Тайна следствия. Откуда в уголовных делах берутся патроны?

Вера Орешко имеет стаж адвокатской деятельности более 20 лет, специализировалась на разрешении сложных категорий гражданских споров, а также защите по уголовным делам по экономическим преступлениям.

Орешко была одним из адвокатов бывшего главного инженера МЗКТ, который уже пятый год сидит в СИЗО.

Председатель Белорусской республиканской коллегии адвокатов Виктор Чайчиц убежден: ситуация с Верой Орешко показала прежде всего то, насколько важно быть корректным и строго соблюдать этические нормы и правила при подаче той или иной информации в средства массовой информации.

«Мы, безусловно, будем защищать нашего адвоката. Если в действиях коллеги и были какие-то нарушения, то мы очень надеемся, что компетентную оценку им дадут следственные органы, суд и органы адвокатского самоуправления», – цитирует belta.by Чайчица.

Бывший судья и адвокат Гарри Погоняйло считает, что сегодня все белорусские адвокаты поставлены в крайне затруднительное положение и как только они открывают рот, их сразу можно привлекать к ответственности за разглашение тайны следствия.

– Практика применения статьи о разглашении данных предварительного следствия далека от правовых правил, – высказывает свое мнение «Белорусскому партизану» Гарри Погоняйло. – Прежде всего, нужно понять, что такое тайна следствия, которую следует охранять? За разглашение каких данных следует привлекать адвоката к уголовной ответственности?

В ходе предварительного расследования дел проводятся следственные действия, в результате которых выясняются обстоятельства совершения преступления или причины, способствующие этому преступлению. В этот процесс вовлечены многие: сам следователь, допрашиваемое лицо, его представитель, те, кто курирует надзор за следствием, кто ведет и регистрирует переписку в ходе уголовного дела, кто проводит экспертизы. В принципе, о деталях дела могут знать многие. 

В материалах уголовного дела могут быть нюансы, которые чрезвычайно важны для оперативной разработки. Но их, как правило, крайне мало. И если мы говорим о тайне следствия, то и нужно как раз выкристаллизовать ту самую тайну, которую необходимо сохранить. А наш закон очень широко понимает тайну следствия.

Ну вот, скажите мне, пожалуйста, постановление о возбуждении уголовного дела – это тайна следствия?

– С одной стороны, многие итоговые документы следствия могут быть обжалованы – обвиняемым, его защитой, потерпевшими. Круг тех, кто вовлечен в это дело, настолько обширен, что вообще заниматься этой ерундой – сохранением тайны следствия – практически невозможно.

– Вот поэтому статью о разглашении данных предварительного следствия и используют против адвокатов, которые много говорят. 

Когда адвокат видит, что в отношении его клиента допускаются грубые процессуальные нарушения закона, а соответствующие службы не реагируют на жалобы и ходатайства по данному поводу, тогда адвокат вправе вынести все это на широкое обсуждение. Потому что народ должен знать, как осуществляется уголовный процесс и правосудие.

– Потому что за всякое лишнее слово им могут не просто дать по рукам, а возбудить уголовное дело, лишить лицензии и так далее. И любые средства хороши, чтобы накинуть платок на говорливый роток.

Если бы наши адвокаты были посмелее, то уже давно высказали бы свою позицию по отношению к этой статье Уголовного кодекса.

– Это хомутик, за который всегда можно дернуть и придушить любого адвоката.

Сегодня есть ведь еще и внеочередные проверки квалификации адвокатов! Комиссия может собраться в любое время и лишить адвоката лицензии. Вспомните, сколько хороших адвокатов потеряли свои лицензии после громких политических процессов. И многие уже действительно боятся…

О чем говорить, если даже на интервью адвокат должен просить разрешения у руководства коллегии? Это вообще ограничение свободы слова. И, заметьте, речь идет об адвокатуре, сообществе, которое якобы не зависит от государственных органов! 

Адвокатура – единственный легальный институт защиты прав человека, но и его пытаются укатать. О какой свободе тогда можно говорить? 

– Такие примеры говорят о том, что недобросовестные оперативники, по сути, фальсифицируют дела. Подбрасывают наркотики, патроны. Компромат всунут, а потом якобы есть основание, чтобы вести расследование, за время которого можно накопать что-нибудь еще. Там, где не работают принципы законности и нет должного контроля за органами расследования, такие вещи вполне проходят.

Если мы вообще не чтим институт прав человека, если считаем, что власти все позволено и она в любой момент может раздавить любого из нас, чему удивляться?

– Даже если бы она была рядовым адвокатом, это большой скандал. И адвокаты должны задавать вопросы: есть ли основания к возбуждению уголовного дела по такому составу или нет, в каких границах мы должны видеть тайну следствия? 

Эти вопросы, кстати, коллегия адвокатов могла бы поднять, независимо от инцидента с Орешко. Сегодня просто появился серьезный повод об этом говорить и, может быть, даже внести какие-то предложения законодателю.

Потому что сегодня это случилось с Верой Орешко. А завтра могут прийти за любым другим адвокатом.

Это, кстати, весьма действенный способ вышибить профессионального, принципиального адвоката. Я тоже в свое время проходил через это. Правда, у меня не нашли ни наркотиков, ни оружия, ни лишнего рубля, хотя всех моих клиентов допросили по поводу того, как они вели со мной расчет, через кассу или нет.

Мой клиент, как говорят адвокаты, мой враг. Клиент за обещание снять обвинение или смягчить наказание продаст любого адвоката. И это всегда нужно иметь в виду!

Адвокаты должны использовать ситуацию с задержанием Веры Орешко как повод хотя бы обострить некоторые вопросы, дать обществу пищу для размышлений. Сейчас адвокаты оказались в таком приниженном, поверженном положении, что просто стыдно. 

Поборитесь за себя! Тогда вас будут уважать и ваши клиенты, и общество в целом. 

Незаконное хранение оружия – известный прием, который применяют правоохранительные органы. 

Вот лишь несколько громких примеров.

Патроны от автомата Калашникова в свое время нашли при обыске у экс-министра сельского хозяйства Василия Леонова. Адвокатам удалось доказать подлог.

Бывший бизнесмен и политзаключенный Николай Автухович за пять патронов отсидел пять лет. Автухович рассказывал, что ему пытались приписать и хранение гранатомета, найденного в Гродно. 

Во время обыска на даче у дипломата и бывшего министра Михаила Маринича в присутствии подозреваемого гэбэшные следователи нашли пистолет, который Маринич видел впервые, — естественно, незарегистрированный. 

Михаил Афанасьевич тогда интуитивно спрятал руки за спину, чтобы не взять его в руки и не оставить отпечатков. Как выяснилось, был прав: обвинение в «незаконных действиях в отношении огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ» было снято только в суде, как ни пытался гособвинитель хоть каким-нибудь образом использовать левый пистолет против Маринича.

В ходе следствия бывшему командующему ВВС и войск ПВО Игорю Азаренку сообщили, что в отношении него возбуждено уголовное дело по факту хранения боеприпасов. При обыске в его квартире нашли газовый пистолет и к нему – патроны. Назначили экспертизу, во время которой выяснилось, что из шести патронов два оказались с дробинкой, они считаются боеприпасами.

Следователь открытым текстом сказал Азаренку: если вас не осудят за взятку (а кто давал взятку генералу, ни суд, ни следствие так и не установили), значит, осудят за хранение боеприпасов и тогда окажется, что вы не зря провели год в следственном изоляторе.

Обвинений в хранении боеприпасов Азаренку не предъявили. Он обратил внимание, что номенклатура патронов, изъятых у него при обыске и тех двух с дробинкой, которые эксперты признали боеприпасами, не совпадают.