"До онкологии я была слепым котенком". История женщины, которая благодарна своему тяжелому диагнозу
Октябрь — всемирный месяц борьбы с раком молочной железы. Нам в редакцию написала женщина, которая не борется со своим диагнозом, а принимает его. Ей повезло узнать о нем на первой стадии:
«Я много раз пыталась написать о том, что со мной произошло. Но это было не то. И я решила, что легче будет рассказать. Два года прошло с тех пор, как мне сказали, что у меня рак молочной железы первой стадии. И полтора — после 8 курсов химиотерапии. Мне есть, что сказать».
Ксения рассказала LADY о том, как она научилась жить с онкологией и за что она ей благодарна.
«Это как ванна воды, в которую попала грязь»
— Мне все время снился один и тот же сон: я падают в яму, в которой находится много людей. Все они пытаются найти лестницу, чтобы выбраться из нее, и не находят. А я все-таки нахожу какие-то ржавые жердочки, по которым выбираюсь наверх. Когда врачи сообщили, что у меня рак, как по голове дало — вот что означал этот сон.
«Первая случайная» — так я называю свою стадию. Она диагностируется редко. Я, как бы это ни звучало, рада, что эта онкология была в моей жизни. Потому что после оглашения диагноза у тебя в голове сразу же появляются вопросы: «Почему?», «для чего?». И очень быстро находятся на них ответы. Ты понимаешь всю ценность того, что имеешь. Поэтому моя первая стадия — позитивная.
Что для меня эта болезнь? Как будто ванна воды, в которую попала грязь. При правильном функционировании системы очистки она рано или поздно смоется. А если система дает сбой, в ванной остается грязь, которая в итоге заполоняет все. Так и в онкологии.
«Все хорошее было убито за считанные минуты»
Когда Ксении диагностировали рак, она сразу начала искать ответы на свои простые вопросы: что значат плюсы и минусы в анализах, сколько дней, часов или минут ей осталось жить. Человек, который мог ответить, нашелся — практикующий онколог-хирург. Но личное знакомство состоялось только через месяц. Врач уехал в отпуск и пожелал своей пациентке собираться с мыслями, есть фрукты и просто наслаждаться жизнью.
— Это был шок. У меня онкология, операцию нужно делать буквально через неделю. А он мне предлагает ждать месяц! И тут началось страшное. За неделю родственники довели меня до маразма разговорами о том, что «ты сошла с ума столько ждать», «нужно срочно делать операцию», «подумай о детях». Я уже собрала вещи и была настроена ложиться в больницу. Но каким-то чудом дозвонилась до врача, и он развеял все мои страхи о том, что за это время могут пойти метастазы.
До постановки диагноза мне уже удалили фиброаденомы (раковую опухоль). И врач объяснил, что метастазировать уже нечему. Но у меня смешенная форма протокового и долькового рака молочной железы, поэтому нужно вычистить остатки. А этот месяц ни на что не повлияет.
Так что в августе я просто наслаждалась жизнью. И съездила в старинную церквушку в Сынковичах. Говорят, она помогает всем онкобольным людям, и мне удалось попасть на беседу с настоятелем этой церкви. Отец Арсений в конце нашего разговора сказал: «Я тебе желаю одного: дай бог твоему врачу здравия и светлых правильных мыслей». Меня это так впечатлило, что когда вернулась домой и встретилась с врачом, рассказала ему об этом. Он ответил: «Вот молодец». И мне назначили операцию на 7 сентября. За два дня до этого нужно было лечь в больницу. Тут и пошел негатив.
Уже в приемном началось: «Чем вы думали? Где месяц были? Где ваша кровь? А ЭКГ?». Потом попала в отделение, где по второму кругу начали задавать те же самые вопросы. А все потому, что меня не смог встретить лечащий врач и началась неразбериха с бумажками. После этого я поняла, что систему нужно переступать.
«Из-за меня бомжиха поссорилась с санитаркой»
Лечащий врач Ксении так и сделал — переступил через систему. Было принято кардинальное решение — удалить всю грудь и сразу же установить имплант.
— Я сразу доверилась врачу и сказала, что не буду вмешиваться в его методы лечения, но пусть сделает как для себя.
Для первой стадии не свойственна имплантация, да и вообще имплантируют сразу крайне редко. Моему лечащему врачу пришлось убеждать остальных, что все будет в порядке. Помню, как они с врачом отделения сидели в кабинете и в шутливой манере определяли, какой лучше имплант поставить:
— А давайте «трапецию» сделаем?
— Трапеция нынче не в моде!
Ты сидишь, слушаешь это и начинаешь смеяться. А выходишь из кабинета врача — там горе.
В Минском онкологическом диспансере, где я лежала, огромное отделение. И когда я легла в больницу после месячного отдыха, начала опять впадать в истерическое состояние. В голове появляются мысли: «Боже мой, у меня рак. Что делать?». А все потому, что меня окружают женщины с таким же диагнозом и все они рыдают.
А тут еще ко мне в палату попадает бомж. Пьяная, с ужасным запахом. У меня шок. В комнате стоит вонь, эта женщина постоянно то чихает, то кашляет. На пятый день мы с соседкой по палате решили, что это наш гражданский долг — привести ее в порядок, и пошли в ЦУМ. С дренажами и в резиновых шлепанцах.
Купили ей шорты, носки, майку, белье. Потом эта бомжиха прикрывала меня перед санитаркой. Та вычислила, что после процедур я уезжаю домой, а перед закрытием диспансера возвращаюсь, сказала, что расскажет врачу. А бомжиха даже поссорилась с ней, убеждая, что я не езжу домой, а гуляю по больнице. (Смеется)
Чихать и кашлять она тоже старалась вне палаты. И один раз мы даже разрешили ей выпить, ну, в смысле сказали, что врачу не расскажем.
«Про новую грудь врач сказал: «Ой, как красиво получилось»
Через пару дней после операции Ксения сказала врачу, что хочет поехать домой. Он ответил: «Хорошо, ты так быстрее пойдешь на поправку». С дренажами и не поднимающейся левой рукой женщина пылесосила квартиру, убирала детскую, загружала стиральную машину. Она чувствовала себя счастливым человеком, потому что это была первая ступенька на пути к выздоровлению. А через пару недель началась химиотерапия.
— Когда после операции увидела свою грудь — это было зрелище не для слабонервных. Я считала, что это кошмар, а врач сказал «Ой, как красиво получилось». Потом он сообщил, что впереди несколько химиотерапий, которые нужны нам, чтобы закрепить успех. Сразу появилась куча вопросов: «Как? Когда? А что это вообще? Это платно или нет?».
Врач ответил на все. Сказал, что будет три красных химиотерапии — через неделю и бесплатно. Капать будут наши лекарства, но если есть возможность и желание, то можно купить и импортные.
А потом было еще четыре «белых» химии. Всего различают 4 химиотерапии по цвету раствора препарата, который для нее используется: красная, желтая, синяя и белая.
После 4 курса «красной» химии химиотерапевт мне сказала: «Послушай, Ксюша, ты так классно выглядишь. Я не ожидала. Осень, сопли, все начали болеть, а ты молодцом».
Мне было очень радостно это слышать, но на последних «химиях» произошла интоксикация организма и начались муки. Последняя химия была 23 февраля — я еле дождалась.
«Не считаю свой рак болезнью — это ускоритель»
После окончания химиотерапии Ксению перевели на таблетки. Врач сказал, что ей очень повезло: рак среагировал на них — опухоль Ксении оказалось гормонозависимой:
— Таблетки мне нужно принимать еще три года. В течение пяти лет раковые клетки пытаются восстановиться после химиотерапии. Пытаются снова найти укромное место в твоем организме, так как поняли, что в нем можно пожить. А через пять лет они устают и сдаются: «Хрен с тобой, пойду к другой». Поэтому я с пятилеткой смирилась.
Я вообще не считаю свой рак болезнью — это ускоритель. До нее я была слепым котенком и билась об стенку. Прыгала от одного к другому, не могла определиться с работой и профессией. Поэтому и пришла онкология, которая сказала: «Не трать попусту время, быстро определяйся — и вперед по правильной дорожке». Я поняла, что у меня нет времени откладывать важное на потом, обижать детей, из-за пустяков ругаться с мужем…
Моя первая стадия — это Боженька дал мне пыльным мешком по голове с предостережением: «Если не одумаешься, то…».
Ксения вспоминает, что самый большой кайф она испытывала, когда возвращалась после химиотерапии домой — в полном вагоне людей никто не догадывался о том, что с ней что-то не так:
— От парика я отказалась принципиально, зато были разные прикольные шапочки, — говорит Ксения и уходит за своими «любимцами».
— Вот эта моя звездная шапочка. Захожу раз в ней к врачу и он мне: «Ну вот, одни звезды ходят по больнице». А у меня тогда еще и штаны в звездах были (Смеется).
Волосы начали выпадать еще до моего дня рождения — 23 октября. Сначала пыталась сохранять клочки, чтобы из-под шапки хоть что-то торчало. А потом в один прекрасный день муж побрил меня налысо. Правда, заканчивала «прическу» моя мама. Она пришла тогда в гости, муж сказал, что больше не может, и передал ей машинку.
Когда впервые сняла шапку, тоже хорошо помню. Это вообще самый знаменательный момент в моей жизни. На дворе 7 мая, на голове — двухсантиметровый ежик, и я говорю мужу: «Оставь деньги, поеду в парикмахерскую». Он смеялся целое утро. Приезжаю к мастеру. Он начинает расспрашивать, куда я пропала и что случилось. Отвечаю: «Сейчас сниму шапку. Если тебе придет в голову самое плохое — это оно и есть».
Мастер начал шаманить. Нашли образец, и сделали мне белый ежик с узорами.
«Мама сейчас в больнице, она заболела из-за меня»
Спустя два года после оглашения диагноза Ксения с улыбкой вспоминает и палату, в которой лежала вместе с бомжом, и подготовку к операции, и курс химиотерапии. Глядя на эту женщину, невольно начинаешь думать, что так же легко, как она об этом рассказывает, все и прошло. И только ее семья знает, как на самом деле все было. Тяжелее всего пришлось сыновьям Ксении — Алеше, которому тогда было 6 лет, и Денису — на год младше.
— Когда я заболела, Денис ходил в садик. И у него случилась истерика. Меня вызвали психологи из сада и рассказали, как он плакал и говорил, что «мама сейчас в больнице, она заболела из-за меня». Не знаю, почему он так решил, но восстанавливала я его полгода.
Дети мне задают вопрос «Вылечилась ли ты, мама?». И первый раз мне было сложно на него ответить. Я сказала: «Это самая страшная и самая плохая из болезней, но я борюсь с ней». Они у меня спросили: «Твоя болезнь не лечится?». На что я ответила: «Да, но при определенном образе жизни с ней можно подружиться и жить».
Что касается мужа, то иногда его слова меня пугали и ужасно злили. Например, когда близкие друзья узнали, что со мной, то спросили у него, как идет борьба с онкологией. А он ответил, что это похоже на грипп. Тогда меня это сильно обидело.
А с другой стороны, благодаря такому его отношению, я всегда чувствовала себя обычным человеком, нормальной женщиной. Мою лысость и удаление груди с последующей имплантацией он воспринял даже с юмором. Как-то он сказал: «Мужчина всю жизнь может прожить и не потрогать искусственную грудь. А я хочу трогаю искусственную, хочу — нормальную». Так он пытается меня подбодрить.
«Ты проживешь больше, чем я»
Ксения до сих пор благодарит не только своего лечащего врача, но и всех, с кем она встретилась во время болезни. Женщина отмечает, что их простые фразы очень сильно способствовали выздоровлению. Но неприятных разговоров тоже было немало. Порой, даже врачи одним словом могут ранить больше, чем неизлечимая болезнь
— У меня был плановый осмотр, и онколог спросила, все ли у меня в порядке. На что я ответила, что в целом все хорошо, но иногда беспокоит желудок и мигрень. А она мне такая: «У вас рак, что вы хотите!». У меня было замечательное настроение, я накрасилась, приоделась. Но после услышанного просто поплыла.
Врачи часто не задумываются над формулировками. Помню, как после операции в палату зашли доктора, указали на меня и мою соседку и сказали: «Пришла гистология. Здесь и здесь прогноз благоприятный». Тогда я заплакала от радости, а спустя время поняла, что по отношению к другим это было жестоко. А им после такого заявления что делать?
На вопросы «Сколько мне осталось еще жить?», «Какая у вас статистика» врачи реагируют плохо. Сначала я пыталась себя сдержать, так как понимала, что это то же самое, что спросить у продавца, свежая ли рыба. Он ответит, что несвежую не продает. Но ты понимаешь, что может быть подвох. Точно так же понимаешь, что умирает каждый второй, третий или пятый.
И я все-таки спросила.
И мой врач ответил очень хорошо: «Ты проживешь больше, чем я». Я улыбнулась, так как ему 50 лет.
В благодарность за все, что он для меня сделал, я до сих пор говорю, что «операция — это кайф, а химиотерапия — лучшее, что со мной было». Тебе делают больно, но только для того, чтобы сохранить твою жизнь.
Своим спокойствием, особым методом лечения, шутками и какими-то фразами врач спас меня и заставил бороться. А еще медсестра, которая на последней химиотерапии сказала: «И чтобы я тебя здесь больше не видела!». (Смеется)
«А в конце все будет очень хорошо»
— Всю мою жизнь сейчас можно назвать осмотром. Я каждый месяц обследуюсь по собственной инициативе.
Пока я занимаюсь домом и детьми, но очень хочу выйти на работу. Я работала и до химиотерапии, и после, но из-за головных болей, притупления памяти и внимания пришлось сделать перерыв. У меня аудиторская деятельность, и она связана с интеллектом. Я понимаю, что не смогу работать так, как раньше. А обманывать никого не хочу.
Я меньше читаю, быстрее устаю. Меня больше стало что-то раздражать. Из-за таблеток я не всегда могу контролировать себя и держать в каких-то рамках. Но я верю, что все будет хорошо.
Ведь еще до постановки диагноза, в период обследований, на вопрос коллеги «все ли нормально?» я ответила: «Еще не знаю, что со мной, но сначала будет что-то очень плохое, а в конце все будет очень хорошо».
Ежегодно в октябре редакция LADY приглашает женщин, которые пережили постановку диагноза «онкология» в проект «Преображение». Где мы, вместе с первоклассным стилистом и лучшими мастерами в бьюти-индустрии, создадим для вас новый образ и сделаем прекрасную фотосессию на память. Вот, как это было в прошлом году.
Если вы хотите стать героиней нашего «Преображения» в этом году, оставьте заявку по адресу lina@tutby.com. Пожалуйста, не забудьте указать в письме телефон для связи и приложить фото. Ждем ваших писем!