«Баба на дирижерском никому не нужна». Как дирижер ломала стереотипы, чтобы заниматься любимой профессией

В театральном зале темно, свет есть только в оркестровой яме. Горят маленькие лампы над пюпитрами, на которых уже разложены папочки с надписью «Дело»: в них партитуры, которые вот-вот перестанут быть значками на разлинованной бумаге, а станут музыкой. Марина Николаевна Третьякова, единственная в нашей стране женщина-дирижер симфонического оркестра, занимает свое место за пультом. Репетиция скоро начнется.

Чтобы оказаться здесь, Марина Третьякова прошла долгий и непростой путь, но она не считает его каким-то особенным — это просто цепь совпадений, закончившаяся счастливо для нее. Она училась на хормейстера — это более распространенное для женщины занятие в музыкальной среде. Никогда не рвалась в симфоническое дирижирование, которое, как она считала, было делом мужчин. И если бы не случайное знакомство в поезде Каунас — Львов, то, скорее всего, никогда бы не поменяла свое мнение.

— Познакомилась с моряком, который ехал на Камчатку, чтобы уйти в плавание. Завязалась переписка. После его возвращения из рейса мы поженились, стали искать порт поближе, чем в Камчатке, где он мог бы работать по специальности. Про себя я тогда не думала: время было не такое, как сейчас. «Вот у мужа — карьера, а жена должна ему помогать» — так тогда было принято думать, — рассказывает героиня.

Марина оставила родителей в Беларуси и поехала в Херсон, город на юге Украины в 60 километрах от Черного моря. Там первый муж нашел место на судне.

— В Херсоне было мало работы, особенно для музыкантов. К тому же недалеко Одесская консерватория, она выпускает отличных специалистов, и конкурировать со «своими» девушке из Беларуси сложно. Из-за этого пережила страшную депрессию, ведь считала себя «звездой»: одна из лучших на курсе — и вдруг никому не нужна, — рассказывает про свои первые профессиональные шаги дирижер.

— И вот однажды в компании друзей знакомая поделилась, что областной театр ищет сотрудников. Я пришла, оказалось, хормейстеры им не нужны — требуется аккомпаниатор в балет. В мои планы игра на фортепиано не входила, но ситуация была «или так, или никак». Сцепила зубы и начала разучивать гопаки на фортепиано.

Описывая свое состояние, женщина использует херсонский говор: говорит, буквально «типала» от новой работы. Втянулась только через год, освоила и народные, и классические произведения — помог развитый навык чтения нот. После начала участвовать в спектаклях в качестве музыканта оркестра.

Но долго в числе рядовых музыкантов ей просидеть не удалось: в театре «поменялась власть» — в Херсон приехал новый режиссер, который отправил работавшего на пенсии дирижера отдыхать. Оркестром начали заниматься приглашенные специалисты.

— Играю я себе и играю на фортепиано, в ус не дую, как вдруг мне предлагают провести спектакль, уже сделанный заезжим дирижером. Не знаю, откуда стало известно, что я изучала хоровое дирижирование. Первая реакция: сразу же отказаться, потому что хор и оркестр — совершенно разные вещи. А я ведь ничего в дудках-балалайках не понимала.

Марина вспоминает, всю ночь не спала, терзалась и переживала, а наутро решила «прыгнуть в эту пучину». Она была знакома с материалом как музыкант, оставалось разобраться, как работает оркестр. Ситуация осложнялась тем, что знаний взять было неоткуда.

— Руки у меня были зажаты, словно две палки, я так боялась что-то не так показать и что музыканты меня не так поймут! — вспоминает дебютный спектакль дирижер. — Но со стороны коллектива театра была такая сильная поддержка, что я справилась. Потом мне плавно добавили еще один спектакль, затем другой, и я стала смелее. Под конец моего пребывания в Херсонском театре я сама поставила музыкальный спектакль Г. Дмитриева «Левша».

Несмотря на удачный поворот в карьере, она решила вернуться на родину, прожив в Херсоне три года, потому что голод и бедность начали заедать. Людям творческих профессий во все времена непросто, но в конце 80-х — начале 90-х было особенно тяжело.

— Денег почти не платили в театре. Дают 10 рублей, и ты не знаешь — это основная часть зарплаты или аванс, — делится Марина Николаевна. — Помню, иду по центру города с десяткой, вижу — продают пирожные по рублю. И так хочется сладкого! Задаешь себе вопрос: надо ли мне брать это пирожное или лучше купить килограмм картошки и есть ее пару дней? Выбирала картошку.

Вспоминая этот период, Марина Николаевна особенно подчеркивает роль помощи родителей. Они переехали в Херсон, и чтобы помогать дочери, засаживали огород. Но отговорить дочь от отъезда в Беларусь им не удалось.

Возвращение домой было нелегким. Подруга времен студенчества буквально приютила. В одной комнате жили: подруга Марины, ее муж, маленький ребенок, кот и собака. Самой Марине приходилось спать на полу. Чтобы хоть как-то прокормиться, она год пела в церковном хоре. Работу в любом творческим коллективе она получить не могла — нужна была прописка.

— За этот год я поняла: уходить из музыки я не буду, и желание управлять оркестром и развиваться в этой сфере стало кристально ясным. Но мне нужно было учиться, потому что все, что делала в Херсоне, было полуграмотным. Поступление было нелегким, на одно место претендовали три человека. Профессия дирижера симфонического оркестра — элитарная, можно сказать, индпошив, — объясняет героиня материала.

— Николай Сергеевич Колядко, доцент кафедры оркестрового дирижирования и инструментовки, считал, что женщина-дирижер — это не норма. Конечно, были неприятные моменты во время поступления. Меня, мягко говоря, не ждали. Но когда после очередного экзамена мне сказали: «Ты уже прыгнула выше своей головы!» — я очень разозлилась. Откуда кто знает, где моя голова и куда я прыгнула?

Подслушав нечаянно под дверью в Академии разговор о том, что «баба на дирижерском никому не нужна», Марина научилась философскому отношению к жизни: не принимать близко к сердцу предрассудки людей. Она собралась. Сдала экзамены. Поступила. Со временем ей удалось убедить доцента и других в своем праве существовать в этой профессий, на личном примере показав, что способности к дирижированию от пола не зависят.

— Дружим с доцентом многие годы и с юмором вспоминаем эту историю, — рассказывает Марина Николаевна. — Я научилась прощать, ведь людям свойственно ошибаться. Его я тоже понимаю: за несколько лет до моего поступления училась девушка, которая, окончив дирижерское, исчезла из профессии, а время и силы на нее были потрачены, ведь людей на оркестровое дирижирование набирают очень мало, и не каждый год.

С поступлением в Академию музыки жизнь начала налаживаться: ей удалось сделать минскую прописку и устроиться на работу в капеллу Sonorus. В конце 1990-х ныне покойный руководитель капеллы Алексей Шут (сейчас ей руководит А. Хумала, — Прим.ред.) позвал Марину сформировать оркестр. Долгое время она занималась не только дирижированием, но и административной работой: ездила на гастроли и занималась организационными вопросами. Сегодня Марина Николаевна дирижирует и хором, и оркестром капеллы, придумывает программы в разных форматах и жанрах.

Кроме работы в капелле Марина Николаевна занята еще и в музыкальном театре, и в академии. После всех работ она спешит на собрание к сыну. Он тоже решил посвятить жизнь искусству: учится в гимназии-колледже при Академии музыки на хоровом отделении. Выбором сына Марина Николаевна довольна, надеется, что сын будет успешно учиться.

Профессия музыканта покрыта толстым слоем романтических представлений. Кажется, что здесь — только свободные, творческие люди с горящими глазами, для которых музыка — высшее призвание, и никак иначе. Но, по словам Марины Николаевны, зачастую всё гораздо прозаичнее: в музыкальной профессии много людей, которые просто ходят на работу, как некоторые — на завод, технично исполняя свои обязанности.

— Ничего в этом плохого нет. Если человек профессионал и он умеет подключаться, эмоционально вовлекаться в работу — это большое счастье. Хотя, конечно, я обожаю, если во время исполнения произведения (неважно, в хоре или оркестре) воздух пронизывается «эфиром». Это тонкая эмоция — ее сложно объяснить и еще сложнее создать, но слушатель концерта обязательно отзовется, если она есть, но такое бывает, к сожалению, не всегда, — вздыхает Марина Николаевна.

Дирижер признается, что хотела бы больше «подключения» к произведению со стороны музыкантов. Ей нужно заряжать коллег, чтобы оркестр или хор стал единым организмом, который «дышит» произведением. Марина Николаевна говорит, что, возможно, дело в низких зарплатах в сфере культуры, но склоняется к тому, что ключ к успешной работе не только в деньгах: в первую очередь людям должна быть интересна музыка.

— Дирижирование — это в первую очередь управленческая работа, правда, особенная. Руководить нужно с помощью любви, потому что запугивание, давление на людей — все это мне не по душе. Да, конечно, нужно требовать от музыкантов порядка и сосредоточенности, соблюдения субординации, но нужно понимать, что творческий процесс — это альянс и союз, не нужно стоять сверху и тюкать их, потому что они сами разбираются в своих инструментах лучше любого, — делится мнением Марина Николаевна.

Во время репетиции в музыкальном театре Марина Николаевна живо реагирует на успехи и промахи своих подчиненных. Они тоже не остаются в долгу: высокими голосами спорят «скрипки», бубнят ударники, недовольные остановкой репетиции из-за того, что кто-то недоучил партию. А, например, фаготисты и кларнетисты сидят спокойно — в короткой паузе переводят дыхание.

— Три такта на три! Еще раз! — музыка заполняет зал. Железный занавес, который отделял сцену от зала, убирают. На сцене театра оживает сказка.

— Король, да ты чего? Гоблины, ниже приседаем, фей не видно! — доносятся указания актерам.

Сегодня репертуар Белорусского государственного академического музыкального театра ориентирован на запросы аудитории. В афише можно найти комедии, трагедии; сюда приходят посмотреть мюзикл или оперетту.

— Театр находится на 50-процентной самоокупаемости: если раньше мы играли больше классический репертуар, то сейчас доблавляем «попсовые» спектакли. Например, мы можем сделать программу из популярных песен ABBA и Boney M. и других рок-хитов зарубежной эстрады, а на Новый год наряду со «Сказками Венского леса» можем исполнять советское ретро. Люди на такие программы ходят с удовольствием. Но и классику, конечно, не забываем, — в перерые рассказывает Марина Николаевна.

Во время репетиций и спектаклей за скоростью рук дирижера не успевает даже профессиональный фотоаппарат, способный снимать на короткой выдержке. И такие «упражнения» — по многу часов в день. Поэтому помимо работы и семьи Марина Николаевна занимается здоровьем: делает зарядку, следит за питанием и занимается йогой.

Сложно поверить, что этой подтянутой и активной женщине несколько дней назад исполнилось 50 лет. Тем не менее, все силы сейчас она прилагает к подготовке юбилейного концерта с хором. Она назвала программу «Я — белоруска», выступление назначено на 1 марта в зале Национальной школы красоты.

—  Мы много спорили по поводу названия, а потом я подумала: ну зачем изобретать колесо? Кто я такая? Я белоруска и люблю народные песни, много лет с ними работаю. Может быть, это звучит несколько пафосно, но я родилась здесь и буду жить здесь, никогда бы не уехала жить в другую страну, — рассуждает дирижер.

— Чистый хор — это кайфово. Иногда мои хористы так звучат (не так часто, как бы мне хотелось), что тишина звенит и мурашки по коже маршируют, и хоть ты плачь, как красиво.

Не можем не спросить, какую музыку дирижер слушает для себя, и получаем неожиданный ответ:

— Никакую. Я не смотрю музыкальные передачи по телевидению и делаю звук на минимум. Уши дирижера во время репетиции большие — как у Чебурашки: нужно слушать кто, что и как играет. И после того как я неделю напрягаю слух, чего я хочу после работы? — чтобы все «заткнулись», — весело говорит дирижер.

— Марина Николаевна, как вам удается все это совмещать: семью, работу?

— Когда сын был маленький, то очень помогал муж, он абсолютно на равных со мной воспитывал ребенка. Я знала, что полугодовалого сына можно спокойно на него оставить и уехать на гастроли или пойти на репетицию. Тихону было комфортно с отцом, а сейчас он взрослый, 16 лет, справляется сам, — отвечает она.

— То есть главное в жизни — удачно выйти замуж? — уточняем мнение дирижера.

— Нет, главное — организовать процесс так, чтобы весь мир вертелся вокруг тебя, — смеется Марина Николаевна. — Я — лидер, руководитель, в силу характера и многолетней закалки. Мне нравится организационная деятельность и когда все четко и слаженно работает — тогда и будет результат. Был в моей жизни момент (у всех, наверное, такое бывает): стала думать, а не поменять ли мне сферу деятельности. Задала себе вопрос: чем я могла бы заниматься, если не музыкой? Производить ничего не могу, вязать, готовить или вышивать тоже… А вот в исполком пойти и заняться каким-то администрированием — вполне. Но как-то удалось себя убедить не делать этого, хотя кто знает, может быть, выбилась бы уже в какие-то начальнички (смеется).