Отголоски громкого дела о поборах в школьных столовых

В редакцию «Белорусского партизана» обратился близкий родственник экс-директора комбината школьного питания Заводского района Минска Марины Морозовой. Женщина была фигуранткой громкого дела о коррупции в системе школьного питания, которую организовал бывший начальник главного управления потребительского рынка Мингорисполкома Сергей Барисевич. 

«Марина не виновна в том, в чем ее обвинили, ее оговорили, а суд поверхностно рассмотрел дело», - утверждает Антон.  

Напомним, 12 марта Минский областной суд вынес приговор по резонансному делу, главным обвиняемым которого был Сергей Барисевич. По версии обвинения, именно он организовал поборы с комбинатов школьного питания и магазинов. За получение взяток и другие преступления Барисевича приговорили к 14 годам лишения свободы. Вместе с ним осудили еще 12 человек, из которых двое получили реальные сроки, в их числе 50-летняя Марина Морозова (10 лет) и бывший технолог по питанию ОАО «МТЗ» Светлана Карканица (5 лет). Остальных обвиняемых наказали «домашней химией» на сроки от 2 до 5 лет. 

Марину Морозову признали виновной в совершении преступлений по ч. 3 ст. 430 УК (получение взятки в особо крупном размере) и  по ч. 4 ст. 16 ч. 2 ст. 431 УК (организация дачи взятки, повторно, в крупном размере). В приговоре отмечается, что она «приняла для себя от подчиненных заведующих производством комбината материальные ценности на общую сумму не менее 34 790 деноминированных рублей, а также не менее 4 800 долларов США, 12 000 рублей РФ, а всего на общую сумму не менее 39 920 деноминированных рублей и 27 копеек». Инкриминируемый период – 2010-2017 годы.

Во второй части обвинения фигурируют взятки, которые Морозова якобы передавала начальнику ГУПР в 2015-2016 годах. «Неоднократно, в несколько приемов, приняла от указанных заведующих производством комбината материальные ценности - денежные средства в размере 32 633 деноминированных рубля 66 копеек, которые передала Барисевичу С.А.», - отмечается в приговоре суда первой инстанции.

 

Приговор в законную силу не вступил и был обжалован всего несколькими обвиняемыми, в том числе и Морозовой. 

Марина Морозова должность директора КШП Заводского района занимала с 2010-го по 2017 годы. «За три месяца до ареста Барисевич перевел ее на должность директора КШП Фрунзенского района – одного из самых проблемных, - рассказывает Антон. - А проблемы с ним у Марины начались с 2013 года, когда он возглавил ГУПР. На мой взгляд, они даже враждовали. В 2014 году дошло до того, что Барисевич уволил ее, но она проявила принципиальность и смогла восстановиться на работе согласно контракту».

В первый раз Морозову задержали в апреле 2017 года. «Ее подозревали в передаче взяток, - продолжает свой рассказ Антон. – От Марины требовали дать показания против Барисевича, что она и сделала, написав явку с повинной. За это ее отпустили, а через два месяца  вновь задержали. Я не знаю что случилось, возможно, следствие поняло, что признание есть, но нет доказательств, и поэтому статью решили утяжелить до 430-й взяточной». 

В суде Морозова  не признала вину ни по одному пункту.  По словам Антона, женщина призналась лишь в получении подарков от подчиненных на день рождения и праздники. «В коллективах КШП такая традиция всегда существовала - дарить подарки. В основном это цветы, конфеты, коньяк, однако следствие и суд признали эти подарки взятками», - говорит он. 

По эпизодам обвинения бывшего директора КШП в суде допросили порядка ста свидетелей. «Примечательно, - говорит Антон, - на следствии многие из них дали показания против Марины, написали явки с повинной, в которых сообщили о даче взяток, а вот в суде большинство из них отказалось от этих показаний и признались, что оклеветали Морозову под давлением следователя. Они открыто говорили, что следователь давил и ставил их перед выбором: дать нужные показания и пойти по делу свидетелем или по статье за взяточничество. Многие свидетели утверждали, что в протоколах допросов их показания изложены в редакции следователя. Взятка  ведь дается за конкретное действие или бездействие. Когда Морозова в суде спрашивала у свидетелей, за что они ей давали, некоторые отвечали, что из страха быть уволенным. На вопрос, а были ли прецеденты, отвечали: «Нет, не было». 

Все обвинение и приговор базировались именно на словах свидетелей. В деле нет ни одного доказательства вины Марины, нет ни одного зафиксированного факта передачи денег. Более того, ее проверили на полиграфе, однако результаты в суде не озвучивались, для меня очевидно, что они были в пользу обвиняемой. Хочу обратить внимание, что у остальных фигурантов в деле есть видео- и аудиозаписи, зафиксировавшие их преступления. Против Марины нет таких доказательств. В то же время, люди, которые были частью этой коррупционной системы, которые свою вину признали в том, что крали у детей, после приговора остались на свободе. Президент говорит, что нельзя наказывать невиновного, а Морозова  получила 10 лет, почти столько же, сколько и главный фигурант. Получается, что с такими мотивировками, на основании одних слов, можно любого посадить». 

 

Антон убежден в невиновности Марины Сергеевны, а уверенности в этом ему придают не только письма женщины, в которых она сообщает, что преступлений не совершала.  Молодой человек внимательно следил за процессом в Минском областном суде: делал записи, анализировал и сопоставлял факты, обращал внимание на абсурдность формулировок обвинительного заключения, которые  перекочевали в приговор, и неточности.  

«Помимо того, что прокурор в прениях сторон приписал Марине эпизоды другого фигуранта дела, он ещё и указал, что «доход, полученный преступным путем, был возмещен частично», - рассказывает Антон. – Мы, конечно, рассчитывали на оправдательный приговор, чего требовал в прениях сторон адвокат, но не исключали и другое решение, поэтому родственниками были собраны деньги – ровно 40 тыс. рублей и возмещены. Это даже несколько больше, чем вменялось, но суд в приговоре неожиданно для нас отметил что «денежные средства были возмещены частично».

По словам родственника Морозовой, из 36 свидетелей-взяткодателей, 35 человек в суде отказались от данных на следствии показаний, заявив, что взятки директору не давали. Во время допросов все они заявили о давлении со стороны оперативников КГБ и следствия.

Еще 30 свидетелей в суде сообщили, что «работая в должности заведующей производством по слухам им стало известно, что их коллеги поздравляют Морозову с государственными праздниками и днем рождения, а также передают ей деньги в качестве взяток с той целью, чтобы с ними продлевались контракты, а также, чтобы Морозова не относилась предвзято к ним и их работе».  В противовес этим свидетелям 24 человека в суде пояснили, что «они не слышали слухов о том, что их коллеги поздравляют Морозову лично или передают ей деньги в качестве взяток. Также не слышали о том, что существовала система  передачи денег Морозовой в качестве взяток за то, чтобы она лояльно относилась к заведующим производством, либо чтобы продлевала контракты с людьми пенсионного возраста». 

Не менее абсурдно выглядит обвинение Морозовой в части организации взяток Барисевичу, считает Антон.  Вот как это описывается в приговоре:

«Так в период с 01.09.2013 по 01.09.2015 Барисевич С.А. в ходе состоявшихся с Морозовой М.С. разговоров в неустановленном месте и при неустановленных обстоятельствах, путем высказывания намеков о выводе последней из законного оборота наличных денежных средств принадлежащих комбинату и последующей их передачи ему, а также осуществления попытки увольнения последней, склонил Морозову М.С. к организации передачи ему  на систематической основе исключительно в связи с занимаемым им должностным положением в качестве взятки неоговоренные суммы денежных средств».

«Марина и сам Барисевич отрицали между собой такого рода взяточные отношения, в этом эпизоде не было ни свидетелей, ни зафиксированных специальной техникой разговоров, ни одного факта передачи денег. Следствию просто нужны были некие «намеки», чтобы хоть таким образом связать двух фигурантов дела», -- говорит родственник обвиняемой. 

По словам молодого человека, интерпретации следствия этим не ограничились. Развивая мысль о «намеках» женщину обвинили в том, что она: «Создала видимость усиления контроля служебной деятельности…, не желая обременить себя данными материальными затратами и не раскрывая своих намерений подчиненным ей сотрудникам комбината, своим поведением и отношением к подчиненным дала понять заведующим производством комбината о необходимости передачи ей от последних денежных средств за попустительство по службе с ее стороны…, умолчав о необходимости дальнейшей передачи данных денежных средств Борисевичу С.А., а также в дальнейшем не намереваясь оказывать вышеуказанные попустительство по службе…, без намерения принять денежные средства для себя или для своих близких, склонила заведующих производством комбината к систематической передаче ей денежных средств». 

…Антон рассчитывает, что вторая инстанция – Верховный суд – более вдумчиво оценит все факты, свидетельствующие в пользу Марины Морозовой, и вынесет справедливое решение. Дата рассмотрения апелляционных жалоб пока не назначена.

«Несмотря на наше решение, прокурор сделал вид, что это не полная сумма, поэтому с его стороны осталось все без изменений. Такой его «прикол» говорит лишь о том, что это чистая заказуха. Только вот заказчик нам не известен, да и никогда не поймешь, кому это все надо. У меня даже не спросили моего отношения к происходящему. Все это, по меньшей мере, странно, как будто я кому-то сдала плохое лично. Кстати, отвечая на ваш вопрос ранее, говорю однозначно, что гл. герой [Барисевич] к этому непричастен. Все люди, которые его слили и еще свое повесили, а он негативно об этом говорил в ходе суда, получили запросы, не связанные с лишением свободы, они все пойдут, вероятно, домой.  Он говорил, что если бы я тоже так сделала, то тоже была бы в числе тех. Вся проблема в моральной стороне дела». 

 

***

«Только что в новостях было возмущенное предупреждение, чтоб ни один невиновный не сидел. Интересно, знает ли он, как на самом деле обстоят дела? Какие сроки запрашивают без всяких доказательств? Я в суде почти у каждого [свидетеля] спрашивала: «Как я относилась к хищениям, недовложениям, недовесам?» И все отвечали: «Предупреждали на всех совещаниях и наказывали строго» Не знаю, что происходит…».

***

«Сегодня ходила на ознакомление [с материалами дела]. В день читаю не более 100 стр. Но от этого бреда нет настроения, не хватает терпения. Вот это читаешь, и не понимаешь, как на основании таких показания можно дать 10 лет! Люди вообще не ведают что говорят. Говорят одно, потом другое, потом отказываются от того что сказали. Некоторые просто придумывают все на ходу, и это так заметно! Только кто это будет читать?».

***

«В этих всех материалах настолько все противоречиво, что каждая заинтересованная сторона найдет там все, что ей нужно, как обвинения, так и оправдание. Очень печально, что закон, трактующий в пользу обвиняемого, не работает вообще».

***

«Из всех наших 13-ти чел, апелляцию подали я, гл. герой, и одна из зав.,, которая дома на химии. Все остальные с приговором согласны. Что творится? Кем меня сделали?».

 ***

«Пока ничто не дает надежды, но есть понимание и предчувствие, что 10 лет – это не про меня. Иногда думаю, что хорошо, что кто-то довел это до абсурда. Возможно, из-за этого будут больше обращать внимание на мой случай. Ведь есть еще и общественное мнение. Не думаю, что кто-то воспринимает мою вину всерьез. Все прекрасно знают, что гл. ничего не давала и не была с ним как-либо связана, и схем этих у меня не было. Более того, я всех жестко наказывала за недовесы, недовложения, а значит за воровство».