отдает себе отчет, что он переступил моральную черту. А он читает, что имеет право это сказать, потому что «это же смешно».

Помните, в Столбцах была ситуация с учительницей, которую порезали. У нас на следующий день собрали совещание. И директор сказала: «Будьте с детьми помягче, видите, что они умеют. Будьте с ними осторожнее, не ставьте им слишком низкие оценки. Выбирайте слова, не унижайте». 

Но самое страшное, когда дети отдают себе отчет в том ужасе, который делают. Есть дети, которые просто методично делают плохие вещи. И самое ужасное, когда родители их в этом поддерживают. 

Ну, допустим, дети берут номер учителя, звонят ему и посылают его нах** открытым текстом. Есть такие, которые специально что-то ломают, разбивают, подставляют друг друга максимально. Почему? 

Начинаешь разбираться и понимаешь, что у них там кромешный ад в отношениях. У меня был мальчик, который написал в цветок и достал чеку огнетушителя. А потом дрался с другим парнем, пихнул его на этот огнетушитель – и весь класс был в пене.

Да и с соцсетями все стало еще жестче – сейчас дети снимают всё, что мы говорим. Если кто-то не дай бог повысил голос: «О, препод повышает голос!» А потом это все сливается в паблики аля «#яжемать». 

Ну и я читала огромное количество постов, в которых матери пишут: «Знаете, кого я сегодня встретила в магазине? Нашего классного руководителя! И знаете, что она? Пиво покупала! Пиво! А я за ней в очереди стою. Ты же учитель, ты же должна быть примером!» 

Позвольте, я никому ничего не должна, кроме того, что ваш ребенок должен обладать базовыми знаниями по моему предмету. Всем остальным должны заниматься в первую очередь вы. Если я делаю свою работу хорошо, вы вообще не имеете морального права интересоваться тем, что я делаю после рабочего дня.

Порой дети своим абсолютно непонимающим мозгом пытаются топить за какие-то вещи. В школе же куча пропаганды патриотизма: рисунки, проекты... Я всегда своих на это мотивировала не с точки зрения патриотизма, а с точки зрения проявления себя. 

«Я не прошу вас топить за это, но просто займитесь творчеством. Вы можете снять какой-то ролик – и это покажут на всю школу». Почему нет? Но все эти концерты: день единения Беларуси и России, чернобыльские мероприятия… 

Дети сидят, слушают, их пичкают нашим патриотизмом. 70% информации, которой ты должен выдавать, – это гордость за страну. А потом в седьмом классе у тебя на классном часу стоит тема а-ля «почему важно приходить на выборы».

К тому же дети переносят паттерн обожания страны на свою культуру и начинают читать интернет. Начинается страшное. Они не понимают ничего из того, что там прочитали, а могут прочитать разное: Донбасс, Путин, Крым. Они же очень хорошо впитывают информацию и начинают топить за то, что первое схватили. Проблема в том, что дети не учатся сами анализировать информацию.

И потом встречаются два ребенка – один издевается над Россией, а второй говорит: «Что ты имеешь против России? У меня там папа живет». – «Россия отобрала у соседей кусок земли!»

Они начинают ругаться на этом фоне, оперировать фразами, в которых еще даже не разбираются. И вот, один другого уже называет бандеровцем. И ты понятия не имеешь, что делать в этой ситуации. Но это просто заставляет тебя саморазвиваться во всех отраслях. Потому что если ты учитель, ты должен знать все обо всем. 

Они считают, что ты знаешь иногда гораздо больше, чем их родители. У нас в университете даже проводили опрос по теме «чего вы больше всего боитесь в преподавательской профессии?» Было два топовых ответа: «детей» и «не знать, что ответить».

Дети очень ведомые, они видят тебя суперлидером (формальным лидером – прим. KYKY). Но у них есть и свои лидеры (неформальные лидеры – прим. KYKY). Твоя задача, чтобы ты мог успешно взаимодействовать с классом, максимально приблизиться к неформальному лидеру. 

Если у тебя это не получается, тебя будут всегда перебивать эти неформальные лидеры. Если ты сам представляешь собой личность, которая может являться неформальным лидером для них, – это успех.

Например, математик любит тимбилдить класс. Он дает задание и говорит, мол, если вы решите первыми, выбираете из класса тетрадь, которую вы сдаете. Раз вы первые, у вас максимум десять. Кто остальные доносит – максимум девять. И если у этого ученика находятся ошибки, то я всем вам ставлю его оценку. 

А за десять минут до конца урока он резко меняет правила: когда видит, что все сами себе нарешали, не работали вместе и никто никому ничего не объяснил. Он говорит: «Я выбираю того, чью тетрадь возьму». И тут дети сразу начинают максимально лаконично, логично объяснять друг другу материал. И там уже не важно, кто друг, а кто враг.

У нас до сих пор есть эдакая гонка – выполнение совковых пятилеток: пятилетка по макулатуре, пятилетка по олимпиаде, рейтинги школ. Мы как будто живем в постоянном параде MTV. 

В министерстве образования выходит новый трек – «Давайте-ка все будем за это топить и голосовать». Напрягают всех, все пытаются в короткие сроки что-то успеть. Конечно, ничего не выходит – но потом нам говорят: «А, теперь мы в заднице, и всё из-за вас». А всё не из-за нас – всё из-за того, что у кого-то там что-то бомбануло. А у нас социалистические соревнования.

Когда я шла на работу, друзья сделали список фраз, которые я должна сказать как учитель: «London is the capital of Great Britain»; «лес рук»; «а голову ты дома не забыл?»; «выйди и зайди нормально»... 

И мы как-то устроили с коллегами челлендж. Решили, что сегодня мы будем «идеальными преподами». Кто из нас сделает за день максимальное количество таких учительских проявлений – выиграет бутылку шампанского. Я тогда пришла на классный час, говорю, а сейчас все сдали мне дневники на подпись. 

«Где твой дневник?» – «Дома забыл». – «А голову ты дома не забыл?» Потом пошли и «лес рук», и «London is the capital of Great Britain», и даже «не бегайте по коридорам»… Но в итоге математик меня сделал на одно очко.

Кстати, у меня еще не было ни одного потенциального парня, который бы не сказал: «Всегда хотел секса со своей англичанкой».

Каждый считает своим долгом пошутить про это. А 11-классники реально подкатывают к молодым учительницам. Они вообще бесстрашные, это правда.

Что меня там удерживает? Наверное, большие каникулы. И человеческий фактор – ведь есть дети, с которыми тебе приятно работать. Ты думаешь: «Вот из него точно что-то выйдет». Очень любопытно смотреть, как они растут и как по-новому начинают воспринимать вещи. 

Ну, и мне нравятся коллеги. Мы сработались, и я всегда знаю, что если у меня будет максимально паршивый день, я встречусь в столовой с математиком. Мы покурим после семи уроков, выпьем кофе, обсудим учеников. 

Да и что еще я умею в жизни? Я умею учить. Все пытаются заработать деньги, но я человек не про это. Я считаю так: если ты что-то умеешь, то делай это, и делай хорошо. Зачем насиловать себя, чтобы потом по восемь часов сидеть за компьютером и ненавидеть свою жизнь?

В этом году на выпускном была показательная ситуация. У выпускников я почти не вела – только была на замене пару раз по неделе. Они стоят под песню Басты «Сансара» в огромном кружке, качаются. И вдруг дети оборачиваются, называют меня по имени и говорят: «Идите к нам». 

Тут ты понимаешь, почему они обнимают учителей и классных руководительниц: каким бы стервами они ни были, ребенок сейчас отпускает этот период и больше никогда в него не вернется. 

Ты стоишь сбоку и думаешь, что ничего для них не сделал. Может, всего пару раз проходил мимо курилки, где они курили и говорил: «Так, я сейчас закрываю глаза, считаю до десяти, вы докуриваете за это время, бычкуете и сваливаете». 

Но оказывается, что они как-то прониклись к тебе как к человеку и зовут к себе. Так, может быть, все-таки ты что-то сделал для них?