«Если оцениваешь мужчину по товарным критериям, будь готова соответствовать». Мнение о любви по расчету

Колумнист LADY Анна Златковская разбирается, почему интернет-пользователи изо всех сил песочат героев любимых советских фильмов и мечтают об идеальной любви из пробирки.

В последнее время заметила: общество стало предъявлять все больше претензий к выбору партнера, все больше нападок в сторону мужчин и женщин, которых нельзя назвать примером высоконравственной добродетели. Особенно это заметно в оценках героев многих романтических кинолент, где еще вчера любимых персонажей сегодня стали высмеивать. Они как-то неожиданно оказались невротиками, маньяками, алкоголиками, патриархальными самцами или инфантильными идиотками.

Сегодня зрители уже иронизируют над Катериной из «Москва слезам не верит», не понимая, как она, такая сильная и самодостаточная, полюбила этого мужлана. «Зачем?» — спрашивают современники, гадая наперед, как же героине с ним будет плохо. Ведь ей придется подстраиваться под мужчину, который не спрашивает разрешения у женщины, перед тем как подраться в темном переулке, да и выпивает, поддавшись эмоциональному срыву.

Герои советских фильмов современному обществу кажутся какими-то неказистыми. И пьют они, и с родителями живут, и робеют, и тяготеют к рефлексии. И что особенно опасно да непонятно — влюбляются вот так сразу, без проверки документов, чековой книжки и кредитной истории. Такие нелепые славные людишки, не ведающие, что такое настоящая жизнь, придуманные сценаристом-невротиком для усиления драматического эффекта.

Да ладно советские фильмы. Современным кинолентам тоже достается, если герои ведут себя неподобающе странно, чувственно, без плана и четкого распорядка. И вот уже Керри из «Секса в большом городе» — инфантильное чучело, мистер Биг — патриархальное чудовище, нарцисс и абьюзер, упивающийся своим влиянием на героиню, а вся эта многолетняя любовь между ними — не более чем созависимость.

Катя и Олег из «Аритмии» — закомплексованные убожества, первая склонна к паническим атакам, второй — к алкоголизму. И вместо того чтобы мучить друг друга, живя в бедности и работая в аду, они просто обязаны были найти престижные должности и, конечно же, расстаться. Такая мысль часто звучит от зрителей, которые с раздраженным удивлением спрашивают: откуда в киноисториях берутся такие мелкие, ничтожные женщины и мужчины?

Такая же нелепая — Катерина из «Грозы». А уж Анна Каренина какое жалкое зрелище, Да и Гамлет тот еще психопат. И вообще, в какую книгу ни загляни — ни капли прагматизма, верности себе и здравому смыслу. Все люди там такие неидеальные, что аж тошно.

Главное же кредо нового романтичного героя — не доставлять никаких проблем и быть максимально адекватным в глазах общественности.

Спонтанность испарилась, уступив место расчету и смекалке, когда «полюбить» означает сделать грамотный выбор и совпасть по нужным критериям. Современный герой-любовник — уже не тот «homo настоящий» с полным набором чувств, эмоций, не всегда правильных поступков. Он уже отполирован новой философией, главное в которой — быть таким же, как идеальный лосьон для бриться: нежным, с приятным запахом и в яркой удобной упаковке. Или как дорогой костюм, где один неровный шов означает брак и снижение цены.

Это, безусловно, замечательно, что общество старательно движется по пути к счастью, перепрыгивая этапы сомнений, страданий и страхов. Наконец-то любовь в паре перестала быть непременным условием для того, чтобы получать удовольствие от жизни. Все чаще говорят о гендерном равенстве и здоровых отношениях, в которых превалирует уважение друг к другу и взаимопонимание, а не долг «так надо, а как же дети, люди не поймут». Нормальная современная женщина ради мужика не станет терпеть побои, предавать свою личность и стремление к карьере. Мужчина тоже наконец уже ничего не должен, и набор «дом-дерево-ребенок» архаичен, как и пословица «муж — голова, а жена — шея».

Однако надо же: мужчины и женщины по-прежнему влюбляются, теряют голову, страдают от безответной любви и, как бы ни хотелось, не выходит вписать любовные перипетии в стерильную логику психологических изысканий. Это нормально — любить живых героев, с достоинствами и недостатками, а не с практичным набором функций.

«Как могла Людмила Прокофьевна полюбить Новосельцева?», «Зачем Татьяна так унижалась перед Онегиным?», «Что ты в нем нашла?» — вопросы, заданные с высоты личного опыта, в котором жизнь представляется таблицей умножения: дважды два — четыре, и других вариантов быть просто не может.

Но люди — не таблица умножения.

И любовь потому и прекрасна, что любой под ее прицелом. И тебя, такого неидеального, с заляпанными уличной грязью ботинками, может полюбить красивая, уверенная женщина. И женщину, на которой поставили крест и переименовали в «нашу мымру», однажды полюбит «неудачник» с двумя детьми. В «неидеальности» кроется та самая искренность, и если оступишься — тебя не выставят за дверь, как коробку с техникой, вышедшей из строя.

Я помню, как одна моя знакомая выбирала себе спутника жизни, строго оценивая его финансовый потенциал. Ей важен был лишь кошелек, и она искренне интересовалась у меня, зачем я встречаюсь со своим парнем, ведь тот не бизнесмен.

Это было так дико, что даже прекрасно! Ведь человек и в правду не осознавал: если оценивать мужчину по товарным критериям, то и самой придется соответствовать. И быть готовой к тому, что если вдруг операция, или, не дай бог, рак, или поправилась после родов, или опечалена горем — станешь вмиг неудобной партнершей. И тебя, как просроченный товар, — в мусорную корзину. Работает, естественно, в обе гендерные стороны.

В любви же все наоборот, сумасшедшее желание быть рядом позволяет не замечать недостатков и не выставлять высоченных kpi, по которым герой-любовник обязан быть и самым красивым, и самым умным, и самым богатым, и чтоб подружки завидовали. И товарищ Новосельцев, и он же Гога, вместе с рефлексирующими Катями и Надями подарили надежду на то, что каждый из нас достоин ответного чувства.

Неважно, сколько тебе лет и как много ты зарабатываешь. Неважно из-за чего ты комплексуешь — должности или неказистой внешности. В обыкновенном человеческом чувстве нет места стерильному просчету, когда каждый шаг подвергается психологическому анализу, и разве что к астрологу еще не сходили для сверки гороскопов.

Было бы, возможно, превосходно, если б на человеке писали состав, как на этикетке печенья: «Вредность, жадность, домовитость, заботливость». Или там: «запойный, нервный, наивный, добрый». И прежде чем привязаться к человеку, ты мог бы заранее просчитать, смиришься ли с таким набором или лучше сразу бежать подальше.

Но именно это отсутствие знания о каждом самом мелком недостатке и дарит человечеству самый бесценный дар — любовь. Когда тебя, такого не самого выдающегося человека, кто-то искренне любит. Со всеми твоими трещинками, залысинами, неврозами, фобиями, комплексами, тягой к мучному и сладкому и предрасположенностью к полноте. И если не восхищаться этим, что еще остается: стерильный мирок с любовью из пробирки? Но кто сможет соответствовать этой планке двадцать четыре часа в сутки и не поскользнется на пьедестале?

Поэтому не стоит оценивать других плоскими мерками математических формул, в которых идеал, помноженный на идеал, равен любви.

К счастью, это не так.