Дело о крестьянском бунте

Тёмная история
После отмены крепостного права небольшие наделы жителей Кищиц со всех сторон были окружены землями помещиков — Эйлера, Афанасьева, Левановича и уже упомянутого Гебеля, чье имение Сосновка находилось в деревне Ордать, за речкой Бася. Сам Александр Гебель, правда, бывал здесь нечасто — служил в гвардейском полку в Санкт-Петербурге. А в Сосновку семейство офицера выезжало на дачу. Место было красивым — в основном, лес. И полсотни десятин заливного луга на другом берегу реки, возле Кищиц. Эта земля, по сути, прилегала к барской усадьбе. Участок достался Гебелю — такова одна из версий — как приданое жены. Помещик Эйлер, владелец кищицкого имения Покровское, выдал за Александра Гебеля дочь. Луг был крестьянским, но помещики самоуправно присвоили землю, рассчитывая, что доказать свои права мужикам будет нелегко. Как компенсация общине был выделен другой сенокос . Но крестьянам место не понравилось — неудобица…
Отстаивать свои интересы кищичане, испытывавшие недостаток в сенокосе, решили единственно возможным способом: в суде. Тяжба оказалась длительной. Губернский суд и даже Сенат — куда только не обращались жители деревни, но всюду проиграли. Почему? Ответ дает все тоже прошение, адресованное в последнюю всемогущую инстанцию и справедливую инстанцию — «царю-государю». Бумагу в Санкт-Петербург возили крестьяне Парфен Кирилов и Марк Цыганков.
«… Мы, несчастные, куда не обратимся, везде получаем один лишь отказ. Сенат мотивировал свой отказ тем, что когда земля наша перешла в фактическое владение Александра Гебеля, то общество крестьян села Кищиц более 10 лет не предъявляло на нее права. Это неверно и несправедливо, потому что крестьяне подавали их ежегодно в продолжение 12 лет своему ближайшему начальству. Но бывший тогда председателем Крестьянского поземельного банка Павел Яковлевич Эйлер портил нам все дело, потому что он близкий родственник семейства Гебеля…»
Из текста прошения следует, что господин Эйлер открыто сжег все 12 прошений (!). Старый же земельный план начальство скрывало, грозя радеющим за правду ссылкой в Сибирь и сажая под арест.
Неизвестно, читал ли Николай II письмо кищицких крестьян, жаловавшихся на произвол, или оно затерялось где-то в канцелярии. Напомним лишь то, что написано обращение было в 1904 году. А вскоре грянула революция.
Выстрелы на лугу
В январе 1905 года в Петербурге расстреляли демонстрацию рабочих. Города и веси гигантской империи откликнулись стачками и перестрелками с полицией. Оснований для бунта в белорусской деревне было более чем достаточно. Земля — половина ее находилась в руках помещиков. И воля — крестьянин полностью зависел от волостного и земского начальства. Даже на заработки он мог отправиться только с их разрешения: паспортов у крестьян не было. Более того, по распоряжению земского начальника, говоря современным языком, главы районной администрации, взрослый глава семейства мог быть подвергнут унизительной порке.
На этом фоне беспорядки в Кищицах выглядят закономерно. На общей сходке луг раздора разделили на паи подушно. С весны, сперва украдкой, по ночам, а после открыто, крестьяне начали выгонять скот на спорный участок. Служащих помещика Гебеля, пытавшихся воспрепятствовать, мужики прогнали.
Очевидно, что долго так длиться не могло. Примерно в середине июня в Кищицы прибыли солдаты 15-й роты 314-го Кадниковского полка под командованием штабс-капитана Прилежаева — для наведения порядка. Пехотинцев было порядка 70 человек. Они простояли на лугу несколько дней — ждали уездного землемера, который должен был обозначить спорную границу.
Коморник Беев приехал 17 июня, в полдень. Его сопровождали горецкий уездный исправник Пионтковский, полицейские урядники, сотские и десятские из ближайших сел и деревень — большая по численности команда. Узнав о появлении начальства, жители Кищиц — старики, мужчины и даже женщины с детьми — устремились на луг. В селе было порядка 200 дворов, и толпа собралась большая. Священник Свято-Покровской церкви Петр Карелин, словно предчувствуя беду, уговаривал прихожан: не идите.
Когда землемер спросил у крестьян, кто хорошо помнит, где должен находиться старинный межевой знак, отозвался старик Семен Смачнов. Он указал на небольшую ямку, в которой давно закопали уголь и жженый кирпич. Сняли дерн — все подтвердилось. Чиновник сверился с планом, взял землемерную ленту и пошел к реке Бася по той границе, восстановления которой добивалась община. Но его остановил управляющий имением помещика Гебеля — Иван Быков. После недолгого разговора Беев развернулся и зашагал обратно.
Сговор произошел у всех на глазах. Стена обозленных крестьян не давала землемеру пройти. Уговоры пропустить не подействовали, и тогда пешие и конные полицейские попробовали оттеснить толпу. В ход пошли плети. В ответ полетели камни.
«…Многие из чинов прямо навалились на полицейских чинов, нанося при этом побои. Почти все полицейские урядники получили более или менее значительные побои… а копысскому фабричному уряднику Пушкареву разбили голову» — описывает события в протоколе исправник Пионтковский. — Ввиду совершенной невозможности прекратить беспорядок полицейскими силами восстановление порядка предоставлено командиру вышеназванной роты штабс-капитану Прилежаеву. Но когда крестьянами были брошены в войска камни и палки, то… было приступлено к действию оружием».
Раздались ружейные залпы. Мгновения спустя крестьяне бросились бежать к деревне. На лугу остались лежать убитые и стонущие раненые.
У сильного всегда бессильный виноват…
Позже в деревне говорили, что разагитированные солдаты — по социальному положению своему такие же крестьяне — стреляли в воздух, а прицельный огонь вела полиция. Вероятно, это действительно так, иначе жертв было бы больше. Но число и без того впечатляет: 8 человек убиты наповал, еще 4 умерли от увечий в ближайшие часы. Среди погибших — 70-летняя Мария Васильевна Букатова, 19-летний Филипп Цыганков, отец и сын Шклюдовы — 50-летний Захар Иванович и 20-летний Петр… Позже убитых похоронили на деревенском кладбище земляки (а на месте расстрела уже в годы советской власти поставили памятник).
Раненых же оказалось куда больше — порядка 30. У кого-то пулевое, другого ударили прикладом в лицо… Самых тяжелых доставили в Могилев на лечение.
По горячим следам прошло следствие. Нескольких жителей Кищиц признали зачинщиками беспорядков и приговорили к разным срокам наказания.
Что касается помещиков Александра Александровича Гебеля и Павла Яковлевича Эйлера, то в их отношении судебного разбирательства не велось. Действительный статский советник Эйлер, член губернской комиссии по крестьянским делам, управляющий Могилевского отделения Крестьянского поземельного банка умер еще в 1890 году в возрасте 46 лет. Похоронен на одном из могилевских кладбищ.
Александр Гебель же дослужился до звания полковника лейб-гвардии и был штаб-офицером для поручений при Гофмаршальской части, обеспечивавшей все многочисленные стороны питания не только императорской семьи, но и ее многочисленного окружения. Следы помещика затерялись после революции 1917-го года.
Максим ТЕТЕРИН
На фото: Павел Эйлер (с сайта masheka.by)