«Он предлагал вернуться». Дарья Блашко - о переходе в Украину и долгой беседе с Лукашенко тет-а-тет

«Новая Домрачева» выигрывала для Беларуси чемпионат мира по юниорам, но сменила гражданство — и не жалеет. Почему это произошло, Дарья Блашко рассказала в интервью Tribuna.com.

В марте наконец-то завершился главный биатлонный сериал Беларуси. Несколько лет назад Дарья Блашко считалась одной из главных звездочек нашего биатлона: в 2015-м она стала двукратной чемпионкой мира среди юниоров, а через год завоевала Хрустальный глобус юниорского Кубка IBU. В уроженку Новополоцка так верили, что даже называли второй Домрачевой. Однако построить успешную карьеру на родине не удалось. Два года назад Блашко вместе с личным тренером неожиданно отказалась выступать за сборную Беларуси и переехала в Украину. Президент тамошней федерации Владимир Брынзак надеялся, что вопрос получится урегулировать без двухлетнего карантина, но белорусская сторона навстречу так и не пошла.

В итоге два месяца назад карантин закончился, а Блашко дебютировала за украинскую сборную на этапе Кубка IBU: заняла 37-е место в спринте в итальянском Мартеле.

Долгое время Дарья не хотела давать интервью. Но, приехав в мае на сборы в «Раубичи» с женской командой Украины, все-таки согласилась пообщаться с Тарасом Щирым. Получился большой разговор — о жизни в новой стране, отсутствии перспектив дома, о стрессе, Владимире Зеленском и приеме у Александра Лукашенко, который пытался уговорить спортсменку остаться.

— Ты уже постоянно работаешь с первой сборной?

— Да.

— Вопрос с твоим участием в Кубке мира решен?

— Нет. В принципе, сейчас в Украине очень много девчонок, которые реально могут бороться за место в сборной, и никто тебе место просто так не обещает. В «Раубичах» нас девять человек с юниорками, но еще отдельно тренируются Вита и Валя Семеренко, Настя Меркушина. Юля Джима или будет готовиться отдельно, или примкнет к нам. Так что все работают и будут отбираться. В состав для участия в Кубке мира войдут пять биатлонисток, и еще шесть будут участвовать в Кубке IBU. Слышала, что окончательные составы станут известны уже осенью на «первом снегу» — на первом этапе Кубка IBU. Призерки чемпионата мира точно поедут на первый этап Кубка мира. Нам осталось разыграть несколько мест.

— В прошлый раз делали с тобой интервью в Раубичах после твоей победы в спринте на юниорском чемпионате мира-2015. Тогда ты была еще белорусской сборницей, а сейчас в родном комплексе тренируешься в составе другой команды. Какие испытываешь ощущения?

— Двоякие. Понимаю, что дальнейшего пути развития в Беларуси у меня на тот момент не было. Да даже не развития. Я в принципе тут не видела света в конце тоннеля. А в сборной Украины понимаю, что могу развиваться и идти дальше. Но самое главное — это то, что в Украине есть возможность работать вместе с личным тренером Владимиром Анатольевичем Махлаевым. Он трудится параллельно со всей командой, но я при этом всегда нахожусь под его присмотром, что очень важно. Плюс, он знает меня полностью, и в курсе, где, когда и что нужно скорректировать в работе, если вдруг появятся какие-то моменты. Все это, повторюсь, здесь, скорее всего, не могло быть воплощено в жизнь. Белорусской команде такой вариант предлагался, но, к сожалению, он, видимо, не подошел руководству.

— Ностальгию испытываешь по былым временам?

— Я бы так не сказала. Чувствую себя на своем месте. У меня абсолютно нет ощущения, что я о чем-то жалею.

— В какой раз ты приезжаешь в «Раубичи», будучи украинской спортсменкой?

— В третий или четвертый.

— Что тебе говорят по поводу смены сборной знакомые, которых встречаешь здесь?

— По-разному. В основном люди отнеслись к моему выбору положительно. Многие понимают [мою ситуацию] и поддерживают. Но есть и те, кто смотрит на мое решение совершенно противоположно. Кто-то отвернулся. Но это тоже можно понять. Это же жизнь, у каждого свое видение, и каждый по-разному смотрит на определенные моменты. Кто-то владеет информацией, а кто-то просто себе что-то додумывает. В принципе, все, с чем я сталкиваюсь, — это абсолютно нормально. Но, повторюсь, с огромным негативом дела не имею. Скорее наоборот.

— C кем из наших биатлонисток продолжаешь общаться?

— Поддерживаю связь с Аней Солой и Динарой Алимбековой. Когда видимся на сборах, общаемся и с Ирой Кривко. Но общаться часто не получается, поэтому все больше сводится к переписке в интернете. Не более того.

— Если не секрет, кого поздравила с «золотом» Пхенчхана?

— Насколько помню, написала и поздравила всех девчонок в социальных сетях, где это было возможно.

— Как твои близкие восприняли отъезд из страны?

— 50 на 50. Так было и с поступлением в училище олимпийского резерва в Витебске. Когда туда поступала, родители сказали: «Наше мнение — 50 на 50. В остальном решать тебе. Если хочешь поступать, то поступай, но потом не плачь». Примерно так было и в данной ситуации. С одной стороны они расстроились, а с другой — понимали, что, возможно, это правильное решение.

— О твоем переезде в Украину написано очень много, и в разговоре хотелось бы затронуть лишь несколько ключевых эпизодов. Скажи, в какой момент наступила точка невозврата, и ты поняла, что больше в Беларуси работать не хочешь?

— Весной 2017 года. Решение принимала не одна, а вместе с личным тренером. Перевеса никакого не было. Мы все взвесили и решили, что нужно уезжать. В федерации тогда сменился руководитель, и после этого между нами, я бы сказала, наступило тотальное недопонимание. Все это касалось сборов, отборов и всего остального. Приведу пример. Мне говорили отбираться на Кубок IBU, когда отбираться на него в принципе было некому. Просто не так много было народу, а мест [в команде] - достаточно. Кубок мира совершенно другой уровень. А когда говорят про отбор на Кубок IBU… Ну, это такое. Конечно, это мелочь. Но когда мелочи складываются в общую картину, ты на нее смотришь и понимаешь, что, скорее всего, тут ты уже ничего не сделаешь.

— Чтобы не рассусоливать, назови главные причины, из-за которых ты уехала.

— Во-первых, непонимание друг друга с новым председателем федерации Андрианом Цыбульским. Все-таки с Валерием Павловичем Вакульчиком мы находили общий язык, разговаривали, приводили свои доводы, и в плане моей самоподготовки отдельно от сборной нам шли на встречу. Не потому, что были какие-то уступки, а потому что мы свои слова подтверждали делом, доказывали, что поступаем верно. В результате был завоеван тот же Хрустальный глобус в 2016-м. Хотя кто-то говорит, что глобус — это так себе достижение. Но я что-то не вижу, чтобы кто-то из белорусов поголовно завоевывал его сейчас. Но это неважно.

С Вакульчиком я познакомилась после медали на чемпионате мира в «Раубичах». У нас сложилось абсолютно нормальное общение. И не потому что я была чемпионкой, а потому что между нами действительно был диалог. Он прислушивался и вникал во многие вопросы. И я считаю, что он был хорошим руководителем федерации. Что [там] происходит сейчас, не мне рассуждать на эту тему.

Во-вторых, у меня больше не было финансовой возможности проводить раздельные сборы. До этого я, как и команда, ездила на сборы, но готовилась самостоятельно — по методикам и подходам своего тренера. Анализируя ситуацию, пришла к тому, что если бы на следующий сезон после победного чемпионата мира я попала бы во взрослую сборную, куда меня хотели включить, то, скорее всего, закончила бы со спортом. 19-летней девушкой была не готова к такому вниманию и ажиотажу, который свалился на меня. Я хоть и была взрослой, но все еще оставалась ребенком. И, считаю, мне еще рано было выступать и тренироваться со взрослой командой. Мы за это боролись, искали варианты раздельных сборов, но, когда обратились с таким вопросом к новому руководству федерацию, нам ответили: «Если хотите готовиться самостоятельно, ищите деньги».

— Ты ездила за свои деньги?

— Это были единичные моменты. Ты приезжаешь на этап Кубка IBU в Риднау и тебе самой приходится платить за размещение в гостинице. А все потому, что кто-то не захотел сходить и поговорить с хозяином [гостиницы]. Дело в том, что, согласно плану Махлаева, мне нужно было жить снизу, а заселили сверху — в горах. По словам тренера, в таком случае я бы к чемпионату мира в Осрблье [в 2017 году] подошла в худшем состоянии. В итоге нам пришлось заплатить за размещение. Всякое бывает. Инвентарь покупался за свои деньги.

— Почему?

-- Какая-то часть выделялась, но то, что было мне необходимо, мы покупали сами. Во-первых, некоторые вещи сложно заказать в связи с тем, что государственная организация, которая отвечает за закупки, не может сделать все оперативно. Но нужно признать, что те же лыжероллеры закупались, и от нашего областного центра мы получали определенный инвентарь. До прихода нового руководства все мои сборы оплачивались. Но потом был поставлен какой-то…

— Блок?

— У нас был разговор с Цыбульским уже после того, как приняли решение об уходе. Мы пришли пообщаться в федерацию и попросить решить вопрос без карантина. Если бы так случилось, мы бы никаких интервью и комментариев не давали бы, и совершенно спокойно уехали без огласки. Спокойно и тихо. Но разговор, скажем так, получился ни о чем. Общались на разные темы, пытались понять, какие у кого обиды, а по итогу, как оказалось, никаких обид нет, хотя на деле выходит все иначе. В том разговоре не пришли ни к какому решению.

— После этого собрались и уехали в Украину?

— Мы уже до этого уехали. Просто не афишировали переезд, хотели сделать все тихо и спокойно, чтобы никого не подставлять и не выносить сор из избы. Потому что мне и тренеру абсолютно не нравится весь этот шум, ажиотаж и негатив, который льется ручьями.

Но после встречи проходит несколько месяцев, мы находимся на сборе в Обертиллиахе, и тут появляются статьи, в которых якобы рассказывается реальная причина нашего ухода.

— За авторством Руслана Васильева?

— Да. Было написано о том, какие деньги мы требовали и так далее. Если честно, все это было высосано из пальца. Потому что требовать миллион долларов у областного центра биатлона, который обеспечивает два или три сбора в год, — это просто нереально и уму непостижимо. Сначала, когда все это читала, злилась и была в диком ужасе. Не успела остудить голову и позволила себе несколько высказываний, но это уже в прошлом.

— Есть ли правда в том, что писал Васильев? Вы действительно вели переговоры с федерацией Болгарии?

— Нет, переговоров с федерацией Болгарии не было. Был просто мимолетный разговор с одним из работников федерации, но чего-то конкретного, мол, мы уходим туда, не было. Конечно, мы прощупывали определенную почву, потому что, когда меняешь страну, нужно понять, что тебя в ней ждет, какие будут условия. И иногда в первую очередь стоит подумать именно об этом. Ведь между сборами нужно где-то остаться и пожить. В Украине место, где можно остановиться в любой момент, есть.

— Какое впечатление у тебя сложилось о Цыбульском?

— Это очень каверзный вопрос, который еще может повлиять на мою карьеру. Впечатления остались далеко не самые приятные.

— Махлаев опасался одной вещи: чтобы тебя раньше положенного времени не начали задействовать в национальной команде.

— Да.

— Согласно его плану, в каком возрасте ты должна была побежать за националку?

— Ну, вот в это время я уже должна была бы показывать высокий результат. Считайте, в 22 или 23 года. На тот момент мне было 19. И это было рано.

— Но ты все равно дебютировала за сборную Беларуси на этапе Кубка мира в Канаде в 2016-м.

— Да. Это было решение руководства федерации, но мы, скажем так, ему не сопротивлялись. Потому что действительно нужно было съездить и попробовать себя на этапе, хоть он и проводился за океаном. В Кэнмор приехали практически все лидеры. Единственное, был большой перелет, и мы не знали, как на него отреагирует организм. С лыжным ходом там получилось совсем не очень, хотя с определенными задачами я тогда все-таки справилась.

— Хорошо. Как президент украинской федерации биатлона Владимир Брынзак воспринял просьбу Махлаева принять вас?

— Абсолютно спокойно. На мой взгляд, это вообще самый классный и адекватный руководитель, которого я когда-либо встречала. Он действительно старается вникать во все моменты. Биатлон — его жизнь. И, как видите, он достаточно адекватно относится к переходам и пытается решить все вопросы, чтобы все обошлось без карантина для спортсмена. Вы, наверное, заметили, что ни у кого, кто уходил в другие сборные из Украины, карантина не было. Знаю, что девчонки уезжали выступать за Молдову, и их отпускали без каких-либо проблем. Позиция Брынзака в том, что такие вещи не должны влиять на развитие карьеры биатлониста. Чтобы решить спокойно вопрос со мной, он даже предлагал помочь инвентарем моей родной школе. И таких моментов было много. И о половине мы даже не знаем, но федерация Беларуси все равно ни на какие уступки не шла.

— Скажи честно, неужели ты верила, что получится уехать без карантина?

— Нет. Мы ожидали такого решения. Отчасти оно может быть оправдано со стороны федерации тем, что отток желающих после моего отъезда мог бы увеличиться. Чтобы этого не произошло, федерации нужно было это как-то остановить. С другой стороны, в федерации говорят, что в меня слишком много вложили средств, чтобы просто так взять и отпустить. Хотя, как я считаю, часть своего долга Родине отдала — теми же медалями и успешными выступлениями.

— В какую сумму они оценили вклад в тебя?

— Сложный вопрос. Потому что о конкретных суммах я вообще не слышала. Слышала лишь о заоблачных деньгах, но, думаю, это неправда.

— Все переговоры по поводу компенсации за тебя белорусская сторона отметала?

— Не могу глубоко владеть всей ситуацией, так как не встречалась, ни с кем не обсуждала такие вопросы и не могу говорить за других людей. Но, насколько я знаю, да. Все это просто отметалось.

— Как федерация пыталась тебя оставить и вернуть из Украины?

— Поначалу никак, а спустя какое-то время пошли разговоры на верхах. Но делать шаги назад было уже поздно. Это было бы нелогично. Ни я, ни Владимир Анатольевич поступать так не любим. Прийти, пообщаться, почувствовать поддержку, договориться, а через полгода сказать: «Извините, мы едем обратно»… Нет, так дела не делаются. Я не верила и не верю, что, если два года назад для меня света в конце тоннеля в белорусской команде не было, то сейчас он резко появится. И не потому, что хочу какие-то заоблачные сборы или попадание на Кубок мира вне отбора. Совершенно нет. Я адекватно воспринимаю всю ситуацию.

— Правда, что в конце 2017 года ты встречалась с Александром Лукашенко?

— Да, но не думаю, что это стоит обсуждать.

— Давай проговорим минимально. Когда поступило предложение о встрече, ты где была?

— Дома. В Новополоцке.

— Ездила на встречу вместе с Махлаевым?

— Нет. Одна.

— Разговор получился долгим?

— Долгим. Перед этим мы долго разговаривали с Валерием Павловичем Вакульчиком, а потом уже с Александром Григорьевичем Лукашенко. Если понимать, какой он занятой человек, то беседа получилась очень долгой. Думаю, точно час или полтора.

— Психологически для тебя это была самая сложная встреча в твоей жизни?

— Как сказать, сложная… Был определенный стресс, потому что предстояла встреча с человеком, который занимает самый высокий пост в стране. Кроме того, я совершенно не знала, о чем будет разговор. И даже не предполагала, на какую тему он перейдет. Скажу честно, была полная неизвестность. И страшило именно это. А так мы очень тепло пообщались, и, думаю, поняли друг друга в какой-то момент и не попрощались на негативной ноте. Но к тому времени я уже озвучила свое решение о том, что не вернусь назад, и изменить его не могла.

— Президент предлагал остаться?

— Да, были моменты в разговоре, когда он предлагал вернуться, но я отвечала четко: «Нет». Я тогда понимала, что это уже невозможно.

— В Украине знали о твоей встрече?

— Думаю, что про встречу узнали лишь после нее. Вряд ли кто-то знал о ней заранее. По крайней мере, я о подобном не слышала. Предполагаю, президент федерации тоже. Все узнали постфактум.

— Ты реально верила, что здесь нет будущего?

— Да. Потому что были моменты, о которых я говорила чуть раньше. И, оглядываясь назад, понимаю, что действительно здесь будущего не было.

— Но ты же видишь, что сборную покинули Домрачева, Скардино, Писарева, а вместо них взяли девушек из России. Если бы ты сейчас была в Беларуси, то выступала бы стабильно.

— Не факт.

— Ты так уверена в том, что тебе ставили бы палки в колеса?

— Я не буду утверждать. Но, судя по тому, с чем мы столкнулись, это был бы один из возможных вариантов развития событий.

— А если бы федерацию возглавлял прежний председатель, ты бы осталась?

— Если бы федерацией продолжил руководить Валерий Павлович, то могу сказать с большой вероятностью, что мы никуда бы не переехали.

— Есть мнение, что всю эту историю с переездом затеял Махлаев, а Блашко якобы стала инструментов в его руках. Что можешь сказать в ответ?

-- Как я уже говорила выше, история с переездом обсуждалась вместе, и решение принимали тоже вместе. Никто ни в какую сторону не перетягивал. Просто в один момент мы единогласно пришли к тому, что дальше дороги нет. И никаких манипуляций со стороны тренера не было. Владимир Анатольевич всегда стоит за спортсмена горой, и я считаю, что это самое классное качество, которым может обладать тренер. Кроме того, при переезде в другую страну все нужно продумать до мелочей. Он всегда старается подходить к таким вопросам со стороны спортсмена и представить, как он это видит. Всегда пытается понять. И он мне неоднократно говорил, что нужно все тщательно обдумать, чтобы потом не жалеть о своем решении. В итоге мы пришли вот к такому выводу.

— Ты не офигела от того, сколько внимания было к твоей персоне в Беларуси, что даже президент захотел встретиться?

— Скажем так, я офигела, когда все это внимание на меня свалилось после юниорского чемпионата мира в 2015 году. Это было самое сложное время. Я была просто морально не готова к подобному вниманию. И у меня не хватило энергетики, чтобы это все переваривать. Чтобы все стало на свои места, понадобилось время. Ты готовишься, тренируешься и что-то выигрываешь, не общаясь при этом с прессой, не посещая телевидение, а потом все это вдруг на тебя падает… После этого начинается какой-то сумбур. Нет, я не зазвездилась. Такого не было. Мне просто было сложно это понять, переварить и вернуть ту энергию, которую я отдала. Внимание ведь забирает ее.

— Тебя часто вырывали из твоей устоявшей и обычной жизни?

— Достаточно. Я нередко появлялась и на телевидении, и в каких-то газетных заметках. Отчасти это хорошо, так как популяризирует наш вид спорта и является тоже нашей работой, но я просто не была к этому готова.

— Но почему-то мне кажется, что тебя сильнее прибивало не это, а постоянные сравнения с Домрачевой. Несколько лет назад было модно говорить, что в Беларуси появилась вторая Даша.

— Возможно. Это накладывает дополнительную ответственность. И начинает казаться, что ты должен, обязан соответствовать. От тебя ведь ждут чего-то. И это нужно было переварить, ведь это сложно.

— Ты стрессовала?

— Этот стресс не проявляется внешне. Он где-то сидит внутри и мы им не управляем. Просто сама по себе появляется какая-то напряженка. Такие моментики потом отражаются на подготовке, на соревнованиях и равновесии, которое должно быть, но иногда сбивается.

— Хорошо. Как ты чувствовала себя все эти два года, находясь под карантином? Ведь даже те девчонки, которых ты обыгрывала по юношам, уже начали выступать на Кубке мира.

— Первый год пролетел незаметно. Я его совершенно не почувствовала. Все, наверное, проходило в тумане, и я многое не понимала, не осознавала. Второй был сложнее. И это касается не подготовки, а соревновательного периода. Мы сначала тренировались в Шушене, а потом переехали в Идру, где начинался Кубок IBU. Я посмотрела на гонки со стороны и поняла, что могла бы достойно выступить, и все это было абсолютно реально. Тем более трассу в Идре знала и, честно говоря, где-то в глубине души была надежда на то, что Беларусь вдруг карантин с меня снимет, но этого не вышло.

— За это время ни разу не думала, что вляпалась в авантюру?

— Нет. Понимала, что время карантина пройдет, и он даст мне определенный урок. Кроме того я смогла за это время поработать над определенными качествами, которые мне понадобятся в будущем. И я считаю, что нужно было побегать и по каким-то внутренним соревнованиям в Украине, что я и сделала. Конечно, когда на них выходишь, то понимаешь: если там проиграешь, тот в сборной делать нечего. Думаю, в этих соревнованиях я выступала хорошо.

— Как тебе тренировочная работа в Украине после Беларуси?

— Не могу сравнивать с национальной командой Беларуси, потому что там я не была и в полной мере сопоставить не могу. Но то, как строится работа в биатлоне в Украине, мне нравится. Считаю, что это высокий уровень.

— Где вы работаете?

— В основном в Чернигове либо в Тысовце — в Закарпатье. Но и там, и там комплексы требуют, скажем так, определенного ремонта. Мы надеемся, что скоро построят комплекс в Буковеле. В принципе, там уже есть хороший горнолыжный комплекс, но трассу со стрельбищем туда еще должны добавить. Такая база нужна стране. Особенно на высоте. Таких комплексов, как «Раубичи», в Украине нет, поэтому все сборы проходят преимущественно за границей. За исключением Чернигова, где мы тренировались прошлым летом. Правда, все равно пришли к выводу, что для качественной стрелковой работы этих условий недостаточно.

Но, если нужно восстановление, в Украине всегда можно поехать на море — в Одессу. Я считаю, что там может получиться вполне себе хороший отдых.

— Как тебя приняли напарницы в сборной? Как очередную конкурентку?

— Нет. Все девчонки приняли меня нормально, и мы хорошо общаемся. Конечно, а это нормальная ситуация, может быть какая-то напряженка перед стартами. Это есть везде, ведь все мы все-таки соперники. В каких-то моментах это может проявляться в жизни, но, как я считаю, сейчас у нас очень хороший коллектив, и мы все очень хорошо общаемся друг с другом. Скажем так, подготовительный период в прошлом году прошел на ура, и каких-то неприятных моментов не было.

— Полтора года назад я общался с Брынзаком, и он рассказал, что ты живешь в Чернигове на базе и делишь комнату с Панфиловой. Что изменилось за это время?

— По-прежнему живу в комнате на лыжной базе, которая расположена за чертой города. Но это, скажем так, уже личная комната, где я могу в любой момент разместиться, оставить вещи и спокойно куда-то поехать.

— Сколько времени ты там проводишь?

— Весной — приблизительно месяц, а между сборов, в сезоне — пару дней.

— Скучно там не бывает?

— Да нет. В свободное время всегда можно с кем-нибудь из спортсменов, кто живет на базе, пойти в город и найти себе развлечение. Но не скажу, что у меня много свободного времени, чтобы ходить по киношкам.

— И как тебе Чернигов?

— Уютный, небольшой город. Сейчас ремонтируют парки, обновляют дома, кладут новые дороги. И, скажем так, Чернигов начинает приобретать красивый вид. Центр выглядит очень красиво. Где-то он на старый лад, а где-то все выглядит достаточно современно. Повторюсь, уютный город. В нем очень комфортно. Там нет такой суматохи и огромных пробок, как в том же Киеве. Если попасть в час-пик, то из Киева можно часа два выезжать.

— Как часто за последние два года ездила в Беларусь?

— Дома провожу пару дней за несколько месяцев. Здесь же не так далеко. Наде Белкиной (родилась в России в Марий Эл — Tribuna.com) к себе, например, сутки добираться. Я обычно ездила с Владимиром Анатольевичем на машине либо автобусом Киев — Минск, а потом уже на Новополоцк на маршрутке. Они ходят каждый час, поэтому все достаточно просто. Оторванной от близких себя не ощущаю.

— Хорошо. Интересно, какой тебе показалась Украина после Беларуси?

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Все-таки не вижу всей жизни в Украине. Она в некоторых моментах сложная, но я пока не прожила там столько, чтобы все узнать полностью. Но я чувствую себя комфортно, и мне все нравится.

— Что ты имеешь в виду под словом «сложная»?

— Многие люди живут бедно, им не хватает денег, и нет возможности устроиться на работу. Но мы, спортсмены, как в Беларуси, так и в Украине, этого практически не видим, потому что очень часто отсутствуем в стране и оторваны от этого мира.

Какие там люди? Я бы сказала, что они более ценящие себя и свой труд. На ровном месте они могут найти множество возможностей, чтобы чего-то добиться.

— Ты как гражданка Украины имеешь полное право голосовать на президентских выборах. Воспользовалась им?

— Нет, я не голосовала, потому что была за границей.

— Голосовала бы за Порошенко?

— Нет, за Зеленского.

— Почему? Ведь именно Порошенко подписал указ о выдаче тебе паспорта.

— Я это все понимаю, но, увидев определенные моменты, поняла, что стране нужны какие-то перемены. Все-таки война, которую мы отчасти не видим, на себе ощутили многие. И очень сильно. Складывается ощущение, что эта война как будто поддерживается, и я не знаю, насколько это политически правильно. Но она все как-то не прекращается и не прекращается.

— Зеленский — красавчик?

— Посмотрим. По крайней мере, он пока близок к народу, что очень важно для президента. Нельзя судить о президенте тогда, когда он только пришел к власти. Все будут судить по его делам. И основным критерием будет то, что он сумеет сделать для людей и страны в плане внешней и внутренней политики.

— А тебе он чем понравился?

— Думаю, как человек, имеющий хорошее чувство юмора, он может посмотреть на происходящие с разных сторон и отыскать определенные положительные и отрицательные моменты. Я считаю, он все в жизни заработал сам. Конечно, карьеру построил не единолично, но сумел сплотить и собрать команду, которая пошла за ним и достигла такого высокого уровня. Не так важно, как грамотен президент, важно то, какая у него команда.

Снимать фильмы, выступать на сцене — это очень сложное занятие. На это может уходить по 24 часа в сутки. И Зеленский отдается работе полностью. Возможно, это поможет ему в президентской карьере.

— И пара последних вопросов. Ты сейчас кем себя ощущаешь больше — белоруской или украинкой?

— Наверное, уже больше украинкой. Я даже тесты в университете физвоспитания в Киеве, куда перевелась в прошлом году, на украинском прохожу. Мне не так сложно это делать, так как во многих моментах мне помогает белорусский язык. Есть слова, которые не понимаю, но со временем это пройдет. Когда в университете все разговаривают на украинском, то все запоминается намного быстрее.

— Что с твоим белорусским паспортом?

— Все, его нет. Я приезжаю по украинскому паспорту и, если мне нужно провести в Беларуси больше 30 дней, то я регистрируюсь, как и любой другой украинец. Все официально.

— Ты собираешься всю будущую жизнь провести в Украине?

— Время покажет. Не могу сейчас ответить на этот вопрос, потому что иногда не знаешь, чем для тебя обернется завтрашний день, а заглядывать на десять лет вперед вообще очень сложно.