Политолог: У Минска больше нет козырей и возможности демонстрировать разворот на Запад

— То, что мы сейчас наблюдаем, свидетельствует, что разногласия достаточно глубокие, противоречия между сторонами достаточно велики. Я думаю, что Россия всерьез пытается изменить ту модель отношений, прежде всего в экономической сфере, которая существовала между Россией и Беларусью в течение последних 25 лет. В России сегодня действительно меньше денег, Россия увеличивает достаточно жестко фискальный пресс на собственное население.

И Москва четко дает понять Минску, что период, когда субсидии были более-менее неограниченными, — этот период прошел. Для белорусского руководства это в определенной степени шок, это очень серьезное изменение обстоятельств, поэтому просто так согласиться на такое изменение модели Минск не может.

Процесс этот будет идти долго, но совершенно очевидно, что Москва дает Минску понять, что дешевых и бесконечных денег и финансовых вливаний больше не будет.

— Знаете, мне кажется, что и раньше Москва не очень соглашалась с такими аргументами — но деньги были. Поэтому проще было продолжать субсидировать минский режим, а не усложнять свое внешнеполитическое положение.

Сейчас часть этих аргументов перестала действовать. Например, то, о чем вы сказали — мол, от Бреста до Москвы нет российских дивизий. Теперь они есть.

Был создан так или иначе инструментарий московского воздействия на Беларусь. Тут вам и активизация «русского мира», и активизация православной церкви — структуры, которая никоим образом не подчиняется белорусскому руководству. Был в чем-то развенчан тот имидж Лукашенко. который долгие годы существовал в самой России.

То есть у Москвы сегодня сил больше, она в меньшей степени боится пойти на скандал, на жесткое столкновение, она в большей степени добивается от Минска солидаризацию со своими внешнеполитическими позициями. Москва не имеет больше иллюзий относительно глубины военно-политических союзнических отношений с Минском. Но, мне кажется, все равно ключевая причина в том, что, по мнению Кремля, субсидирование нужно останавливать в той степени, в которой это было, — ведь денег стало принципиально меньше.

— Я думаю, что особых козырей в Минске не осталось. Я думаю, Лукашенко сделал достаточно большую ошибку, пытаясь последние 2-3 года играть в рамках старой модели. Пытаясь повторить здесь игру, которую он демонстрировал в 2008-10 годах, демонстрируя перспективу сближения с Западом, чтобы в конечном итоге вернуться назад к России и выторговать серьезные уступки.

10 лет назад это было возможно — сейчас невозможно, потому что Запад совсем другой. Запад не ведет сегодня политики расширения зоны своего влияния на постсоветском пространстве. Открывать новый фронт геополитического столкновения с Россией — на этот раз в Беларуси — Запад явно не готов.

Я думаю, расчет Минска здесь был неправильный. Запад с удовольствием приезжает на конференции в Минск, говорит о сотрудничестве, но денег и гарантий на будущее не дает. Поэтому этого козыря, который позволял бы демонстрировать потенциальную возможность разворота на Запад — нет. В Минске думали, что он существует — но его не оказалось вообще.

Я думаю, нет и пространства для маневра, который связан с «мягкой белорусизацией». Потому что на протяжении 25 лет Лукашенко работал с пророссийским электоратом в Беларуси, доводя всем, что он главный и самый верный сторонник России. И вдруг выясняется, что есть другой человек, который готов обеспечить эту модель — это Путин. И оказывается, что люди, которых Лукашенко считал своим корневым электоратом, оглядываются по сторонам и начинают смотреть на Москву напрямик.

Теоретически хорошим ресурсом для Лукашенко и для страны был бы запуск реформ и повышение того, что называется стрессоустойчивостью (resilience) . Это можно сделать, начав реформы, под что можно получить хоть какие-то кредитные и инвестиционные ресурсы с Запада. Но мне кажется, что Минск на это пойти не готов. Так как власти опасаются, что либерализация экономическая, а тем более политическая приведет к ослаблению власти.

Будет ли Лукашенко повышать градус и идти на окончательный разрыв с Россией? Думаю, нет. Но я полагаю, что и Москва считает, что подвести черту под 25-летними отношениями, наверное, тоже было бы слишком рискованно. Ведь тогда не очень понятно, что в будущем, какие политические силы могут активизироваться и чего они потребуют.

Поэтому я думаю, что в конце концов будет достигнут определенный компромисс. Субсидии будут снижены, но не прекращено полностью. Беларусь будет еще демонстративно подчеркивать свои союзнические обязательства. Возможно, придется демонстративно создать не нужную России базу, пойти на другие уступки. Договоренность будет достигнута, но мы, возможно, не узнаем о её содержание. За просто так Москва денег не даст. Но вряд ли она будет требовать полной капитуляции. Порядочность будет сохранена.

— Мне кажется, на сегодня это элемент переговорной тактики. Создается давление, которое будет способствовать результату переговоров, который нужен Москве. Мне трудно представить, что существует четкий план инкорпорации Беларуси, лишения ее атрибутов независимости и суверенитета, включения ее в Россию.

Это очень затратно. Это страна с не самой лучшей экономикой и большими долгами. Это страна, в случае инкорпорации которой придется покупать лояльность чиновников. Придется бороться с, может, не очень массовым, но потенциально очень активным оппозиционным движением. Крым научил Москву тому, насколько затратным может быть присоединение других территорий.

Вопрос также в том, ради чего это делать. Если для 2024 года, чтобы позволить Путину остаться у власти на следующий срок, — мне кажется, гораздо проще поменять российскую Конституцию. С политической и юридической точки зрения затраты на изменение Конституции не идут ни в какое сравнение с такой операцией, как включение в состав страны другого государства.

С точки зрения приведения Беларуси в состояние полной геополитической смирения — это можно сделать без инкорпорации Беларуси в состав России. До тех пор, пока в Минске существует нынешний режим, который прекрасно понимает пределы своего внешнеполитического маневра — это гораздо проще сделать и без инкорпорации.

Поэтому я думаю, что пока речь идет только о переговорную тактику. Это не значит, что это не может измениться. Но я не думаю, что на сегодня такое решение уже было принято.