Как пытают в Беларуси

Почему, объяснили DW правозащитники и жертвы насилия.

С 24 по 28 июня в Беларуси впервые прошла правозащитная кампания "Пытай/ся. Неделя против пыток", приуроченная к Международному дню ООН в поддержку жертв пыток. Ее посыл - действовать, чтобы искоренить грубейшие нарушения прав человека. Правозащитники констатируют: проблема пыток, жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения или наказания актуальна для Беларуси.

В уголовном кодексе (УК) Беларуси, указывают местные правозащитники, нет статьи, предусматривающей ответственность для тех, кто применяет пытки в местах заключения; власти не сотрудничают с правозащитниками в целях предотвращения пыток, а существующий в стране контроль над соблюдением прав заключенных их не исключает. 

В местах заключения часто нет условий для элементарных гигиенических процедур. Кроме того, в открытом доступе отсутствует статистика по всем случаям бесчеловечного обращения с оказавшимися за решеткой.

Но, как рассказал DW координатор инициативы "Правозащитники против пыток", юрист и правозащитник Сергей Устинов, можно сослаться на официальные источники: 

"В отчете, поданном в Комитет ООН против пыток, белорусское государство заявляет, что в период с января 2012-го по декабрь 2015 года в подразделения Следственного комитета (СК) поступило 614 заявлений о неправомерных действиях должностных лиц правоохранительных органов, подпадающих под определение "пытка" и "жестокое обращение".

По данным заявлениям, цитирует документ Устинов, "проведены проверки, по результатам которых возбуждено лишь 10 уголовных дел. В остальных случаях сведения, указанные в заявлениях, не нашли своего подтверждения, в связи с чем приняты решения об отказе в возбуждении уголовного дела". Исходя из нашего опыта, продолжает юрист, любые жалобы на пытки рассматриваются в РБ поверхностно. Многие из них, направленные в прокуратуру, пересылают в Следственный комитет, который не проводит необходимые следственные действия.

Яркий пример - история, рассказанная DW Мариной Евглевской, сын которой Артур осужден на 12 лет по "антинаркотической" статье 328-й УК. По словам Евглевской, она увидела сына во Фрунзенском РОВД Минска через два дня после задержания: 

"Он не мог нормально стоять, сказал, что ему сломали два пальца на ноге. Потом я видела, что сына и всех, кого задержали вместе с ним, водили из кабинета в кабинет, откуда раздавались крики. Ясно, что их били. Сына выволокли из кабинета под руки, очевидно, он был без сознания. Я хотела это снять, но пригрозили, что разобьют телефон".

Евглевская говорит, что ей известны обстоятельства задержания сына: "В квартиру, где в тот момент было шесть человек, ворвалась милиция, всех сильно били, ставили на спину включенные утюги. Оперативники заставили всех подписать бумаги, которые задержанные не могли прочитать. Все подписали под страхом дальнейших истязаний. Есть медзаключение о состоянии здоровья Артура после этого".

По словам Евглевской, она подала жалобу в районную прокуратуру, сообщив о побоях сына. Через месяц к нему приехала комиссия. Артур все рассказал проверяющим, но ему ответили, что он ничего не сможет доказать.

"До суда сын неоднократно попадал в карцер (провел там 45 дней) из-за придирок - не там встал, не там сел. В результате всего случившегося Артур на 4 месяца потерял память, на суде он никого не узнавал. Врачи сказали, что потеря памяти - результат дезадаптации", - делится Марина Евглевская.

"С жестоким обращением, которое можно назвать пытками, я сталкивался многократно, во время каждого задержания. Когда тебя забрасывают в автозак - это уже пытки. В так называемый "стакан" (глухую одиночную камеру площадью не более половины квадратного метра. - Ред.) автозака заталкивают двух-трех человек, хотя там и одному дышать нечем", рассказывает экс-председатель Объединенной гражданской партии (ОГП), ныне директор центра "Европейский диалог" Анатолий Лебедько.

Когда я сидел в "американке" (СИЗО КГБ Беларуси. - Ред.), с нами "работали" люди в масках, вспоминает Лебедько. Они ежедневно и ежечасно унижали заключенных: 

"Врывались в камеры, били всех электрошокерами, заставляли бегать вверх-вниз по крутой лестнице в наручниках, также в наручниках заставляли выносить бак, использовавшийся как туалет в камерах, где нет унитазов. 

Выносить по лестнице, в наручниках, при этом еще и били шокером. Раз в 2-3 дня загоняли в так называемый спортзал, где при 12-15 градусах раздевали догола, заставляли стоять смирно у бетонной стены. Пошевелился - включали электрошокеры".

В камере, по словам Лебедько, было градусов 15, приходилось руки закручивать в полотенце, надевать все, что можно, чтобы хоть как-то согреться: 

"Включали освещение, чтобы невозможно было спать. Ужасный запах в "американке" чувствуешь, только когда тебя выводят на час на улицу. Пытки - это когда у тебя нет даже нар, какое-то время я спал на сколоченном из досок щите на холодном бетонном полу".

Анатолий Лебедько, по его признанию, видел места заключения и более страшные, чем "американка": "В Жодино вши прыгали по одеялам, от которых разило жутким запахом".

Данные социсследования "Измерение уровня толерантности белорусов к государственному насилию", проведенного весной 2019 года "Правовой инициативой" совместно с компанией SATIO, свидетельствуют, что большинство респондентов не понимают, что такое абсолютный запрет пыток.

Несмотря на то, что государство отрицает сам факт пыток и жестокого обращения в отношении даже известных в стране людей, например, бывших кандидатов в президенты на выборах 2010 года, правозащитники призывают белорусов не молчать о жестоком обращении в местах заключения.

Но пока, констатирует Устинов, есть только два выигранных в Комитете по правам человека (КПЧ) ООН дела по условиям содержания в Центре изоляции правонарушителей (ЦИП): 

"Я вел эти дела от начала и до конца. КПЧ ООН признал нарушение статьи 7-й Международного пакта о гражданских и политических правах - "пытки или жестокое, бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение" и пункта 1 статьи 10-й пакта - "гуманное обращение лиц, лишенных свободы".