Пивной барон, вечный убийца, жена Карбышева и крест из гранат. Что мертвый Брест рассказывает о Бресте живом
Последнего постояльца старейшее брестское кладбище Тришинское приняло ровно 50 лет назад. Со временем оно стало не просто местом захоронения, а своеобразным музеем истории города под открытым небом. Не для всех — для тех лишь, кто способен разглядеть за могилами настоящий некрополь.
Им Тришин открывает свои ворота и проводит экскурсию по городу мертвых. Тихо, чтобы не нарушить покоя своих горожан, он ведет редких гостей по узким кладбищенским улочкам, рассказывая по могильным плитам о старом Бресте и его жителях. Вон там, в середине кладбища, ржавеет памятник директору Александровского Брестского кадетского корпуса Александру Гельмерсену, который жил в Брестской крепости во времена Российской империи. А под каменными плитами у южной ограды покоится прах военнослужащих кайзеровской армии, которые завоевали город в 1915 году. Каждый памятник мертвого города — это маленькое окно в большую историю города живого.
В этом году у Бреста — серьезный юбилей. «Брест. 1000 лет» — это наш проект о трех городах, трех Брестах: о том, который есть, который был и которого уже не будет. Вместе с историками, краеведами и коренными брестчанами мы исследуем сохранившиеся городские артефакты, повествующие о многовековой истории города, и вспомним те, что были безвозвратно утеряны. «Брест. 1000 лет» — это проект о городском прошлом, без которого не было бы настоящего.
Тришинское кладбище — это место со своей аурой. Открываешь калитку, заходишь за ворота — и попадаешь в другой мир, отгороженный от города невидимым куполом, который не пропускает ни уличного шума, ни суеты. Солнечный свет и тот с трудом пробивается сквозь незримые стены прозрачного саркофага. Одинокие рваные лучи проникают сквозь отверстия барочных арок деревьев, оставляя на грунтовых дорожках светлые бесформенные кляксы.
Тришинский некрополь — это царство теней и тишины, которое даровало покой всем и каждому. В одной земле лежат ярые коммунисты и зажиточные капиталисты, идейные пролетарии и потомственные аристократы, атеисты и священнослужители. Тришин всех уравнял и принял с одинаковыми почестями.
«Не любят у нас сейчас вспоминать этот период в истории»
Нашим проводником по Бресту мертвых стал местный краевед Иван Чайчиц. На Тришине он частый гость. Для него старые могильные плиты — это свидетели эпохи и крошечные обрывки истории, которые помогают заполнить лакуны в исследовании Бреста. Он — один из исследователей кладбища. Один посвященный, которому Тришин приоткрыл маленькую толику своих тайн. С обитателями города мертвых он знаком хорошо — не со всеми, конечно, но со многими.
— Есть предположение, что Тришинское кладбище изначально было погостом для близлежащих деревень Тришин и Шпановичи, — говорит Иван. — А уже когда Брест перенесли для строительства крепости, кладбище стало городским. Об этом свидетельствуют могильные плиты почивших в 1840–1850 годах. В большинстве это были военные инженеры или их домочадцы.
В свое время над некрополем возвышалась большая деревянная Свято-Троицкая церковь. Она стояла в центре, окруженная древними надгробьями почивших. Ветхий храм снесли в 1894 году, а новый построили на свободной площадке севернее, ближе к нынешней улице Московской. Второй храм также постигла печальная судьба: в 60-х годах прошлого века его сожгли. Позже на его месте установили памятную плиту с надписью «Здесь находился Св. престол кладбищенской Св. Троицкой церкви, построенной в 1894 году». Рядом с ним — памятник жертвам политических репрессий.
— Его установили в 1993 году. Успели. Позже такой памятник вряд ли разрешили бы поставить — не любят у нас сейчас вспоминать этот период в истории. О том, какое вкусное было советское мороженое — да, а об этом — нет, — вздыхает Иван.
Фото из домашнего архива семьи Михальчук
Мы выходим на центральную тропинку кладбища — и сразу останавливаемся возле гранитной плиты с фотографиями пяти мальчишек. Все погибли в один день в 1967 году. На Тришине их похоронили за два года до закрытия кладбища. На момент гибели четверым из них было одиннадцать лет. Пятому — десять.
— На этом памятнике есть очень интересная гравировка — значок пионеров с надписью «Будь готов». Мне рассказывали, что это дети военнослужащих. Свою гибель они встретили на реке. Один провалился под лед, а другие попытались его вытащить из воды. Никто не спасся. Где произошла трагедия, неизвестно. Не исключено, что они могли погибнуть и за пределами Бреста, где-нибудь в странах Варшавского договора. Но их родственники предпочли похоронить их на советской земле, а Брест был ближайшим городом. Они такие не одни. Вот, например, могила Бориса Андреевича Борткевича. Он разбился в 1947 году в польском городе Демблине. Это была авиакатастрофа. Двух польских летчиков, которые погибли вместе с ним, похоронили в Демблине, а родственники Борткевича решили похоронить его на советской территории. Поэтому тело перевезли в Брест.
«Ніколі, ніколі любіць не пакіну сваю Беларусь, дарагую Радзіму!»
Тришинское кладбище стало последним приютом для многих деятелей культуры городского и республиканского масштаба.
— Здесь покоится поэт Микола Засим. Я много бываю на кладбищах. Очень редко можно встретить памятник с надписью на белорусском языке. А здесь у него выгравирована эпитафия на белорусском языке: «Ніколі, ніколі любіць не пакіну сваю Беларусь, дарагую Радзіму!», — показывает Иван.
Рядом с Миколой Засимом погребены несколько военнослужащих Красной армии: солдаты и офицеры. Судя по надписи на памятнике, они погибли 7 июля 1945 года «от рук фашистских бандитов».
— Очень интересный момент. Они не совсем погибли от рук «фашистских бандитов». Офицеры были сотрудниками военной прокуратуры, а солдаты, судя по всему, их сопровождали. Погибли они на территории Польши во время боевого столкновения с военнослужащими польской Армии Краевой. Сложно сказать, что стало причиной конфликта, но закончился он печально, — рассказал краевед и быстро переключился на другое захоронение: — А здесь покоится полковник медицинской службы Пенерджи Иосиф Исаакович, который почил 25 октября 1945 года. Посмотри на ограду. Ничего не замечаешь?
— Нет.
— Ограда от другого захоронения.
— С чего ты взял?
— На этой ограде сохранилась табличка: «Karl Blau». Когда хоронили полковника, такие уже не делали.
«Отнята молодая и цветущая жизнь убийцем…»
Чем глубже мы погружаемся в Тришин, тем уже становятся дорожки, гуще деревья и выше сорняки. Через несколько минут выходим на поляну у южной границы кладбища, где за кривой оградой покоится прах солдат кайзеровской Германии. Тех, кто пришел в Брест в 1915 году — и домой не вернулся.
— В 1923 году все деревянные кресты, которые были установлены погибшим военнослужащим, Красный Крест заменил на типовые каменные блоки. Неважно, были это российские, советские, польские или немецкие солдаты. Поменяли всем. На этих написано по-польски, что здесь покоятся военнослужащие кайзеровской Германии.
После оградки с немецкими солдатами Иван ведет вглубь некрополя. Идем мы уже другой тропинкой — но такой же узкой, как и прошлая.
— Я тебе хочу показать очень интересное надгробие. Обычно ведь как? Пишут на камне имя, фамилию, отчество, даты рождения и смерти. А эта эпитафия рассказывает целую историю, — Иван показывает на надгробие времен межвоенного Бреста.
Краевед подводит к камню, на котором печатными буквами высечена длинная надпись: «Под сим крестом покоится раб Божий Исидор Осипович Кушнерук. Скончался на 22 году жизни в 1929 году. Отнята молодая и цветущая жизнь убийцем 20-летним Василием Богуш, острым оружием в сердце. Мир праху твоему, дорогой сын».
— Семья погибшего молодого человека написала, кто виновен в гибели их сына. С именем и фамилией. Такое встречается редко.
— Да уж. Знал ли убийца Исидора Осиповича, что его будут вспоминать и через 90 лет после преступления…
— Уже и он почил, и дети его, возможно, тоже. А имя до сих пор известно, получается.
«Было время, когда брестское пиво барона Таубе гремело на весь уезд»
На Тришине покоятся многие известные деятели России, Украины и Беларуси. Здесь похоронены представительница рода Бенуа, украинский писатель и этнограф Алексей Стороженко, деятель БНР Адам Трипус, мама известного белорусского художника, уроженца Брест-Литовска Дмитрия Стеллецкого, генерал-майор, начальник штаба Брест-Литовской крепости c 1887 года Мортимер Брофельд, генерал-лейтенант, первый директор Александровского Брестского кадетского корпуса Александр Гельмерсен и многие другие.
Могила Алексея Стороженко
— Вот могила одного из известнейших пивоваров Брест-Литовска, — подводит Иван к памятнику с надписью «Александр Александрович Таубе». — Это сейчас брестский пивной завод на грани разорения, все пытаются его кому-нибудь продать. А было время, когда брестское пиво барона Таубе гремело на весь уезд как минимум. Завод работал в нынешнем микрорайоне Речица. Барон скончался в 1907 году. Рядом с ним похоронена баронесса. Судя по всему, его мама. В этом году в Брест приезжали их родственники из Австралии.
Некоторые постояльцы некрополя привлекают внимание не фамилией, а оформлением надгробья.
— Это уникальнейший памятник. Ни на одном некрополе такого не видел. Особенность его в том, что здесь крест выложен из гренад — чугунных ручных гранат. Принадлежит он подполковнику артиллерии Котлеревскому, который умер в 1889 году. Кто-то зачем-то покрасил его серебрянкой. Не знаю, насколько это поможет сохранить плиту, но внешний вид он однозначно потерял.
Есть на брестском погосте и могила первой супруги генерала Дмитрия Михайловича Карбышева. Будущий Герой Советского Союза служил в Бресте во время строительства фортификационных сооружений крепости. Проживал вместе с супругой Алисой Карловной.
— Обстоятельства ее трагической гибели окутаны тайной. Они познакомились на Дальнем Востоке. Он был холост, она — замужем. Он отбил ее у мужа, который был его непосредственным командиром. Она оставила мужа и вышла за офицера Карбышева. Он уехал в Санкт-Петербург учиться, она — за ним. Потом он получил назначение в Брест, и здесь они жили несколько лет. У них была большая разница в возрасте. Она его очень сильно ревновала. Один из сослуживцев Карбышева в своих воспоминаниях написал, что накануне смерти Дмитрий Михайлович поссорился с супругой. Она заперлась в своей комнате и стала стрелять в себя из дамского пистолета. От полученных огнестрельных ран скончалась. Здесь он ее и похоронил. Потом началась Первая мировая война, и он ушел на фронт. Погиб Карбышев, как известно, во время Второй мировой в лагере Маутхаузен, — говорит наш проводник.
От памятника первой жены Карбышева идем в другой конец кладбища. Миновали могилу семьи Котович, которые погибли 26 июля 1944 года, за два дня до освобождения Бреста от немцев. Вероятнее всего 23-летний Степан Васильевич Котович, его 20-летняя супруга Нина Николаевна и их шестимесячный сын Владимир попали под бомбежку или артобстрел. Неподалеку от них покоится начальник Брестской тюрьмы Симеон Александрович Дружиловский. Как указано на могильной плите, он был «убит за верность службе, царю и отечеству 20 июля 1906 года».
— Этот человек всю жизнь проработал в пенитенциарной системе. Когда он стал начальником тюрьмы, установил строгие порядки. Политическим заключенным это не особо понравилось — и они передали знакомым революционерам на свободу, что с ним нужно разобраться. 20 июля он возвращался домой с работы. Вышел на нынешний перекресток проспекта Машерова и улицы Советских пограничников — и там к нему подошел человек с револьвером и выстрелил в затылок. Симеон Александрович погиб на месте. Убийцу так и не нашли.
Помимо первой жены Карбышева, свой покой на Тришинском кладбище нашла и еще одна жертва страстной любви — София Лазаревна Король. Она «скончалась безвременно» 16 января 1927 года.
— Ее муж был известным в Бресте гинекологом, одним из руководителей русского благотворительного общества. У них было двое сыновей. Жила семья в особняке на нынешней улице Карла Маркса, который сейчас называют «домиком Машерова». Одна часть здания была жилой, а в другой муж принимал пациенток. Смерть ее была трагичной. Ее убил влюбленный неуравновешенный молодой человек. Был январь, вечер. Молодой человек пришел к ней. Она вышла на порог дома. Был скандал. Он выстрелил в нее, а потом попытался застрелиться. Она погибает, а он остается жить. Муж похоронил ее рядом с кладбищенской церковью. Судьба его сложилась не менее трагично. Когда в город в 1939 году пришла советская власть, его арестовали. После этого о его судьбе ничего не известно. Даже дети не знают, что с ним стало, — рассказал Иван.
«До сих пор есть на Тришине интересные могильные плиты, которые я пропустил»
Через два часа блужданий по кладбищенским тропам мы возвращаемся к входной калитке. Город мертвых нехотя выплюнул нас на тротуар мира живых, захлопнув двери невидимого саркофага.
— Я первый раз сюда попал в 2010 году, — говорит Иван. — С тех пор часто бывал, много раз обходил, но уверен, что до сих пор есть на Тришине интересные могильные плиты, которые я пропустил. Во многих странах мира на таких старых кладбищах делается нечто вроде мемориального парка. Там проводятся экскурсии, продают печатные материалы. Наш город в этом плане отстает. А жаль — здесь есть, что показать и о чем рассказать.
