По поводу фильма Германа «Трудно быть богом», работа над которым продолжалась почти 15 лет, он шутил в интервью «АиФ»: «Надеюсь, меня к финалу не будут вывозить съёмочную площадку в инвалидной коляске». И ещё: «Если бы я делал только эту работу, то умер бы или спился, а если б был продюсером Германа, то застрелился». А в других разговорах вспоминал анекдот, который придумал Александр Абдулов: «Один киношник говорит при встрече другому: «Слышал, Ярмольник на съёмках у Германа умер!». Второй сокрушается: «Ухайдокал-таки, чёрт, замучил до смерти!». А первый ему: «Не-е, Лёня от старости скончался…». Тем не менее, Ярмольник не раз признавался, что съёмки в «Трудно быть богом» изменили его как актера и как человека, были самой нелегкой из его работ в кино, школой профессии и жизни, подарком судьбы.
Причину, по которой знаменитый режиссер утвердил на главную роль в своем фильме именно его, объяснял «АиФ так: «У Германа есть своя фенечка, секретик — он использует комических актёров в трагедийных ролях: скорчить рожу на смертном одре. Примеры — Ролан Быков, Юрий Никулин, Андрей Миронов. Сильнее цепляет: ждёшь одного, а видишь другое. Вот и я оказался в той же обойме.
Так только так ярче показывается суть. Попробую объяснить. Человек корчит рожи не кому-то, а себе. То есть вас самого передёргивает изнутри в самой неподходящей ситуации. На актёрском жаргоне - «сброс». Это как пукнуть во время атаки или исполнения гимна. Грубый, но точный пример: в момент кульминации можно и наложить в штаны. Но в то же время ты совершил подвиг. Такое и в постели с женщиной может случиться. И умная баба поймёт!.. А если ты сделаешь суровое лицо, как в старом кино, и ещё ветер в морду — перебор... Вот мой герой отчитывает армейского капитана — стукача-предателя. Невероятно напряжённая сцена. И я как бы морально побеждаю его, но тут идёт срыв — хочу попить, а рука с ковшом трясётся. Плюю в ковш и не попадаю. И мой противник, на которого я наезжал, это видит...».
И тут же иллюстрировал примером из жизни: «Однажды у меня был похожий случай с Леонидом Филатовым. Он уже тяжело болел. Я навестил его дома на Таганке. Его жена Нина сказала, что сбегает в магазин. Мы с Лёней сидели на кухне. Он казался весёлым, но, как только захлопнулась дверь, выдал тираду. Это была исповедь минуты на три: что всё, кранты, он больше не может выносить жуткие боли, длящиеся годами, он не хочет жить. Я сидел в оцепенении и лихорадочно соображал — пытался найти верную реакцию. То, что Лёне тяжко, я знал и раньше, но что он до такой степени отчаялся — был к этому не готов. И в эту секунду животное чутьё подсказало мне, как быть. Я всё «сломал» — без пафоса. Подкалывая, что-то вспоминая, почти смеясь, стал говорить: «Ты что, в своём уме?! А как же девки, водка, друзья? А как — писать, сниматься? А Нина? Если есть один шанс из миллиона — его надо использовать. «Туда» ты всегда успеешь!». Он внял. И с этого момента мы пошли в наступление и победили. Он прожил ещё 8 лет».
На вопрос, отстаивает ли он справедливость так же, как и его герой — землянин, пытавшийся на далекой планете вытаскивать тамошнее население из дикости Средневековья, отвечал другими историями:
«Как-то я подрался с двумя милиционерами. Точнее, сознательно оказал им сопротивление... Ехал на машине домой и в полутьме увидел «Жигули» на обочине. Две машины. И стоял парнишка лет 14, его трясли люди в форме. Я дал по тормозам. Оказалось, два изрядно выпивших мента остановили пацана, который решил прокатиться на дедушкиной машине. По пути никого не задавил и не ограбил. Да, он поступил неправильно. Но мужики его слишком уж прессовали. Им было в кайф поглумиться над испуганным подростком. С таким же успехом они могли отметелить и меня. Но всё-таки «опознали». Когда я их разнимал и даже одному двинул, им хватило сообразительности не ответить мне тем же. Я вернулся в машину в порванной куртке. А ментам сказал: «Если уж такое творите, то хоть не позорьте мундир!».
А про «Стиляг», в которых выступил в роли продюсера и сыграл отца одного из героев, заметил: «И комедия тоже может быть серьезной. Например, мюзикл «Стиляги» — это, конечно, с виду такая большая конфета в сверкающей упаковке, но внутри нее много горьких пилюль. И, безусловно, всякое кино должно облагораживать и дарить свет в конце тоннеля. Ты берешь билет и два часа находишься как бы в ином измерении жизни. Часто — лучшем, чем жизнь реальная».
В 2012-м после почти 30-летнего перерыва он вышел на сцену в спектакле театра «Современник» «И снова с наступающим...» по пьесе «Несколько пролетов вверх», которую актер Родион Овчинников написал специально для него. До этого его Ярмольника видели на сцене Театра на Таганке в 1983 году.
«Меня приглашали. И у меня уже был плохой опыт попытки вернуться, — рассказывал артист о своей длительной «театральной паузе» в одном из интервью, опубликованном на официальном сайте Леонида Ярмольника. — Однажды в МХТ репетировали «Свадьбу Кречинского»… Уже и декорации были сделаны, костюмы пошиты. Я встал на колени перед Табаковым, режиссером и артистами и попросил отпустить меня на волю. На мой взгляд, спектакль совсем не получился. Сказал, что нас будут обвинять — мол, МХТ дошел до того, что на его сцене уже «цыпленок табака» играет: «Что здесь делает Ярмольник? На сцене, где играли Качалов, Тарханов… И вдруг — эстрада».
Надолго пропал он и с телеэкранов. В декабре 2017-го на гастролях в Екатеринбурге Ярмольник так объяснил это в интервью местной редакции «КП»: «Я вообще сейчас стал меньше появляться на телевидении, в том числе и на ток-шоу. Просто не могу в них участвовать. Изменился язык, изменилась мораль, теперь она не соответствует моим убеждения. Ценз того что можно, а что нельзя упал ниже плинтуса. Сейчас показывают кто с кем живет, кто у кого что украл… Для меня это не интересно, поэтому я иду на телевидение только в том случае, если понимаю, что принесу реальную пользу. В целом же, телевидение стало отхожим местом, в которое приходят, чтобы рылом посветить. Я так не хочу».
В прошлом году он снялся новой картине Валерия Тодоровского – драматической истории об эпидемии холеры в Одессе 1970-х. По сюжету фильма под названием «Одесса» выездной журналист-международник привозит сына в портовый город — на родину жены и собирается сразу же отправиться в следующую загранкомандировку. Однако, это оказывается не так просто, поскольку город закрыт на карантин из-за эпидемии холеры... В анонсах к киноленте Тодоровский объяснял, что в ней рассказана история его детства, а две трети персонажей — его реальные родственники. В числе заявленных тем — эмиграция, еврейство и смерть.
Ярмольник сыграл в более чем 50-ти фильмах, в том числе «Тот самый Мюнхгаузен» и «Человек с бульвара Капуцинов». В 90-е материально поддерживал известных советских киноактёров, оказавшихся на грани нищеты. Как следует из информации в открытом доступе — ежемесячно высылал на их адрес по 200 долларов.
В 1997-м вместе с Юрием Сенкевичем, Туром Хейердалом, Стасом Наминым, Леонидом Якубовичем и Андреем Макаревичем он совершил кругосветное путешествие через остров Пасхи. И рассказывал, что с женой Оксаной объездил полмира в поисках лучших мест для дайвинга. В 1994-м отказался от звания «Заслуженный артист России», а спустя 10 лет от звания «Народный артист России, сказав: «У артиста должно быть только имя». В 2015-м получил премию «Ника» за лучшую мужскую роль в «Трудно быть богом».
На вопрос «Есть ли в вашей жизни то, что ушло безвозвратно и о чём вы очень жалеете?» он ответил «АиФ»: «Безвозвратно ушли только мои товарищи — Лёня Филатов, Саша Абдулов, Боря Хмельницкий. Смерть никогда не приходит вовремя. А всё остальное на месте — у меня есть ещё силы, желание, упрямство. Главное — делать то, что ты любишь, от чего тебе охота жить. Не хочется просто так коптить небо!».