Коммерсантъ: Здесь русский дух, здесь Беларусью пахнет

Переговоры с Лукашенко не обещали быть легкими. Более того, роковую роль может ведь в таких случаях сыграть всего пара на первый взгляд случайных фраз. Например, Дмитрий Медведев накануне встречи высказался о необходимости более глубокой интеграции России и Беларуси в рамках Союзного государства.

А первый вице-премьер и министр финансов России Антон Силуанов перед самой встречей заявил о том, что компенсация издержек, связанных с завершением налогового маневра в 2019 году, возможна, но тогда и в России ждут, что в Союзном государстве появится наконец, например, хотя бы единая валюта.

Этого оказалось достаточно, чтобы утром в день встречи журналисты в пресс-центре с уверенностью, как о деле решенном, говорили о том, что поглощение Беларуси Россией обязательно, конечно, произойдет, потому что только это позволит Владимиру Путину решить «проблему 2024».

Мои расспросы о том, что это за проблема, привели к дальнейшему прорыву в искренность: российский президент не может ведь в 2024 году, как всем известно, перестать руководить Россией, а Конституцию уже, скорее всего, не успеть изменить, а главное, этого ничего и не нужно: в 2024 году Владимир Путин просто возглавит Союзное государство, в котором Беларусь по факту станет одним из субъектов Российской Федерации.

Эти оглушительные новости производили на меня по понятным причинам сильнейшее впечатление, и я со своим недоверием по этому поводу и сам, честно говоря, вызывал недоумение окружающих: вокруг спорили в основном только о том, когда это случится, и преобладала точка зрения, что если это делать, то надо делать прямо сейчас: во-первых, чем раньше, тем больше времени останется, чтобы уладить все нюансы, а во-вторых, если все решится уже во вторник, то это будет хорошая новогодняя новость, с которой корреспондентам не стыдно будет выйти на Красную площадь из Первого корпуса Кремля.

Говорить про то, что это все какая-то адская кухонная конспирология людей, считающих, что они не зря ходят время от времени в пресс-центр Первого корпуса Кремля, этим самым людям было бессмысленно: не для этого они, в конце концов, сюда ходят.

И главное, нельзя же ввязываться ни в какую дискуссию. Произнесешь что-то вроде того, что Александр Лукашенко никогда не расстанется со своей властью и что он зачем-то и, главное, для чего-то ведь все эти годы растит Колю и уже почти вырастил... Так вот, произнесешь, не дай бог, что-нибудь такое — и е, ты пропал: в течение следующего часа, на который опаздывает из Сочи Владимир Путин, тебе будут рассказывать, почему этот аргумент не так состоятелен, как бы тебе хотелось, и тебе в какой-то момент и правда ничего уже не захочется, и проще будет согласиться, чем что-то иное…

А на самом деле я в конце концов понял, что эти люди могут переубедить, конечно, только сами себя. Так, они вдруг могли все-таки схватиться за голову и признаться, что есть только один другой сценарий развития этой в целом безальтернативной ситуации: что Владимир Путин решит все-таки возглавить не Союзное государство, а Евразийский союз.

С этим я и оставил журналистов и поднялся в Представительский кабинет Кремля, где уже вот-вот должны были появиться Александр Лукашенко и Владимир Путин.

Впрочем, быстро выяснилось, что еще все-таки рано, и нам пришлось вернуться в пресс-центр. Это обстоятельство, разумеется, вызвало к жизни оживленные разговоры о полном и окончательном срыве переговоров и о том, что на этот раз Владимиру Путину, видимо, не удалось подмять под себя Александра Лукашенко и что тот еще какое-то время будет оставаться формальным президентом Беларуси.

Вторая попытка оказалась удачнее: сначала в Представительском кабинете появились члены делегации. Интересно, кстати, как министру экономического развития России Максиму Орешкину, куда бы он ни шел, удается ни разу не сбиться с пути и не споткнуться: ведь это почти невозможно, учитывая, что Максим Орешкин никогда не смотрит ни вокруг себя, ни по сторонам, потому что все время смотрит в мобильный телефон.

Когда полностью сформировался пул членов российской делегации во главе с Сергеем Лавровым и когда подошли белорусские переговорщики, к столику, за которым должен был сидеть Александр Лукашенко, подошла его молодая помощница: то ли чтобы поменять ручку, то ли чтобы, по более поздним версиям, положить бумаги. Но да, юбка, конечно, была коротковата… Или оказалась…

Но высших российских государственных чиновников раздосадовало, по-моему, не это, а прежде всего то, что девушка оказалась лицом к ним. В конце концов разве плохо, что они показывали себя сейчас такими живыми людьми, даже оживленно комментировали между собой сложившуюся (на мой мимолетный взгляд, почти пополам) ситуацию и, кажется, ревниво относились к получившимся в более выигрышном положении белорусским коллегам, в то время как эти коллеги оставались к ней демонстративно безучастными (они словно намекали на то, что еще и не такое видели).

А я то в это время против своей воли помнил только о том, что Владимир Путин и Александр Лукашенко сейчас должны договориться, по всем подсчетам, о церемонии передачи власти — то ли в Союзном государстве, то ли в 2024 году.

— Мы очень рады видеть вас в Москве в преддверии Нового года: как мы договаривались (вот и в самом деле начали, значит, договариваться еще до этого! — А. К.),— произнес Владимир Путин.— В целом я считаю, что у нас отношения развиваются весьма успешно… Разумеется, есть и вопросы… При таком большом объеме взаимодействия всегда возникают вопросы. Они лежат, как правило, в сфере экономики…

Конечно, аргумент был понятен: чем еще можно надавить на Александра Лукашенко, а при хорошем и уверенном развитии событий и додавить уже наконец, если не экономическими тезисами?

— Я сегодня предлагаю,— продолжил российский президент,— даже если мы не выйдем на какие-то окончательные решения, все-таки мы с вами договаривались вместе послушать обе стороны… А если договоримся, совсем будет очень хорошо!

А фигуры речи Владимира Путина по всем признакам выдавали его волнение. Очевидно, что если бы за фасадом этой встречи не маячило нечто действительно грандиозное, поводов для волнения не было бы никаких (мы же знаем, как умеет держать себя в руках президент России).

— Ни у кого нет таких тесных отношений, как у Беларуси и россиян,— произнес в ответ Александр Лукашенко.— Мы движемся вперед, как и договаривались (то есть именно по пути всепоглощающей интеграции в рамках Союзного государства.— А. К.). И вы знаете, вы только что сказали, что мы можем договориться. Я больше скажу! — воскликнул Александр Лукашенко, потому что его и правда что-то переполняло.— Мы действительно можем договориться!

Тут надо понимать разницу: не просто «можем договориться», а «действительно можем договориться». И это был уже слишком прозрачный намек.

— Хотелось бы,— кивнул Александр Лукашенко,— конечно, чтобы мы решили эти вопросы и в новый год не тащили старые проблемы…

Для тех, кто сразу не смог понять, почему плохо тащить в новый год старые проблемы, Александр Лукашенко уточнил:

— Потому что это плохо, когда старые проблемы переходят в новый год…

И он добавил, коротко вздохнув:

— Судьба наша такая, что приходится их решать! Я думаю, что, как всегда, понимая их, мы найдем взаимное решение белорусов и россиян!

Главное, что Александр Лукашенко понимал: это решение должно быть взаимным. Иначе оно просто не сможет устроить Владимира Путина.

— Я предлагаю такой порядок,— кивнул российский президент.— Мы послушаем, как наши коллеги сработали, потом дадим возможность, если потребуется, еще пообщаться. А я хочу пригласить вас отдельно на рабочий обед… Предновогодний! — улыбнулся Владимир Путин.

Ни одно слово не было тут, можно быть уверенным, случайным. Во-первых, ввиду того что встреча была так откровенно нерядовой, Владимир Путин нарушал протокольный порядок: обычно сначала идут переговоры один на один, и только потом — в расширенном составе. Так что и тут было что-то не так. Аргумент, что так логичнее, ибо министры готовы предложить, возможно, алгоритмы решения проблем Беларуси в части субсидирования (именно не всего субсидирования, а только части) возможных потерь от совершаемого налогового маневра,— не работает, потому что это было бы слишком просто.

И окончательную точку, а никакое не многоточие ставило в этой истории последнее слово российского президента. Конечно, предновогодний обед. Ведь разве не в ушах Владимира Путина до сих пор должны стоять слова, произнесенные именно в предновогодний день по его собственному поводу в свое время Борисом Ельциным? Да, от добра добра не ищут: если сработало в тот предновогодний день, сработает и в этот.

И еще Владимир Путин же левой рукой как-то странно держался за ручку кресла, пока говорил Александр Лукашенко… Нервничал… Не уверен был в чем-то, быть может…Объяснение, что это один из самых привычных его жестов, абсурдно в своей сути — так можно вообще что угодно объяснить.

И единственное сомнение, которое теперь распространилось в пресс-центре после начала встречи, состояло в чем: уже решили все еще до этого разговора, а здесь только зафиксируют, или решающая битва еще только предстоит, потому что Александр Лукашенко не таков, чтобы так запросто подчиниться чужой воле, пусть даже и такой?

Никого, следует признать, не успокоил и тот факт, что после общения с Александром Лукашенко и членами его делегации первый вице-премьер России Антон Силуанов рассказывал журналистам прежде всего и только про экономику отношений России и Белоруссии:

— Мы говорим: слушайте, вы наш сосед, наш союзник, но в последнее время доверие потеряно! — сообщал первый вице-премьер.

Он напоминал, что «последнее время через Беларусь на территорию России шла санкционка», а партнеры «наполняли рынки России сигаретами низких сортов… В то же время по алкоголю был установлен специмпортер»…

— Так партнеры не поступают,— горько констатировал Антон Силуанов.— Поэтому мы говорим: наш налоговый маневр — наше внутреннее дело!

Но не это же все, в самом деле, могло стать темой переговоров. Надо ли говорить, что Антону Силуанову было поручено напустить туману в канун решающего предновогоднего обеда Владимира Путина и Александра Лукашенко?

Нет, не надо.

Вот только не надо нам говорить!