Человек, который лечит иголками. “Доктор – вы последняя надежда…”

Пациенты называют его “Инсаром”. Хотя на самом деле “Инсаром” его сделала советская паспортистка. Когда  китаец Бэй- Инсар (сын Сара), получал  советский паспорт,  чиновница то ли недослышала, то ли поленилась проверить, и записала его “Инсаром”.

Теперь Инсар вместе с родной сестрой Хэмми руководят медицинским центром, в котором лечат иглоукалыванием. 

- В моей семье было девять детей, еще двоих родители усыновили – всего 11 детей.

По отцовской линии все дети стали военными, я отношусь к гражданским. Мама мне не разрешила становиться военным – намучились с дедом. Когда мне пришли документы из военного училища, и я сообщил об этом семье, мама сказала: поступишь в военное училище – можешь не возвращаться домой. Я не осмел ослушаться маму…

Мой прадед – национальный герой Китая, долгие годы отсидел в тюрьме как один из организаторов восстания. Его имя есть в энциклопедия. Во второй половине прошлого века нам удалось бежать из коммунистического Китая: бежали в  Пакиситан, а попали в СССР. Вначале в Кахахстан (1962), а через год – в Россию.

С 1963 года мои детстство и юность прошли в Красноярске. 

- В Беларусь попал по приглашению полковника МВД, который пригласил лечить своих сотрудников. К сожалению, лечением заняться не пришлось, однако и уезжать не стал: я из тех людей, кто не сдается. 

По образованию я врач. С 6 шести лет начал заниматься иглоукалыванием. Любое дело надо  начинать с детства, чтобы твое занятие стало ремеслом на всю жизнь. Иногда смотришь на специалиста – кажется, что он родился с иглой в руке. 

В Беларуси я начал помогать инвалидам, лечил иглоукалыванием, причем  помогал не за деньги. Потом уже стал помогать всем, кто ко мне обращался.

В Беларуси люди нас встретили хорошо. Мы принципиально не даем рекламу, потому что она отталкивает народ. Мы делом хотим доказать эффективность своей работы, вот пусть люди и скажут за нас. 

- За всё время я проколол около 570 тысяч человек – все свои нормы я уже выполнил. Я надеялся пропустить через себя тысяч 500 – и тогда буду считать, что свою жизнь прожил не зря. 

- Дай Бог. Если будут силы, здоровье…

- Я многих известных людей лечил. Прошел  курс лечения один бывший премьер-министр, лечилась Светлана Алексиевич, ходил ко мне Рыгор Бородулин  – многие известные люди у меня бывали.

Очень жалею, что я не смог познакомиться с Василем Быковым. Но так случилось: меня пригласили к нему, но я не успел – ему стало плохро и его увезли в Германию. Я уехал в Москву, а в день, когдая вернулся в Минск, Василя Быкова хоронили. Я еще в 80-ые годы читал Василя Быкова и, конечно, у меня было очень сильное желание познакомиться с ним.

- Да. Иногда русским объясняю, что значит то или иное слово (смеется). На каком языке я разговариваю – на том и думаю.

- Курс лечения составляет в среднем 10 дней, цена – 500 рублей.

- Сарафанное радио работает. 

- Дело в том, что заниматься иглотерапией модно, но не всем дано заниматься иглотерапией. 

Можно закончить 2-3-недельные курсы в Китае и получить сертификат. Это не серьезно. Но если врачи, которые практикуют иглоукалыванием, сами не стыдятся… не будем и мы обсуждать. 

- Вообще в человеческом теле 13 284 точки, но в основном колют от 800 до 1200 точек. Если говорить о врачах, которые занимаются иглотерапией, они не профессионалы. Человек должен углубиться в эту науку, изучить ее, а не выучил пару десятков точек – и уже занимается иглотерапией. Если человек заболел насморком или страдает радикулитом – можно провести курс иглотерапии и снять болевой синдром. Но когда надо принять серьезного больного – каждый врач должен представлять себе, за какое время он может поставить человека на ноги. Если врач знает сроки лечения, он сразу и говорит: вам нужно пролечиться два – два с половиной года. А периодичность определяется в каждом конкретном случае, исходя из состояния пациента: один курс в месяц или в два месяца. 

Помню случай: моя сестра Хэмми работала с одним врачом. Смотрит, как она ставит иголки и и задает вопрос коллеге: а почему вы ставите иголки именно туда и именно на такую глубину? Ведь в принципе это не правильно. А врач отвечает: все равно не поможет, разве не видите? Сестра в ступоре: как врач может что-то делать, не веря в свою работу? Это вредительство!

Не помочь больному – тоже вредительство. Не можешь – просто так и скажи: не могу. 

И когда ко мне приходят больные, и часто говорят: доктор – вы последняя надежда… Я всегда отвечаю: никогда так не говорите. Одна гора высокая, вторая – еще выше, а третья – и вообще в небеса поднимается. Но на самом деле мы не можем знать, какая гора самая высокая. Так и со знаниями: мы не можем знать, у кого больше знаний. Может, человеку лучше поможет простой прохожий, чем я, всю жизнь отдавший своему делу. Нельзя отрицать то, чего мы не знаем.

- В основном – да. Пациенты, которые не только разочаровались в традиционной медицине, но по пути к нам прошли огонь и воду.

Приходят две женщины: одна – невеста высокопоставленного чиновника, другая – врач детской инфекционной больницы. У обеих – фиброзно-кистоpная мастопатия. Через 12 дней у одной осталась маленькая кисточка, у другой – вообще грудь чистая, никакой амтпутации не понадобилось. 

Кстати, с одной из этих пациенток связан самый настоящий анекдот. Говорю: снимайте колготки, освободите ступню. Она смотрит на меня и удивленно спрашивает: доктор, а вы знаете, что такое мастопатия? Нет, не знаю, отвечаю, снимайте колготки! Как только я начал ее колоть, она лежит и смеется. Спрашиваю: почему смеемся? Да вот, говорит, думаю, а причем тут мои ноги к груди?

- Вначале мне давали год с лишним жизни, потом поняли, что ошиблись. Потом давали 9 лет жизни – и тоже ошиблись, но ни разу не извинились. К Инсару я хожу уже шестнадцать лет, но жив до сих пор. 

- Каждый человек, который приходит к врачу, не должен чувствовать себя изгоем, он не должен опасаться доктора. Он пришел за помощью, как к другу. Человека нужно окутать энергетическим теплом, чтобы у него сложилось впечатление, что он давно знаком с врачом, которому можно довериться и сказать обо всем. И тогда лечение проходит очень эффективно.

Приходят к нам энергетически тяжелые люди, но мы и с ними находим общий язык. К каждому можно подобрать ключик, но есть 1% людей, обиженные судьбой, как правило. 

Кстати, к нам часто обращаются люди, которые социально не защищены. Мы не отказываемся от них, наоборот, стараемся помочь: кому-то скидку сделаем, кого-то вообще лечим бесплатно. Часто из деревень приезжают старушки и просят: вы только скажите, что у меня, я соберу деньги – и приеду лечиться. Я говорю: идите, ложитесь; пока вы соберете деньги, уже лечить некого будет. 

- Почти всеми, вплоть до онкологии. Не удается мне справиться с раком поджелудочной железы и циррозом печени. Есть заболевания, которые вообще не поддаются лечению, например, диабет 1 типа. Но есть болезни, которые не лечит ортодоксальная медицина, но справляется восточная медицина. Рассеянный склезор не лечится, но существуют методы сдерживания, которые позволяют остановить прогресс заболевания. Хотя здоровье, к сожалению, нельзя вернуть.

Разговор прерывает массажист Саша – мощный здоровяк лет сорока. Александр Томкович встречает его словами: “Вот легендарный Саша, которому предлагали взятку – лишь бы не делал массаж”.

И начинаются шутки-прибаутки:

- Саша прославился не только здесь, но и Сахалине (Инсар смеется).

- Монахи кресты боялись снимать, когда я массаж делал: помрем на массаже, и без креста. А еще у нас есть друг – уже митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил, а на Сахалине я делал массаж его младшему брату. 

- От Бреста – до Сахалина. 

- К каждому человеку нужно подходить индивидуально: у разных людей одно и то же заболевание может лечиться совершенно по-разному. Человек не машина, чтобы снять испорченную деталь и заменить ее на новую. Так не бывает.

Кроме того, 85-90% всех болезней, с которыми к нам приходят люди, зависят от психосоматики. 

- Конечно. Я занимался региональными заболеваниями – очень интересная работа, скажу вам. Что такое – региональные заболевания? Чем чаще всего болеют жители определенного региона. Зачем я это изучал? Для того, чтобы можно было подать заявку на распределение медикаментов в тот или иной регион. В одной области преобладают одни заболевания, в другой – другие, а лекарства-то распределяются поровну: в одном месте излишек лекарств,  в другом, напротив, нехватка. Но никто не занимается этим, никому это не нужно. На наше здоровье влияют три основных фактора: вода, воздух и пища.  в одном городе – шахты, в другом – заводы, а в третьем районе – только сельское хозяйство. Региональными заболеваниями нужно плотно заниматься, а у нас, к сожалению, все пущено на самотек.

А зря: если нация здоровая – государство будет процветать, а больная нация – больное государство. 

- Дело в том, что есть органы, которые поддаются полному излечению, а есть органы, жизнедеятельность которых можно поддерживать. Но есть случаи, когда официальная медицина дает 5-8 месяцев жизни, а человек на самом деле может жить и 5, и 8 лет. У нас, как правило, онкобольных сразу отправляют на операцию, что приводит к росту злокачественных клеток. Один профессор-онколог сказал: я считаю, что иглотерапия – это химера. Я не стал спорить, ответил только: извините, товариш профессор, вы обследовали человека, поставили диагноз, провели операцию, химиотерапию – и выписываете пациента. Вроде с нормальной динамикой – и с рекомендацией наблюдаться у врача-онколога по месту проживания. Спрашиваю: а для чего вы это все пишете? Ваши глаза не видят: вы послали человека умирать. 

Безусловно, есть виды операций, которые необходимо делать, но вы делаете всем подряд. Иной человек пусть проживет на 10 дней больше – без операции, чем на 10 дней меньше – с операцией. Но зачем в последние дни жизни подвергать человека таким мучениям? С точки зрения гуманности, таких людей лучше не опереровать – зачем обрекать его на такие муки? Но никому ничего не докажешь.

Одну мою пациентку, у которой был рак желудка, я 18 лет держал на препаратах. А потом поехала в гости к сыну в Германию, и сын из добрых побуждений посоветовал: мам, тут такие хорошие врачи – давай прооперируем! Ее уговорили, сделали операцию. Ей стало плохо, привезли в Беларусь, и в Боровлянах сделали операцию – вырезали практически весь желудок. Цветущая женщина, она превратилась в старушку и промучалась еще год…

Но немецкие врачи намного хуже наших: туда больные едут на своих двоих, а назад уже привозят. То же самое произошло с нашим Василем Быковым, директором “Снова”. Многих людей с деньгами знаю, которые уезжали туда на операцию, а назад их уже привозили.

- Спорт в России – это большие деньги. Но люди там привыкли подсиживать друг друга из-за денег – и я просто ушел. Деньги – важно, но таким путем я денег не хочу. Там ни за что не отвечаешь, а ведешь стимуляцию и реабилитацию. А как прошла реабилитация – это неважно. Приехала сборная России по хоккею, стали чемпионами – получили огромные деньги. И тебе достается кусок пирога. Но я не хочу денег любой ценой.

Я вернулся в Минск, через пару недель мне позвонили и попросили вернуться. Я отказался.