«Устраивал концерты более 20 лет». Интервью с Шульманом через 10 лет после громкого уголовного дела

Геннадий Шульман пришел в шоу-бизнес после института, в 1987 году. Его называют легендой 90-х, ведь он первым привез в Минск Scorpions, Deep Purple, Led Zeppelin и других. Наряду с концертами звезд с мировым именем, работал Геннадий и со многими российскими и белорусскими исполнителями. Его карьера закончилась ровно 10 лет назад, в 2009 году: Шульмана приговорили к шести годам лишения свободы по ч. 4 ст. 209 «Мошенничество». TUT.BY поговорил с известным промоутером о концертном прошлом, шести годах в неволе и о том, как сложилась его жизнь по возвращении домой.

«Мы устроили концерт Роберта Планта (Led Zeppelin) на стадионе „Трактор“ — в этом был некий хайп»

Геннадий Шульман называет себя одним из первых, кто стал организовывать в Минске крупные концерты. Он рассказывает, что именно в то время, как он окончил Институт культуры (на дворе был 1987 год), буквально из подземелья стали выползать рок-клубы: питерский, московский, свердловский. По всему Союзу гремели «Кино», «Аквариум», «Алиса», «Чайф», «Агата Кристи». Геннадий описывает это время как прикольное и интересное.

— Точно так же из наших подвалов выползли белорусские альтернативные группы. На это интересное время, конец восьмидесятых, и пришлось начало моей деятельности. Можно сказать, что мы с несколькими взрослыми дядечками сформировали облик белорусского шоу-биза в части привозов зарубежных гастролеров.

Самая первая большая зарубежная звезда, чей концерт устроил Геннадий в Минске, — Патрисия Каас (1998 год). Потом понеслось: Дмитрий Хворостовский, Scorpions, Deep Purple, Chris De Burgh, Роберт Плант (Led Zeppelin). Только такого разнообразия концертных площадок, как сейчас, не было, — все ограничивалось Дворцом спорта и стадионом «Динамо».

— Мне не повезло: когда приезжал Роберт Плант, стадион «Динамо» был закрыт на очередную реконструкцию. И мне пришлось его запереть на стадион «Трактор». В этом был какой-то хайп, как сегодня говорят: мировая звезда выступает на «Тракторе». Серьезный и мощный период был, когда минские и белорусские рок-музыканты стали кумирами всей страны. Очень хорошие залы собирались на первых белорусских рок-группах: «Мроя», «Отражение», «Бонда» и многие другие. Помимо них, было много совсем молодых коллективов вроде «7 Герц», которые старались быть похожими на западные рок-группы.

К слову, Геннадий работал в то время, когда концерты в Минске, в отличие от дня сегодняшнего, не запрещали.

— Тексты литовали (цензурировали. — Прим. ред.) всегда, мы носили их в горком комсомола и там же брали разрешение на концерт. Но это было лишь формальностью (речь о периоде до 1992 года). С развалом Союза такое положение дел ушло, сформировалась новая система контроля.

«Даже маленький неудачный проект приносит большой минус в 70 тысяч долларов»

Концертами Геннадий занимался более 20 лет. Его карьера закончилась в 2009 году, и закончилась резко — суд признал его виновным в совершении преступления по ч. 4 ст. 209 «Мошенничество» и приговорил к шести годам лишения свободы. Суд установил, что несколько лет Шульман брал в долг крупные суммы у частных лиц (по делу проходили пять таких потерпевших). Однако в обещанный срок деньги не вернул.

— Мой бизнес пошел на спад, в 2006 году я одолжил у друга (который, в свою очередь, часть суммы одолжил у своих друзей) 100 тысяч долларов на концерт Джо Кокера, чтобы отправить их в Америку. Со временем начал отдавать деньги со словами: «Возвращаю тебе, а ты уже сам решай с ребятами». Но, как выяснилось позже, своим друзьям деньги он не отдавал и все оставлял себе.

Из постов Геннадия Шульмана на Facebook под хештегами #шумшульмана и #протокактам.

«Когда я пытаюсь осознать все произошедшее со мной от первого дня срока до последнего, понимаю, какие опасности подстерегали меня на пути, какому риску все эти 6 лет я подвергал свое здоровье и жизнь. И как здорово, что меня все это не зацепило, не повлияло на дальнейшие судьбу. (Или повлияло?..) И, слава Богу, что не сделало калекой… Или законченным пессимистом… Или, чего хуже, вечным „терпилой“, который после срока и до конца жизни ходит по инстанциям, родственникам и знакомым в поисках справедливости и с россказнями о том, что он ни в чем не виноват, а его закрыли по беспределу, или по ошибке, или случайно, перепутав с кем-то другим…».

Интересуемся, что в бизнесе именитого концертного организатора пошло не так, раз пришлось одалживать такие суммы?

— Неправильно рассчитывал концерты, стал приглашать неправильных артистов: «прогорал» много и подряд. Плюс меня очень «зацепила» московская тема — я хотел открыть компанию в столице России и больше времени стал проводил там, нежели в Минске. В итоге ничего не вышло, а потом я слег в больницу и все пошло по нисходящей. Но стоит отметить, что сезон 2009 года, когда я уже сидел в СИЗО, мы начали неплохо. Об этом я сказал так: «Лежу в этой помойке, а через дорогу мой Гришковец аншлаги собирает».

Геннадий говорит, что понимал: деньги надо вернуть. Но ни после первого, ни после последнего визита к следователю не думал о том, что его «закроют».

— Я совершенно не хочу и не буду оправдываться, потому что чем больше ты пытаешься себя обелить, тем меньше люди верят твоим словам. Есть даже такая лагерная пословица: «Оправдываешь — уже наполовину виновен». До какого-то момента я не понимал, почему это произошло. Я не сделал ничего такого, из-за чего меня нужно было закрывать. А недавно я все же узнал, кто был «дирижером» моего процесса. И сделал это один подлый человек, которому я задолжал-то всего баксов 500.

СМИ, ссылаясь на материалы уголовного дела, писали о том, что некоторую часть одолженных денег Геннадий вкладывал не в проекты, а использовал «для поддержания имиджа успешного и, что особенно важно, небедного человека». Геннадий комментирует:

— Это утка, которую запустил мой бывший друг. Мол, моя супруга ходит по ресторанам и в Израиле у нас свой дом. Это чистейшая ложь, гадкая и грязная. Мы жили очень скромно, а все деньги уходили только на организацию проектов, карманы ничьими деньгами я не набивал. Другое дело, что даже маленький неудачный проект порой приносит большой минус. Таким был, например, балет Мориса Бежара, который нам навязали московские партнеры (дошло до того, что, если бы мы не взяли Бежара, нам бы не дали Scorpions). И «влет» с ним был сильный — мы потратили 100 тысяч долларов на все про все, а пришло не больше тысячи человек, причем покупали самые дешевые билеты. Наш минус — около 70 тысяч долларов.

«Я работал дистанционно, с телефона, — еще на вольном поселении»

Бывший концертный организатор признается, что шесть лет в неволе — это невероятно большой срок, но это время пролетело быстро.

— В тюрьме начинаешь копаться в себе, в своей душе. Я вышел и понял, что потерял десятилетие: иногда у меня в голове не 2019, а 2009 год. Жизнь действительно разделилась на «до» и «после», и сейчас у меня очередной период, когда я начинаю все сначала. Я этого не боюсь: шоу-бизнес всегда был тем видом бизнеса, который первым чувствовал кризисы. Ко мне пришла черная полоса, я ее пережил, но мне не страшно снова начинать с нуля. Хотя «с нуля» будет сказано неправильно: у меня все равно сформировался некий образ профессионала, менеджера, человека со связями, от которого никто не отвернулся.

В подтверждение этих слов Геннадий рассказывает, как к нему, когда он был на «химии» в Минске, приезжал Александр Тиханович и предложил работу.

— И я начал работать еще за год до освобождения, дистанционно. Я собрал осколки своей старой команды, они базировались в офисе Саши, и мы взялись за проекты. На первое свидание, когда меня перевели на «химию», сын привез мне смартфон: я оказался диким человеком, ведь до посадки у меня были только мобильник и электронная почта, а тут я узнал о мессенджерах и прочем. Научился пользоваться этой «игрушкой» (имеется в виду смартфон. — Прим. ред.) и работал на нем, как на компьютере, — читал и редактировал договоры и контракты с артистами, давал задания девчонкам: забронировать гостиницу, организовать питание. Связывался с руководством концертных площадок.

Так, еще в неволе Геннадий Шульман организовал концерт Екатерины Гусевой и творческий вечер Валентина Гафта. Успел сделать задел для спектакля Пьера Ришара, но доделывал его уже на свободе.

— Когда меня выпустили, на следующий день я уже работал. Это очень важно для человека, который потерял практически все социальные контакты с внешним миром. Но с Сашей мы проработали недолго, около года. Я не смог смириться с тем, что раньше был лидером на рынке, а теперь мне нужно было стать (есть такое понятие в маркетинге) обитателем рыночных ниш и довольствоваться малым.

Из постов Геннадия Шульмана на Facebook под хештегами #шумшульмана и #протокактам.

«Сравнение жизни за решеткой со зверинцем не случайно. От самого начала срока ты сталкиваешься со странными людьми, которые не попадались тебе на пути в прошлой, нормальной жизни… Ты поначалу теряешься, не сразу понимаешь, как квалифицировать их слова, взгляды, поступки… Что это за люди? Почему они себя держат так странно? Почему они так смотрят на тебя?.. И люди ли они вообще?! И только со временем приходит осознание, что все они — какие-то непонятные двуногие, которые в процессе вынужденной житейско-бытовой, а позже и тюремной эволюции попросту превратились в животных, зверей. И процесс этот проводился не хирургическим методом, не под скальпелем профессора Преображенского из „Собачьего сердца“. А именно эволюционным путем: от рождения и постепенно».

Собеседник принял решение уйти и уехать к жене и сыну в Москву, куда в 2010 году (через год после суда) им помогли перебраться друзья Геннадия.

— Я бы сказал, что эти 6 лет сделали меня немного более спокойным: я сейчас не растрачиваю себя ни на плохое, ни на хорошее и стараюсь ровно ко всему относиться. Какой из этой всей ситуации вынес урок? Да не выносил я никакого урока. Не брать деньги в долг? Ну это фигня. Кто-то берет, кто-то отдает — так было всегда, и ничего такого в этом нет. Наверное, понял, что нужно еще больше любить старенькую маму, которая в 85 лет ходит с передачками; и жену (многих взрослых мужиков жены не дожидались), семью, верных друзей.

«Тюрьма — это другой мир, в котором обнажены все человеческие качества»

Сейчас Геннадий трудится юрисконсультом в компании, которая покупает объекты, из которых дизайнеры делают модные пространства для организаций мероприятий.

— Профильного образования у меня нет. Единственное, в лагере я прочел Гражданский кодекс с комментариями. И вот, пригодилось. Сейчас у меня фиксированная неплохая зарплата и я ни о чем не парюсь. Наверное, если бы сегодня мне предложили делать концерты, я бы ни за что не согласился. Когда ты прошел какой-то путь, оглядываясь, понимаешь, что это все безумно сложно. Это же была такая ответственность и такой риск! Но это я понимаю сегодня с позиции взрослого человека. Но когда тебе 25 или 27, ты об этом не думаешь.

Как не планирует Геннадий возвращаться к «концертной» карьере, так и не хочет возвращаться в Минск — бывает здесь лишь периодически, навещает маму.

— Мне очень нравится в Москве, и я не вижу смысла возвращаться. Как говорил Карл Маркс: «Человечество, смеясь, должно расставаться с прошлым». Или как говорил Христос: «Не принимают вас — отряхните прах с ваших ног и идите дальше». А что мне здесь делать? Весь «крупняк» в концертном бизнесе делают другие, а заниматься какими-то непонятными проектами я не хочу. Мне нужно или все, или ничего.

Деньги, которые по решению суда Геннадий должен вернуть своему бывшему другу, он перечисляет ежемесячно: по его подсчетам, с долгом он рассчитается в течение нескольких лет.

— Ведь в жизни ничего случайно не бывает: забрали в одном, дали в другом. Зато я думал, читал, писал. Вынес что-то для дальнейшей жизни, закалил характер. Конечно, тюрьма — это непростой и совсем другой мир, в котором обнажены все человеческие качества и нервные окончания до предела. Но есть и хорошее: сейчас я готовлю к выпуску книгу об этих шести годах. Кому интересно, их можно найти на Facebook под хештегами #шумшульмана и #протокактам. А еще московские продюсеры предложили мне сделать по этой теме спектакль.