К 75-й годовщине освобождения района от немецко-фашистских захватчиков «Авангард» публикует воспоминания людей, на детство которых выпали тяжелые испытания войной: эвакуация, переезды, голод. Людей, которые видели смерть, теряли близких.
Лидия Романовна БЫЧКОВА, 1933 года рождения
Так сложилось, что самые страшные годы своей жизни женщина аккуратно записала на шесть листов бумаги. Она подробно описала годы оккупации и трагедию советского народа.
– Война застала меня в 8-летнем возрасте. Первое страшное воспоминание связано с бомбежкой. За два километра от поселка Первомайский, где я жила, проходила шоссейная дорога, по ней отступали беженцы: женщины, дети, старики. В это время я с другими детьми была на лужайке. Вдруг услышали, как летят самолеты. Мы стали как вкопанные, ведь самолетов никто раньше не видел. От них стали отделяться продолговатые предметы. Потом взрыв, пламя. Из любопытства мы побежали на шоссе. Боже, что мы увидели: все залито кровью, искалеченные тела, лежали мертвые и еще полуживые люди. Это был настоящий ужас.
Через некоторое время наш поселок оккупировали фашисты. Они установили свой порядок: после 9 часов никто не имел права выходить на улицу, если ослушался – расстрел. Немцы забрали домашнюю птицу: гусей, уток, кур. Одна женщина не хотела отдавать поросенка и получила удар прикладом, ставший для нее смертельным. Немцы ломали заборы, разводили костры и тут же, дико хохоча, готовили свежину. Затем нас выселили из домов: кто-то жил в погребе, кто в сарае, а кто-то рыл землянку.
По разбитой дороге не могла пройти немецкая техника, и восстанавливать ее заставили местное население. Оккупанты угоняли в Германию молодежь, мы прятались, шли на различные уловки, чтобы выглядеть моложе 18 лет. В соседней деревне парень прокрался в штаб, чтобы выкрасть списки, но его поймали. На следующий день на наших глазах мальчишку повесили. Немцы убивали всех, кто нарушал порядок.
Жизнь во время оккупации была тяжелой. Не хватало продуктов питания. Чтобы выжить, мы собирали желуди, мололи их и добавляли в муку. Весной на бывших полях собирали гнилую картошку, из нее делали крахмал и пекли блины. Выручал щавель, из которого родители варили борщ.
Мой отец не воевал, он был уже в преклонном возрасте. На фронт ушли два брата, и оба погибли. Их имена увековечены в книге «Память». Старший брат Василий, по словам очевидцев, попал под термитный снаряд (Лидия Романовна находит между документов извещение от райвоенкомата, где указано: «Василий Бычков, пропал без вести в октябре»). Алексей погиб при освобождении Беларуси: в штыковой атаке пуля попала в сердце. Где он похоронен, мы так и не узнали (на глазах женщины наворачиваются слезы).
Тамара Николаевна ЮРКОВА, 1936 года рождения
Во время войны с семьей жила в Речице. Она хорошо помнит 22 июня 1942 года, день, когда по нелепой случайности погибла ее мама.
– Немцы отмечали одну из побед в местной жандармерии, которая располагалась буквально в 500 метрах от нашего дома. Летом стояла невыносимая жара, окна были открыты. Как позднее мне рассказал связист, партизаны подловили момент и забросили внутрь гранату. Раздался взрыв, в результате которого погиб начальник города. В ответ немцы обстреляли наш дом: у нас на столе стояла свеча, видимо, решили, что это наших рук дело. Мать в этот момент успела выбежать, а мы, дети, спали и, к счастью, не пострадали.
Проснулась я от того, что услышала стук. Один из немцев влез через окно и что-то обронил. Он подошел ко мне, стал обнимать. Я испугалась, ведь увидела на его поясе большой кинжал. Проснулся старший брат, которому в тот момент было 14 лет. Он попытался заговорить с немцем и куда-то его увел, велел никого не впускать в дом. Я осталась с двумя младшими сестрами, одной было 7 месяцев, другой – 3 года.
Пришла бабушка с соседями, у всех на глазах были слезы. Хотели войти, но я никого не впускала, сказав: «Придет мама, войдете». Они заплакали еще сильнее. Тогда я не знала, что во время стрельбы наша мать погибла.
Через какое-то время к нам вновь пришел немец, а вместе с ним и полицай. Их разговор я помню до сих пор.
– Ай, ай, что он наделал. Нужно дать им корову.
– Содержать животное дети не смогут, – возразил второй.
– Тогда мы будем давать им молоко.
Были и хорошие немцы. Они понимали, что застрелили невиновного человека и оставили маленьких детей без матери, потому давали нам каждый день по 2 литра молока.
Война была ужасной для всех. Как-то один немец принес еды, мы сели, стали кушать. Вдруг я почувствовала, что на меня что-то капает. Подумала, что это дождь, ведь крыша в нашем доме была прохудившаяся. Но день был ясный и солнечный. Подняв голову, увидела, что это плачет немец, приговаривая: «Зачем мне эта война, у меня у самого такие же дети».
Но помню и другое: на евреев немцы нашивали звезды. У соседского мальчика, сына кузнеца, была такая же. Его звали Додик, он был моего возраста. Как-то раз я сказала матери: «Пойду, поиграю с другом». Но она ответила: «Додика больше нет». Оказалось, что ночью немцы собрали всех евреев, сказали взять с собой все ценные вещи, заверив, что их ждет новая жизнь. За Речицей был вырыт ров, куда их всех согнали. Живых стали засыпать песком, потом пошла тяжелая техника.
Владимир Павлович КОЗЛОВ, 1939 года рождения
Ему было всего три года, но память, словно книга, до сих пор хранит воспоминания о войне. Владимир Павлович описывает годы оккупации райцентра.
– Немцы пришли в Буда-Кошелево в конце августа 1941 года. С первых дней в школе организовали гетто, туда сгоняли еврейское население. Наш дом был недалеко, и я помню повязки на руках людей и то, что они ходили по территории свободно. Никто не пытался бежать, школа даже не была огорожена. Тетя Роза (так я ее тогда называл), наша соседка, которую содержали в гетто, приходила к нам, и мать ее кормила. Затем евреев возили за город копать ров, а в ноябре их расстреляли, в том числе и тетю Розу.
Во время оккупации через железнодорожную станцию ходили немецкие поезда с боеприпасами. Партизанам удалось взорвать один из них. Состав перевозил горючее, поэтому вспыхнул, как спичка. Огонь не могли потушить, пока весь поезд не выгорел. Еще помню, как подрывали водокачку и сорвали водоснабжение станции. Так немцы гоняли местное население для заправки паровоза водой.
В школе жили немцы, итальянцы, венгры и чехи. На мой взгляд, мадьяры (венгры) были хуже всех: злые и агрессивно настроенные к нам. Уже перед самым отступлением у нас забрали скот. Вскоре пришли воины Красной Армии. По нынешней улице Ленина тащили пушки, танкетки, а по улице имени Дрозда шла пехота. Поговаривали, что тут был и сам Рокоссовский, фронт ведь располагался неподалеку.
«Наши» расположили в школе госпиталь, сюда с передовой возили раненых. Мест не хватало, поэтому солдат размещали по домам. Немецкие самолеты бомбили часто: в Буда-Кошелево находились склады, где хранили боеприпасы, была железная дорога, вот они и совершали налеты. Бомбы бросали и на дома, гибли мирные жители. Практически у каждого был окоп на случай бомбежки. Услышишь гул самолета и бежишь в яму. Отец вырыл такой и ушел на войну, вернулся только в 45-м.
После войны Лидия Романовна и Тамара Николаевна стали педагогами, а Владимир Павлович работал водителем.
Роман ВЕЖНОВЕЦ.
Фото автора.