"Я никогда не умел любить". Откровенный разговор со Стасом Пьехой о сыне, наркотиках и комплексах
В его графике нет свободной минуты: концерты, съемки в телешоу и работа в собственном наркологическом центре. Недавно певец попал в больницу, отметив: «Каждый раз, прежде чем начать практиковать любовь к себе, мне требуется увесистый повод, надеюсь данного урока мне хватит».
И все-таки смог приехать в Беларусь с гастрольным туром. Накануне концерта в Минске, который состоится 28 октября во Дворце Республики, LADY встретились с певцом, чтобы поговорить о нагрузках, женской психологии и сыне, который не живет с артистом.
— Стас, в своих интервью часто признаетесь, что Беларусь для вас особенная страна, да и вы «на 15% белорус»…
— Меня в Беларуси замечательно встречают. Кстати, заметил, что здесь на мои концерты приходит более взрослая публика, чем в России или в Украине. Сейчас мы начинаем ездить с юбилейной программой — пробуем, смотрим на реакцию зрителей.
Конечно, сегодня огромное количество артистов и треков, у которых короткий срок годности, так как их действительно много. Естественно, мне хочется оставаться на плаву. Вчера, например, состоялась премьера песни «Думать о ней» на цифровых носителях. Но я уже пишу следующую — осталось дописать только куплет. (Улыбается.)
Тем не менее я себе никогда не изменяю и в программу включаю только то, что мне нравится. Хотя и понимаю, что я не тот человек, который может навязывать вкус. Я лишь обслуживаю интересы народа.
— Почему вы так думаете? Возможно, для своих поклонников вы именно тот человек, который прививает определенные музыкальные вкусы.
— Я не сильно верю в свою революционность в музыке, на самом деле. Опять же, в наркологии я могу принести гораздо больше пользы. Я многое знаю в этой сфере: что работает, а что нет. И знаю про то количество обмана, которое в этой отрасли медицины есть. У меня достаточно денег, чтобы не пытаться навариться на наркологии и действительно помогать людям.
Сегодня есть масса заблуждений о том, как надо лечить наркомана: заставить заниматься спортом, обратиться в церковь… К наркозависимым иногда применяют насильственные действия. Но это все не работает!
Я начал употреблять наркотики в 1993 году… Но уже много лет чистый, поэтому и решил реализовать идею центра в жизнь в прозрачном и чистом виде — и с доступными ценами. У нас прекрасные специалисты, двое из которых лечили меня в свое время. Я продвигаю клинику всяческими способами, рассказываю свою историю и делюсь методами и советами, если просят, конечно. Естественно, я общаюсь с пациентами, стараюсь давать надежду, любовь и веру на исцеление. Я считаю, что мой пример дорогого стоит.
— Как часто в клинику возвращаются пациенты?
— Практически не возвращаются. У нас они получают первый и второй этап выздоровления. А дальше самый сложный этап — ресоциализация. Он на всю жизнь: как только человек забывает, откуда пришел — он уже на скользкой дорожке. Сначала идет детоксикация, затем психологическая работа, во время которой наркоман учится дружить со своей головой, а это очень сложно. Они учатся правильно определять и называть свои чувства — и это то, что работает. Все то «лечение», которое держится на страхах и манипуляции, заканчивается очень серьезными провалами и часто — смертью наркомана.
— Слышала, что планируете открывать второй центр.
— Все, что у меня было, я вложил в свою клинику: квартиру, машину и другую недвижимость. Сейчас, действительно, планируем открывать второй центр. Очень хочется его сделать уютным, с красивым дизайном, с многофункциональными помещениями. Это требует определенных вложений, которые я сейчас и собираю. Не хочу привлекать инвесторов, потому что от них я буду зависеть. Планирую завершить весь процесс подготовки к Новому году.
— Рассказывая о том, что в вашей жизни были наркотики, не боялись, что желтая пресса начнет спекулировать на этой теме?
— Я вообще не боюсь желтой прессы. Тут недавно написали, что я живу с Денисом Клявером, хотя у Дениса трое детей и замечательная жена. Я же очень люблю женщин. (Смеется.)
— А есть в женщинах то, что вы не понимаете и никогда не поймете?
— Женщина очень эмоциональна. И ее эмоциональные качели зависят от множества факторов, которые мне непонятны. Женщина устроена более сложно, она сосуд для продолжения жизни, а мы, мужчины, более примитивные. У меня бывает только два состояние: «мне х***во, я умираю» или «я счастлив». (Смеется.)
Но я не должен понимать женщину, я должен ее принимать.
— Стас, во многих интервью вы признаетесь, что хотели всю жизнь кому-то что-то доказать. Удалось принять себя?
— Мне очень сложно полностью себя принять, потому что есть смертельная убежденность, что я чего-то недостоин. Если кто-то скажет, что это плохо, то могу ответить: таких людей, как я, очень много. Они стараются быть особенными и доказать всем и себе: «Я достоин».
Признание того, что такая проблема есть — уже облегчение для меня. Это ведь типичный комплекс самозванца — ты стоишь в кругу людей и думаешь: «Они сейчас догадаются, что я здесь не должен быть». Многие считают, что об этом не стоит говорить, но я убежден в обратном.
— Насколько удалось избавится от каких-то иллюзий?
— У меня их почти нет, и иногда от этого страшно. Последняя моя иллюзия — это убеждение, что все будет так, как я хочу. Но часто даже самые благие мои намерения не сбывались. Конечно, сложно себе признаться, что все будет не так, как ты хочешь, но с каждым днем я изживаю из себя эту иллюзию.
— А как же любовь людей? Опять же — собственная клиника. Вы же этого хотели.
— В том и проблема, что я мечтал о другом. Я не хотел заниматься наркологией, но у меня есть опыт. И я не мог себе позволить после всего пережитого, после этого треша оставить все так, как есть, ведь я могу сделать что-то полезное. Я и музыкой заниматься не хотел. Сначала хотел стать военным, потом играть рок и делать брутальную музыку. Я ненавидел эстраду. Все, что происходило, — все вопреки моим желаниям. Есть какая-то Божья воля и течение жизни. Я просто плыву по этой реке.
А еще занимаюсь медитацией, делюсь историями с людьми и стараюсь слушать то, что мне говорят. Раньше я не слушал никого — больше рассказывал сам. Но когда ты кого-то слушаешь, то максимально забываешь о себе, стараясь быть полезным. Это помогает перестать постоянно наблюдать за собой.
— Вашему сыну Пете 4 года. Самое главное, что бы вы хотели ему дать?
— Свою любовь, скорее всего. Я сейчас только учусь любить. У меня ведь никогда не было такого. Я мог влюбляться, мне мог кто-то нравиться, я мог восхищаться и идеализировать, но любить никогда не умел. Слава Богу, что Петр появился сейчас, а не 15 лет назад. Я надеюсь, что однажды смогу полноценно отдать ему свою любовь. Ведь что еще нужно? Когда человека любят, у него есть чувство того, что он нужен кому-то. И с такой броней он сможет смело идти по жизни. Если же этого чувства нет — человек будет постоянно косячить, что-то доказывать и разбивать свою голову. Поэтому да, главное, что я хочу Пете дать, — это любовь.