Сергей Петрухин: Я увидел, что в стране творится какое-то зазеркалье

Как «ватник» из Бреста стал народным репортером.

Сергей Петрухин жил, как многие, и не интересовался политикой. Как произошло превращение обывателя в активиста, и что помогло ему раскрыть глаза на происходящее в стране и увидеть белорусское зазеркалье?

Несколько лет назад Сергей служил в театре, потом работал ведущим на свадьбах.

— Я был «ватником», считал себя человеком справедливым и порядочным. Меня не интересовала политика: только бы меня не трогали и давали мне зарабатывать. Ну, как обычный белорус: «Жыву, у норку цягаю корм сабе, дзеткам сваім і жонцы. Не чапайце мяне», — вспоминает он.

Жизнь изменилась, когда в доме, в котором он жил, возникла проблема:

— Прошли сроки проведения капитального ремонта. Дому было 50 лет, и никто не шевелился. Нарушения законодательства были вопиющими.

Сергей начал переписку с ЖЭСом и понял, что власти не соответствуют тому, как они себя позиционируют в газетах:

— Я увидел, что это какое-то зазеркалье.

Он снял фильм о доме, в котором сделали-таки ремонт, потом появились другие сюжеты.


— Чем больше я в это втягивался, тем яснее понимал, что у нас все перевернуто с ног на голову — все, что декларируется президентом, на местах вообще не исполняется. Чиновники — это группировка чаще всего непорядочных людей, которые действуют не в интересах людей, и живут лучше, чем их работодатель — народ. Для этого они зачастую ничего не делают, не хотят отвечать на вопросы и отгораживаются от людей отписками.

В милиции если есть какой-то процент порядочных сотрудников, то он очень мал. Я видел, как они лгут в судах — нагло, по приказу начальства.

Сергей говорит, что был свидетелем трагедий, когда у людей забирали бизнес, отправляли в тюрьму. Он вспоминает громкое уголовное дело брестчанина Сергея Ярося, о котором снимал фильм с Александром Кабановым.

— Сергей Ярось в своем дворе в частном секторе жарил шашлыки. Это было в шесть вечера в понедельник. Соседи без предупреждения вызвали милицию, пожаловались на громкую музыку. Приехала милиция. Они сказали, что музыку сделают тише, мол, идите ребята, никаких проблем. Милиционеры ушли, вернулись с подкреплением, устроили там стрельбу. Забрызгали людям глаза газом. Сергея избили, сломали ему ребра. Кто его бил, он не видел.

Сам он бывший милиционер, его отец всю жизнь в милиции работал. Мама Сергея решила не оставлять это безнаказанным. Пока в Бресте с ними сражалась, все было тихо, но она вышла на Минск. Возбудили дело против милиционеров, но вскоре его закрыли. На Сергея и его друга завели дело, обвинив в насилии в отношении сотрудников милиции.



На суде было примечательно то, что милиционеры полностью поменяли показания, которые они давали на следствии. У Ярося было три адвоката. А судья отметал все вопросы на выяснение важных обстоятельств, которые задавали адвокаты. Сергею Яросю дали два года общего режима, его другу — три года «химии».

Сергей Петрухин отмечает, что суд над Яросем был открытым, но людей пришло мало.

— Я считаю, что это вызов обществу. Это сделано напоказ: смотрите, мы творим, что хотим.


Происходящее в Беларуси народный репортер из Бреста воспринимает как оккупацию.

— Все чиновники назначенные, народных депутатов нет, власть редко реагирует на чаяния людей. Милиция — это опричники, которые следят, чтобы народ жил не по законам, а по понятиям — по их правилам. Ни судьи, ни милиционеры не дают себя снимать. Им стыдно, потому что они не судьи, не правоохранители, а чиновники в мантиях и форме, которым дают приказ кого-то мочить, и они его исполняют. Справедливых судов у нас практически нет, выборов нет. Так и выглядит оккупация в моем понимании.

Сергей Петрухин называет преступлением то, что в центре Бреста дома, построенные в начале века, признали аварийными и отдали инвесторам:

— Горисполком отселял жильцов этих домов на окраину. Один дом я спас от такого расселения. Людям дали квартиры в центре, после того, как история была предана огласке.


— Еще была история, когда признали аварийным первый этаж пятиэтажки в центре города. Людей расселили, а целый этаж отдали под магазины. Представляете, какой это абсурд?


За шесть лет, которые Петрухин снимает фильмы о проблемах Бреста, прессинг со стороны силовиков он почувствовал, когда началось противостояние властей и местных жителей, протестующих против запуска аккумуляторного завода.



— Раньше милиционеры меня не трогали. Я себя позиционировал, как говорит Шуневич, фрикопом — добровольным помощником президента по борьбе с коррупцией.

Сергей вспоминает историю, о которой снимал видео:

— В центре стоял дом, там жили три семьи. Семьи расселили за счет города, то есть за наш счет, налогоплательщиков, а участок выделили чиновнику из Департамента финансовых расследований, который за год там построил дом.

Петрухин обнародовал эти факты, но награду от государства — 50 базовых за помощь в борьбе с коррупцией так и не получил:

— Сказали, что вовремя не подал заявление.


Последний год Петрухин работает в паре с Александром Кабановым.

— Если бы его не было, я бы, наверное, сдался. Благодаря Саше, качество видео намного улучшилось.



Первые сутки Петрухин получил за освещение марша «тунеядцев», откуда вел видеотрансляции. За прошлый год народный репортер отсидел 23 суток и получил штрафов почти на 3 000 долларов.

— Компания, которая строит аккумуляторный завод, обращалась в суд. Он признал, что мы нанесли урон деловой репутации и предписал нам извиниться, но мы этого не сделали, — рассказывает Сергей. — Еще штрафовали за то, что вышел на площадь в майке со слоганом против завода АКБ, — 45 базовых. В стриме мы с Кабановым пригрозили, что выйдем на площадь, но не вышли. Суд расценил это как призыв и каждого оштрафовал на 50 базовых.

Оплачивать штрафы народным репортерам помогают активисты кампании «Брест против свинца».

— Однажды собрали за день 750 долларов. Еще хватило на адвоката, — вспоминает Сергей Петрухин. — Один человек заплатил за нас с Кабановым четыре штрафа — две тысячи долларов. Эти деньги нам передали знакомые. Мы очень ему благодарны. Вдохновляет, что есть такие люди, которые не могут ходить на площадь и кормить голубей, но солидарны с нами.



После того, как Сергей из «ватника» превратился в гражданского активиста, от него ушла жена:

— У нее работа — она боится. Нашему сыну шесть лет. Ее можно понять. В моей жизни было всякое: выбитые двери, обыски… Она спасает ребенка. И я его спасаю – от аккумуляторного завода, например, и от жизни в стране, где царит произвол.

Если так будет продолжаться, молодежи отсюда надо уезжать, здесь нет никаких перспектив. Конституция нам гарантирует право на свободное развитие личности, а все направлено на то, чтобы человека поставить в рамки и сделать его послушным рабом, который ходит к избирательной урне, за тушенку или потому что на работе сказали.