«То ли строить дом, то ли уехать в кругосветку». Психолог о ценностях и страхах поколения миллениалов

Если в медиа встречается слово «миллениал», то, скорее всего, это разговор о том, как ленивы представители этого поколения, как сложно их замотивировать работать, они отказываются заводить семьи, строить квартиры и воплощать прочие характеристики уважаемых членов общества. Вместо этого занимаются какой-то ерундой, ставят мобильность и свободу выше стабильности и предсказуемости и вообще мало поддаются контролю. О том, так ли это и почему так происходит, в чем ловушка работы по призванию и почему миллениалам так тяжело дается принятие решений, мы поговорили с психологом, тренером, HR-консультантом Татьяной Путятиной. Татьяна 4 года консультирует клиентов по вопросам самоопределения, поиска своего дела и улучшения качества жизни. 6 лет проработала HR-менеджером в ИТ-компаниях.

— Кто такие миллениалы и существуют ли они на постсоветском пространстве?

— Если исходить из определения, то миллениалы есть во всех странах — это люди, которые родились в 1987—2004 году, то есть их взросление пришлось на нулевые. Однако кроме этого, миллениалам приписывают такие черты, как частая смена работы, расстройство внимания, зависимость от соцсетей и нежелание «взрослеть». Однако мне кажется, что дело не только во времени рождения и взросления, но и в новой информационной реальности, попадая в которую даже люди старшего поколения, подсевшие на фейсбук и инстаграм, сталкиваются с похожими проблемами. То есть это не только касается людей определенного возраста, но и мира, в котором мы живем.

— Но какие-то отличия постсоветских миллениалов от западных есть?

Об американских миллениалах когда-то писали, что они ленивые и хотят слишком многого, но в нашумевшей статье на Buzzfeed автор утверждает, что по сути это хронически выгорающие люди, которым просто не повезло со временем. Их родители, поколение беби-бумеров, были очень успешны, вышли на хороший уровень жизни, у них было много карьерных перспектив. И ожидалось, что дети будут ещё успешнее и счастливее. А в итоге они набрали кредитов на учебу в расчете получить престижные специальности, а потом случился кризис 2008 года, как раз тогда миллениалы искали свои первые работы. В итоге многие столкнулись с безработицей, долговыми обязательствами и крушением надежд. А у нас совершенно другая история. Больших надежд не было ни у нас, ни у наших родителей. Кризис 2008 года — это ничто по сравнению с тем, что мы и наши родители пережили в 90-х. Мы росли в период большой турбулентности, никто вообще не понимал, что будет в будущем.

 

— А что определяет миллениалов в нашей стране? Есть какие-то общие черты, которые ты можешь выделить?

— Проблема, которую вижу, тесно связана с кризисным временем, которое пережили наши родители. Наши молодые люди разрываются между двумя системами ценностей. Это, с одной стороны, «родительские» ценности стабильности: найти надежную работу, не метаться, построить квартиру, завести детей. С другой стороны, для молодежи важны ценности саморазвития, креативности, впечатлений. Современная массовая культура призывает прожить необычную жизнь, полную путешествий, интересных встреч, или создать свой уникальный продукт, который запомнится. Это два совершенно разных мира, которые сталкиваются в сознании человека. И миллениал часто не может выбрать: то ли строить дом, то ли отправиться в кругосветку.

— Можно ли сказать, что миллениалы просто легкомысленные: отказываются брать кредиты на квартиры, заводить детей, вкладываться в стабильную карьеру?

— Я бы не спешила обвинять никого в легкомысленности из-за того, что они вместо строительства жилья где-то путешествуют и работают на фрилансе. Во многом этот выбор экономически обусловлен. Когда есть реальная возможность жить интересную жизнь здесь и сейчас и туманная — работать на квартиру неизвестно сколько лет, многие выбирают вариант удовольствия здесь и сейчас. Это может выглядеть небезопасно с точки зрения будущего, но молодой человек живет в мире большой неопределенности, каждый день всё может измениться, поэтому это не настолько глупая стратегия, как может показаться старшему поколению. Но, безусловно, рисковая.

— Чего молодые люди хотят от работы?

— Много говорят о том, что наступил кризис самого понятия работы, потому что человеку уже неинтересно продавать время за деньги, потому что всегда будет казаться, что цена неадекватна. Если осознавать конечность жизни и бесконечность возможностей, которые есть в этой жизни, то потраченные на нелюбимую работу часы воспринимаются болезненно. У старших поколений альтернатив было меньше, люди не страдали от ощущения упущенной выгоды. Проблема нашего поколения — синдром упущенной выгоды. Мы всё время видим возможности, мы постоянно выбираем, но редко уверены в правильности этого выбора.

— То есть мы всё время от чего-то отказываемся и, выбирая что-то, упускаем бездну других возможностей?

— Да, так может казаться, но многие альтернативы, конечно, мнимые. Ситуация выбора — это распространенная тема среди моих клиентов. Многие не могут принять решение, потому что боятся что-то упустить, но при этом не могут объяснить, что именно они упускают. Потому что хочется всего и сразу. Конечно, далеко не каждая работа может дать ощущение найденного призвания и самореализации. Однако иногда приходит человек с запросом, что не любит работу, спрашиваешь, а что он любит, — и он не может ответить. Так не всегда, у некоторых есть ценные хобби, которые можно перевести в новую профессию, но у многих на этом месте пустота, и при этом они понимают, что хотят большего. И это тоже синдром миллениала.

— То есть продавать своё время за деньги — не вариант?

— Вопрос в цене. Есть люди, у которых действительно высокооплачиваемая работа, те же программисты — им не всегда может нравиться то, что они делают, но они понимают, что это хорошо оплачивается и обслуживает их нужды. Но большинству людей в нашей стране предлагается чересчур скромная цена за их время. Раньше, повторюсь, не было таких возможностей выбирать, и люди принимали это проще. Могу предположить, что в Советском Союзе люди, у которых была не очень любимая, но стабильная работа с невысоким, но приемлемым заработком, были более удовлетворены, чем люди в такой же ситуации сейчас. Возможно, принятие того, как есть, освобождало человека от выгорания. А сейчас ощущение, что ты что-то можешь изменить, но пока не знаешь как, угнетает. Постоянно разрываться между разными возможностями — это энергозатратно.

— Можно ли любить работу, кайфовать от ощущения причастности к чему-то важному, но всё равно выгореть? Ведь часто в таких случаях люди не соблюдают элементарных режимов питания, отдыха и сна.

— Конечно. Удовлетворение базовых потребностей очень важно. Чем бы человек ни занимался, ему нужно нормально отдыхать. Да, в каких-то ситуациях можно работать в режиме ненормированного дня, но эти периоды должны иметь чёткий срок окончания, и мы должны понимать, зачем нам это: я завершаю проект, нужно немного поднажать, но потом я обязательно расслаблюсь. А если человек не знает, когда он закончит работу, поест и поспит, — это ненормальная ситуация. Такие профессии есть в разных сферах, но особенно я сочувствую медикам. Выгорание неизбежно, когда не соблюдаются границы. И это ловушка работы по призванию, дела жизни: в отличие от «обычной работы», где просто продаёшь время за деньги и знаешь, когда она начинается и заканчивается, в работе по призванию границ нет, она поглощает всю жизнь. Это опасно, потому что кроме работы важно не забывать про другие сферы жизни: отношения, саморазвитие, отдых. Но если есть только работа, то человек, конечно, выгорит, потому что откуда ему брать энергию? Вся энергия и силы поглощаются одной областью жизни, а другие, которые могли бы подпитывать, выключены.

— Но ведь в этом ощущении, что призвание найдено и можно всего себя ему отдавать, много удовольствия, и как же тогда понять, что это опасно? Нужно ли делать волевое усилие, например, не ехать в офис в субботу и воскресенье, даже если очень хочется?

— Здесь важно осознавать, что происходит и почему, какие потребности удовлетворяются на работе на самом деле. Как с отношениями: ненормально, когда вся энергия, весь человек растворён в другом человеке, а всё остальное неважно. Но при этом люди, которые живут в таких созависимых отношениях (и наверняка, они ещё кого-нибудь спасают при этом от алкоголизма, наркомании или другой зависимости), уверены, что это любовь! Такие же отношения возможны и с работой: кажется, это призвание, поэтому я готов убиваться, но вопрос всегда в том, почему так происходит, может, это самообман, и на самом деле есть другие потребности, которые хочется реализовывать, но почему-то боязно.

— То есть это может быть формой эскапизма: полностью слиться с работой, чтобы не проживать что-то другое, потому что страшно?

— Возможно. Это может быть удобным ответом на вопрос, зачем я живу. Ведь как-то надо проживать жизнь, отношения строить, реализовывать свою маленькую мечту, и вообще жизнь коротка и что-то надо с ней делать, а тут опа — ответ на все вопросы. Есть офигенная работа, на которой можно пахать круглые сутки и не видеть света белого. Иногда это бывает парадоксально привлекательным вариантом.

— Можно ли действительно «найти себя» в работе?

— В работе можно найти любимое дело, смысл, личную миссию, и это уже существенная часть того, что делает человека благополучным. К самому понятию «найти себя», конечно, я отношусь немного скептически. Себя мы постоянно конструируем, «я» — это процесс, он текучий, динамичный, выбирая что-то каждый день, мы и создаём своё я: сегодня я выбираю журналистику — я журналист, завтра выбираю всё бросить и путешествовать — я путешественник. Уверена, что человек может реализовываться по-разному, у каждого из нас есть несколько альтернативных сценариев, в которых мы могли бы себя проявить. Профессиональная идентичность, конечно, важна, но не абсолютна. Может наступить момент, когда мы от неё откажемся и примерим другую идентичность и тоже как-то выживем.

— Вы упомянули смысл как то, что может дать работа. А может ли удовлетворять работа, в которой смысла нет?

— Без смысла плохо, человеку важно осознавать, для чего что-то происходит. Даже травматичные события легче пережить, если объяснить сами себе, зачем это было нужно. И пока человек не находит хоть какого-то объяснения — он будет страдать. Поэтому отсутствие смысла — это тоже фактор выгорания. Когда человек долгое время делает то, в чём не видит никакой ценности, он может выгореть, хотя со стороны и кажется, что он никак не перенапрягается.

— «Ты — это не твоя работа», — говорил герой «Бойцовского клуба», и это звучало революционно для Америки 90-х. А что для нас значит работа сейчас? Мы себя с ней идентифицируем?

— Это вопрос о наполненности жизни каждого отдельного человека. Есть люди с амбициями, которые занимаются развитием бизнеса или в работе настроены на серьёзные результаты, им бывает трудно отделиться от работы, потому что у них на неё большие планы. А есть люди, у которых жизнь просто недостаточно наполнена, как в «Бойцовском клубе», когда у человека большая дыра в душе и он её заполняет работой. Это совершенно другая история. Человеку в принципе бывает сложно отделиться от того, что он делает. Мы зависимы от внешних оценок, и когда человек не очень хорошо делает свою работу и его негативно оценивают, он начинает негативно оценивать сам себя. Или неудачу в бизнесе воспринимает как собственный провал, а не как провал эксперимента.

— «Выбери работу по душе — и тебе не придется работать ни дня» — это правда? Есть ли опасность в таком подходе?

— Опасность в том, что многие могут воспринять это буквально. У меня, например, работа по душе, не нужно заставлять себя идти на консультации к клиентам, проводить групповые сессии. Я возвращаюсь из длительного отпуска, и у меня нет ощущения "о-ужас-опять-надо-идти-в-офис". Я думаю, как хорошо, мне некогда будет скучать по красивой природе, я увижу прекрасных людей и буду заниматься любимым делом. Но это же не значит, что моя работа — сплошное развлечение. Конечно, бывают плохие дни, когда не хочется что-то делать, есть бухгалтерские неприятные занятия, всегда присутствуют некие активности, в которых приходится напрягаться. Хобби — это развлечение, но не ответственность. Сегодня я захотела порисовать, а завтра у меня не будет вдохновения, кто меня осудит? Но если мы что-то делаем профессией, то приходится быть максимально ответственными. Встречу с клиентом я могу перенести только заранее, извинившись, предложив несколько вариантов. Если пообещала написать текст, то у меня может не быть времени, может что-то произойти, но мне нужно его написать. И поэтому если человек думает, что работа может быть как хобби, удовольствие, то в будущем возможны проблемы с ответственностью и скоростью выполнения работы.

— Есть ли у вас в практике примеры, когда человек был недоволен работой, а потом сменил сферу и стал счастливее, нашел себя?

— Такое бывает периодически. Были люди, которые уходили из большого бизнеса, из найма, в самозанятость. Топ-менеджеры, например, в свой бизнес. Часто это люди с высоким уровнем осознанности и самостоятельности, которым в принципе уже было сложно находиться в иерархической структуре и перед кем-то отчитываться. Конечно, это непросто, часто приходится мириться со снижением доходов, другим уровнем ответственности, но они чувствовали намного больше счастья и смысла. Свобода для многих людей важна, это то, за что можно заплатить и снижением доходов. Есть примеры перехода в смежные профессии, когда люди продолжают работать на своей условно скучной работе, но начинают изучать какие-то новые специальности и потихонечку в них переходить. Я за постепенный подход, а не стихийный — бросаю всё и увольняюсь с нелюбимой работы. Ведь должна быть подушка безопасности. Часто новую и более интересную карьеру можно построить на том, чем человек занимался на надоевшей работе. Например, бухгалтер из большой компании может стать внешним консультантом для разных малых бизнесов, это работа более свободная, и человек может осуществить давнюю мечту поработать на Бали.

Довольно часто случаются ситуации, когда люди уже успели разочароваться в своей профессии, но на консультации нашли для себя вариант гармоничного перехода в близкие сферы: из журналистики в PR, из переводчиков в технические писатели и т.д. Есть люди, которые в связи с неблагоприятной обстановкой в коллективе или с тем, что они были не совсем на своём месте, приходят с заниженной самооценкой, боятся искать новую работу, потому что чувствуют себя недостаточно хорошими. И когда с таким людьми я провожу буквально пару консультаций, мы вместе работаем над резюме, человек начинает ходить по собеседованиям и понимает, что с ним всё в порядке: есть работодатели, готовые сотрудничать, платить нормальные деньги и относиться как к человеку. И он переходит на это более комфортное место работы.

— Можно ли делать работу, не вызывающую ни особого восторга и трепета, ни ненависти и отторжения, и быть счастливым человеком? Дышать ровно к своей работе, но выстроить жизнь так, чтобы всё было хорошо?

— Да, конечно, можно, если к этой работе нет отвращения, подавления своей личности. Если всё нормально, но как-то скучновато, то некоторые люди прекрасно справляются, потому что у них есть другие ценности в жизни. Для них может быть важна семья или хобби, которыми они не заработают, но занимаются в удовольствие. Такое возможно при условии, что эта работа не съедает всю энергию, у неё есть рамки, она, например, заканчивается ровно в шесть, и человек знает, что с шести до десяти у него есть его время. Есть отпуск. Думаю, для многих людей это возможно. Но для некоторых этого всегда будет недостаточно. Если чувствуешь, что ты человек с такой потребностью, что ты не можешь просто ходить на работу, то надо пробовать что-то другое. Не стоит слушать маму и папу, которые говорят: не выпендривайся, у тебя хорошая зарплата, работа и не должна нравиться, где ты слышал про людей, которым нравится собственная работа.

— А как же желание делать что-то важное и значимое?

— А как определить важность и значимость работы? Многих вещей в мире могло бы не быть, и он бы прекрасно существовал. Есть куча компаний, без которых мир не стал бы лучше или хуже, и реальность такова, что большинство из нас работают в таких компаниях. В жизни есть вещи не менее значимые, чем работа. Например, отношения, действительно, являются самым главным фактором счастья, как ни крути, это то, что делает нас наиболее наполненными. Бывает такое, что человек страдает оттого, что не может найти своё призвание. Она постоянно в поиске дела жизни, ей кажется, что с ней что-то не так, все вокруг делают нечто важное, и в инстаграме, конечно, все страсть как любят свою работу. Она считает себя ущербной. Но при этом смотришь на нее: здоровая, умная, красивая, с хорошими отношениями в семье. Со стороны кажется, что у человека есть всё, чтобы быть счастливым, кроме этого момента с деятельностью.

Но тревожные поиски дела жизни и жить спокойно не дают, и к призванию не приближают. Когда наш ум слишком привязан к какой-то идее, наше поле зрения сужается, мы не способны что-то изобрести. Если принять жизнь такой, какая она есть, и просто проживать её во всей полноте, возможно, естественным образом станет понятно, что же вы хотите отдавать миру. Но для этого нужно немножко расслабиться, задать себе простой вопрос: вдруг я через год умру, так ли важно тогда найти призвание? Может, захочется путешествовать, обниматься с любимыми и просто получать удовольствие от жизни? Я за что, чтобы искать свою миссию, но еще больше я просто за жизнь, за то, чтобы происходящее с нами не проходило мимо, пока мы думаем о том, что у кого-то жизнь интереснее. Она у этого человека интересная просто потому, что он её живёт, а мы в это время только думаем о жизни.