Виктор Гончаренко: Отец получил в Чернобыле самую серьезную степень облучения

Белорусский тренер московского ЦСКА Виктор Гончаренко поделился воспоминаниями о детстве рядом с зоной отчуждения у Чернобыля.

— Сейчас все обсуждают фильм «Чернобыль». Смотрели?

— Зачем мне смотреть, если я сам там был (усмехается)?

— Сверить собственные воспоминания с художественной реконструкцией событий.

— Пока не смотрел, но видел много отзывов, рекламы. Думаю, быль была более черной, чем кино. Отец на ликвидации последствий аварии получил самую серьезную степень облучения. Матери платили пенсию по 18-й статье до тех пор, пока мы с сестрой не стали совершеннолетними. Я хорошо помню то радиоактивное облако, понимаю, куда отец ездил, хотя он, возможно, этого в полной мере не осознавал. Возвращался, а потом на подушке пятна крови оставались… В одной части Хойников, в сторону Речицы, живут люди, а на другой, ближе к границе, начинается зона отчуждения. Я был там — высокая трава, волки воют. На Припяти рыбачил.

— Эту рыбу можно употреблять в пищу?

— А она никогда не была заражённой — рыба спускается по течению из чистой зоны. Сколько ни проверяли, дозиметр ничего не показывал. Там всё локально. Есть места с запредельным фоном, а есть абсолютно безопасные.

— Вам 9 лет, рванул Чернобыль. Самое сильное воспоминание того времени?

— Парады — в честь Октябрьской революции, Первого мая. Как люди доставали и разворачивали красные флаги. Уже во время демонстрации по рядам шел шепот: что-то произошло. Это ощущение тревоги хорошо помню.

— Население не оповещали об аварии на ЧАЭС.

— Информация передавалась по сарафанному радио. Если реактор рванул 26 апреля, получается, к 1 мая пять дней прошло. Как в «Городке» шутили: во времена нашего детства были хорошие фильмы и индийские. То же самое с телевизионными каналами — их было два: БТ и Первый. Всё. Понятно, что сверху поступил приказ не распространяться об аварии.

— Сколько после этого прожили в Хойниках?

— В 1994 году только уехал в Минск учиться — выходит, восемь лет. Союз можно критиковать, но есть за что и похвалить. С ним связаны светлые детские воспоминания. Первое время после аварии меня как ребенка-чернобыльца на лето вывозили в пионерские лагеря — в Дондюшаны (это нынешняя Молдова), в Витебск. В то время как другие дети приезжали и уезжали, мы оставались там без пересменки все три месяца. Плюс в Хойниках многое делалось для того, чтобы сохранить здоровье людей: песчаные площадки асфальтировались, дороги вымывались специальным раствором. Вся эта история помогла мне иначе взглянуть на жизнь, оказала влияние на формирование характера.