Памяти Владимира Журавля

Первое вспыхивающее в уме, когда узнаешь об уходе человека, — наверное, и есть главное. Квинтэссенция на уровне подсознания.

Про Владимира Журавля первым мелькнуло: порядочный. Все бравший на себя.

Таким трудно в жизни, но еще труднее в футболе, сплошь сотканном из интриг и столкновения интересов. А под тренером — человек тридцать, каждый со своей болью, а над ним — начальство, пресса, болельщики, ожидания. И цель, ради которой все.

Будь он менее разборчив в средствах, являйся простым бульдозером цели — был бы не серебряным тренером, а золотым. В нем хватало таланта и профессионализма — не хватало ширины шага, умения переступать. Барьер внутренней порядочности не способствует достижениям в конкурентной среде.

Воспитанник мозырской ДЮСШ, он был капитаном в минском "Динамо" при куда более опытных партнерах — за принципиальность и бойцовские качества на поле, выступал в сборной. Доиграв карьеру в средних командах, на тренерскую стезю карабкался с нуля, не имея трамплина и руки, — и вновь доказал, создал себя.

Что касается Бреста, при всех перипетиях и тяжелом старте он привел команду в большой порядок, и игра на финише года была веселой и гармоничной — может, пока для "Динамо" лучшей, запавшей в память.

Он вернул футболу Милевского, при нем заблистали Чиди и Торрес, но со стороны Владимир производил впечатление человека, несущего на себе огромный груз – ответственности? проблем? недостижимой цели?

Решение уйти было как гром среди неба. Он подчеркивал, что инициатива его, а мотивы слишком сложны. Возможно, последней каплей стала озвучка задач на новый сезон — для бывалых коллег ничего не значащая: будет день — будет и пища, а он принимал слишком близко.

Он подчеркнул за рамками интервью, что расстались с клубом по-доброму, динамовский шеф предлагал варианты и напоследок сказал: знай, если не заладится, тебе есть куда вернуться.

Потом были непростые полгода в Казахстане, после которых он слег...

Спасибо за футбол, Владимир Иванович! И прости.

***

Еще воспоминание — из интервью, которое делал с Владимиром Журавлем год назад. Единственное, которое он дал по свежим следам ухода из "Динамо". Дело было так.

Наконец он взял трубку, и мы договорились о встрече. Предупредил: не факт, что интервью, больше для личного. Потому что обещал.

— Уже возле "Беларуси", — от нил я, опаздывая к месту встречи.

— Не вижу вас.

— Прохожу "Матрицу"...

— Думаете, знаю, где эта "Матрица"? — улыбнулся Владимир при встрече. — Я в город почти не выходил. После тренировки — домой, готовиться. Так и в Гомеле жил...

Профессионал я, конечно, сомнительный. Перед сезоном и после, по ходу, когда все шло нормально, Владимир предлагал приходить пообщаться без диктофона. "Почему домой? — я терялся в догадках. — В работу нельзя впускать приятельство. Как после этого писать объективно?" А больше всего волновали табу. Я не пишу, если предупреждают "не для прессы", но эти ограничения потом костью в горле. Добыть, угадать, узнать окольно — это мое, информация для распоряжения. А когда компетентный собеседник все дружески вывалит и скажет: "Но это сугубо лично" — становлюсь связан по рукам и ногам.

Бог мой, какое приятельство! Я поздно понял, что не за тем звали: он просто не знал других мест.