"Горели живьем, сдирали с себя одежду". В Гродно начался суд по взрыву на Скидельском комбинате

11 февраля в Гродно начался суд по делу о происшествии на Скидельском сахарном комбинате. Клетка в зале суда пуста, трое обвиняемых сидят на первой скамейке. Под стражей они провели 4 - 5 месяцев, в августе 2018-го их отпустили. 

Мужчины неодобрительно качают головой, увидев, сколько журналистов приехали на заседание, и входят в зал в последний момент.

Сразу за ними, на второй скамейке, родные погибших работниц Скидельского комбината и женщина, которой чудом удалось выжить.

Все случилось 25 февраля 2017 года. Примерно в час ночи в галерее, которая соединяла склад и главный производственный корпус, вспыхнула сахарная пыль. Пять работниц предприятия получили ожоги от 50% тела. Некоторые женщины еще сумели сами выйти на улицу, зайти в машину «скорой». 

Все пятеро попали в реанимацию: троих отвезли в Минск, двое остались в гродненской больнице. В течение трех недель в Скидель приходили страшные новости: 4 марта умерла 44-летняя Татьяна Слуцкая, через неделю стало известно о гибели 51-летней Елены Кудерко, 48-летняя Ольга Терешко ушла из жизни 11 марта, а 13 марта не стало 46-летней Лилии Ямонт. 

В живых осталась только Мария Урбанович. Женщина долго лечилась, получила инвалидность, на комбинате она больше не работает.

Родные погибших и пострадавшая женщина получили выплаты от предприятия в размере среднего заработка за 10 лет. Известно, что предприятию причинен вред на сумму больше 500 тысяч рублей.

Расследование длилось 22 месяца. Следствие установило, что же стало причиной взрыва: когда по помещениям комбината перевозили сахар, сахарная пыль смешивалась с воздухом и оседала на оборудовании, воздуховодах, полу. 

Устройство, которое должно было удалять эту пыль, использовали неправильно, уборку пыли проводили нерегулярно. В результате сахарная пыль взорвалась либо от разряда электричества, либо из-за работы оборудования.

Должностные лица о проблемах знали, работники жаловались им на условия труда, но, по версии следствия, они бездействовали.

По запросу белорусских следователей на предприятие приезжали представители компании-поставщика оборудования из Польши. Состояние такого же оборудования, как стоит в Скиделе, проверили и на других предприятиях Беларуси.

В служебной халатности обвиняют главного инженера комбината Владимира Губаревича, начальника цеха готовой продукции Владимира Малашевича и его заместителя Сергея Грушевского. Возможное наказание - от 2 до 5 лет ограничения свободы, или до 5 лет лишения свободы. 

Свою вину они не признают. Малашевич уже вышел на пенсию, Губаревича и Грушевского отстранили от должностей. Губаревич продолжает работать на комбинате в другой должности - специалистом на производстве.

Единственная выжившая в той трагедии, Мария Урбанович, первой дает показания. У нее третья группа инвалидности пожизненно.

- Проработали 20 лет вместе, какие могут быть отношения? Рабочие, дружественные. В этом цехе я работала лет 13. Всегда была пыль, иногда сильная, сахар везде сыпался. Аспирация иногда работала, иногда нет. Иногда было так пыльно, что мы не видели друг друга на расстоянии нескольких метров. Мы всегда говорили начальству, что нам дышать нечем. 

«Примем меры» - весь ответ, а где эти меры, я не знаю. У нас всегда была борьба за эту пыль, убирали мешками. На собраниях поднимали вопрос, но Малашевич начинал кричать и руками махать. Владимирович, извини, я буду говорить правду, - оборачивается к обвиняемому Мария Урбанович. - Все боялись и работали.

В тот вечер женщина пришла на работу к 8 вечера. Когда потерпевшая переходит к описанию событий той ночи, голос срывается, женщина говорит с паузами, вытирает слезы.

- Резко пошел огонь, мы не поняли, в чем дело. Мне показалось, он пошел от галереи. Потом произошел сильный взрыв, мы все живьем горели. Нас обдавало горящей массой. Мы не понимали, что творится, кричали и плакали. Я помню моментами, потому что отключалась - теряла сознание, наверное. Мы сдирали с себя одежду, все голые были. Извините меня, я такое пережила, сегодня всю ночь не спала. Зачем эта нервотрепка по новой?

В больнице женщина провела три месяца, на допросы к следователю ходила вместе с сестрой, из-за ожогов не могла держать ручку.

- Как у обожженного человека может быть самочувствие, как вы думаете? - отвечает на вопрос судьи потерпевшая. - Нам выплатили деньги - 100 минимальных зарплат. Я получила 46 тысяч. Я уже думала, почему у меня было меньше всего ожогов. Наверное, меня спасла хэбэшная одежда. 

А у девочек вообще были костюмы «стеклянные», синтетические - сразу поплавились на теле. Я помню, как Лилия подошла ко мне, и я ей помогала майку снять, хотя у меня кожа на руках висела, - плачет женщина.

Потерпевшая говорит, что в помещении ничего не искрило и не горело, никто из работников не курил.

- Под лентой было очень много пыли. Когда лента останавливалась, мы ее убирали, проводили влажную уборку. Но когда лента крутилась, под нее нельзя было подлезть и убрать. Малашевич виноват, почему он не устранил эту пыль? Сколько раз мы говорили!

Что касается главного инженера и заместителя начальника цеха, Мария Урбанович считает, что они не имеют отношения к трагедии.

Владимир Слуцкий, муж погибшей Татьяны Слуцкой, продолжает работать на сахарном комбинате слесарем. Татьяна работала на бункерах, должна была смотреть за уровнем сахара. В этой должности она трудилась около 10 лет.

- 24 февраля она ушла в 8 вечера, должна была работать до 8 утра. Она говорила, что пыль в цехе очень серьезная - легкие полностью закладывает, даже кашлять было тяжело. Я так понимаю, что начальник должен был об этом знать. На расстоянии 3 - 4 метров человека не было видно, только силуэт. Она говорила, что бессмысленно рассказывать об этом начальнику цеха, он может только обругать и найти повод наказать.

Никто из обвиняемых не приходил и не звонил Владимиру, чтобы извиниться.

Динара Салей, дочка Лилии Ямонт, приехала в суд из Польши, где она сейчас живет. Обвиняемых она знает, «росла у них на глазах», говорит девушка.

- Мама работала инженером-технологом в лаборатории. Она проверяла качество сахара. В 2012 году в СМИ появились фотографии с комбината, на которых была полная антисанитария - кучи сахара, окурки, пыль. Когда их опубликовали, начался кипеж, стали искать, кто это сфотографировал. После этого все почистили, что было дальше, я не знаю.

В тот вечер, когда мама ушла на работу, девушка ехала домой готовиться ко дню рождения мужа.

- А в 6.24 мне позвонила мамина сестра и сказала, что мама в крайне тяжелом состоянии в больнице, - девушка прижимает платок к глазам. - В реанимации сказали, что они борются за ее жизнь. Мама была в больнице 16 суток. Мне разрешили ее посещать, я была в реанимации. 

Я думаю, что она слышала меня, но сказать ничего не могла. Я приходила, разговаривала с ней, подбадривала. У нее были ожоги лица со всех сторон, рук. Я считаю, что эти люди могли повлиять на то, чтобы этого не случилось. Они могли сделать так, чтобы наши родители были живы, - уверена потерпевшая.

Маргарита Повшок, дочь Ольги Терешко, рассказывает, что мама работала в сложных условиях.

- Была тяжелая моральная атмосфера. Нужно было решать много вопросов, которые игнорировались руководством. Основная проблема касалась уборки сахара и пыли. Оборудование работало недостаточно эффективно.

Игорь Кудерко, сын погибшей Елены Кудерко, тоже говорит, что в цеху местами лежали слои сахарной пыли в несколько пальцев толщиной.

- Мама постоянно жаловалась насчет пыли, но обращения к начальнику цеха ни к чему не приводили.

Молодой человек заявил иск к руководству сахарного комбината на 120 тысяч рублей, обосновывая это тем, что и до трагедии у его мамы были проблемы со здоровьем из-за пыли.

В суде объявлен перерыв.