Беги, Андрей, беги. Почему один из лучших белорусских музыкальных мастеров уезжает из страны
21.10.2018 08:35
—
Разное
Один из лучших музыкальных мастеров Беларуси Андрей Шкледа очень любит родину, но что-то в их отношениях пошло не так.
Станислав Коршунов
Он сделал для страны первые виолы, изготовил спинет и клавесин для Мирского замка, арфу и виолу да гамба для Несвижа, инструменты для мозырского ансамбля средневековой музыки. С его участием создали скрипку, которую оценил президент. А что сделала страна для Андрея? Живет полесский самородок в наполовину отремонтированной квартире родственника и перемалывает муку в домашних жерновах — так она получается дешевле магазинной. Как тебе такое, Илон Маск?
С Андреем мы встречаемся в той самой полуотремонтированной квартире. Межкомнатных дверей нет, туалет прикрыт занавеской, а на бетонном полу коридора лежит узкая полоска старого линолеума, которая ведет в оклеенную обоями спальню. Мы проходим по бежевой линолеумной дорожке мимо заваленной досками мастерской в единственную обставленную комнату. В углу спальни стоит гитара ручной работы мастера, рядом — футляр с виолой. На второй кровати стенку подпирает дека для лютни. Она впитывает в себя звуки:
— Музыкальные частоты оставляют свой рисунок на деке, — делится своим секретом Андрей, — Рисунок формируют тона годами. Мы сейчас разговариваем, а она резонирует. Когда она примет все частоты, тогда ее можно клеить. Сразу свеженькая дека не будет так звучать.
— И сколько дека должна простоять?
— Лет пять где-то.
Сейчас Андрей работает над колесной лирой. Не на заказ, для себя.
— Белорусская колесная лира отличается от всех лир других стран. У нее свой звук, особенности, которые здесь сформировались.
Но уже в конце ноября Андрея здесь не будет. Ни в Пинске, ни в Беларуси в целом. Он заканчивает оформление документов, чтобы переехать с женой в Варшаву. Сына Матвея пока отправил в Мозырь к теще. Там он будет жить, пока родители не устроятся на новом месте.
О переезде Андрей рассказывает без энтузиазма. Видно, что решение непростое, вынужденное, но за несколько лет сомнений, взвешиваний и обдумываний он устал уговаривать сам себя остаться. Причина банальная: хочет заниматься любимым делом и получать за это нормальные деньги.
— В этом году Матвей у меня из мастерской целую зиму не вылазил. Говорит: «Папа, такая интересная работа, я бы хотел, как ты работать — но когда я вырасту, я же буду такой же бедный, как ты с мамой». Я хочу, чтобы я мог пойти в магазин и купить овощи, фрукты. А я прихожу в магазин и думаю: «Так, я сегодня не буду кефир покупать». Муку уже не покупаю. Сам перемалываю. Жернова у меня стоят, мешок зерна купил, — объясняет Андрей.
«У мамки деньги на бустилат попросил»
Изготовлением музыкальных инструментов Андрей занимается больше 20 лет. Его руками создавались гитары, скрипки, виолы, арфы, контрабасы, виолончели, лютни, белорусские дуды. Это лишь обобщенный список. В общей сложности он сделал около 250 инструментов.
А началось все с детского увлечения.
— Первый инструмент я сделал в 14 лет. Вырезал из дерева гриф, корпус из фанеры, струны из проволоки от пчелиных рамок деда. Получилось что-то похожее на балалайку. Мы с братом называли его тарамбайкой, — вспоминает Андрей.
Через год парень, который и в школе музыкальной-то не учился, загорелся идеей сделать себе гитару.
— Захотелось научиться играть. Брат когда-то в церкви видел, как мужчина играл на гитаре. Очень красиво. Брат мне рассказал — и я подумал, что мне надо гитару. Купить — дорого, стал спрашивать, как сделать. У знакомого был инструмент, так я по нему чертежи делал, записывал, считал. Прикинул: наверное, гриф из цельного куска дерева делается, а как они этот изгиб (обечайку. — TUT.BY) делают? С ума сойти, как же они так дерево выгибают? Помню дед, когда делал сито, молотком стучал, и дерево как-то гнулось потихоньку. Я так пробовал — ничего не получалось. Фанера ломалась. Кто-то говорил, что надо вымачивать. Не помогло. Тогда же некому было технологию рассказать.
Первую авторскую гитару Андрей все-таки сделал. Гриф смастерил из ветки ольхи, которую спилил в лесу. Рассчитал — и за день вырезал.
— Топор, нож, стамеска… У меня только стружки летели. Баба ходила, смеялась: «Скрыпку нэйку робыты будэ».
Гриф получился ровный, красивый. Корпус сделал из фанеры, а обечайки — из ДВП от задней стенки старого шкафа. Склеил все это дело строительным бустилатом:
— У мамки деньги на бустилат попросил. Мы бедно очень жили. Она даже на бустилат сначала не хотела мне дать. Но уговорил — дала.
Зашлифовал, покрыл лаком. Издалека гитара, говорит, вроде даже похожа была на магазинную. Правда, через пару дней клей начал отставать.
— Она звучала ужасно. Но для меня и так было хорошо. Я на ней учился играть.
«Если тембра нет — не хочется этот инструмент слушать»
С шестого класса Андрей начал подрабатывать ремонтом и продажей гитар собственного производства. Реализовывал товар друзьям, знакомым, сверстникам по 100 долларов за штуку. В школьные годы подросток познакомился с известным музыкальным мастером Юрием Дубновицким. Под его руководством потом оттачивал свое мастерство. Окончив школу, Андрей поступил в строительное училище по специальности штукатур-маляр.
— Учился слабо. Мне было не до этого. Я «летал в космосе». У меня в голове были всякие схемы гитар Торреса, Рамиреса. На математике рисовал гитары, высчитывал давление, жесткость гитарных пружин.
После училища Андрей продолжил работать в мастерской своего учителя Дубновицкого. На первых порах был подмастерьем. Там он набрался опыта, отточил технику — и сам стал мастером.
— В авторских инструментах каждая нота имеет свой характер, красоту, оттенок. Я когда сам беру в руки недорогой инструмент, слушаю — и даже играть не хочется. Дека вся должна работать. Каждый участок должен работать на звук. Главное — это настройки. Никто этому не учит, не скажет. Это секрет. Каждый мастер должен этому научиться. Если не научится, то он просто будет музыкальным столяром: делать дешевенькие скрипочки, гитары для музыкальных школ.
Сейчас на гитарах Андрея играют музыканты в ближнем и дальнем зарубежье, а к нему самому уже приезжают мастера на стажировку. На изготовление одной гитары у Андрея уходит от трех до шести месяцев работы, а стоит она около 1500 долларов.
— Раньше мастера очень щепетильно относились к тембру. Что такое тембр — это душа. Если тембра нет — не хочется этот инструмент слушать. Он должен чем-то завораживать, какая-то магия в нем должна быть неземная, — говорит Андрей, хватает свою гитару и берет несколько аккордов, а затем прерывается и заканчивает мысль. — Или должна быть какая-то прозрачность, или кристальность, или хрустальность. Или какой-то шелк…
Со временем мастер расширил круг своих интересов. Увлекся средневековыми инструментами. Чертежи искал по архивам, на платных интернет-сайтах:
— Как-то услышал виолу. В то время интернет был еще слабый. Помню несколько часов качали музыкальный файл — там на виоле да гамба играли. Я как послушал… Ой-ой-ой… Решил, что сделаю виолу.
Свою первую виолу Андрей подсмотрел на картине Паоло Виронезе «Брак в Кане Галилейской». Увеличил фрагмент с инструментом, сделал чертеж — и через несколько месяцев работы изделие было готово.
«Были такие времена, что хоть умирай с голоду»
Свое увлечение средневековой музыкой Андрей привез с собой в Мозырь, где прожил с семьей восемь лет. Там он работал настройщиком музыкальных инструментов в одном из учреждений культуры и организовал ансамбль средневековой музыки.
— Я всегда занимался музыкальными инструментами. Редко когда переключался на какие-то заработки, какие-то поездки, фирмы. Бывало такое, что заказы пропадали — тогда приходилось крутиться.
Сейчас, по признанию Андрея, приходится крутиться еще быстрее — заказов нет вообще. Как и музыкальных «халтур».
— Были такие времена, что ты хоть умирай с голоду. Не умер бы, конечно. Нашел бы что продать. Ну что я могу продать? Как вот алкоголики все из дома выносят, так и у меня такая ситуация была. Но все равно как-то выкарабкивался: то кто-то в долг даст, кто-то поможет, то какой-то заказик или ремонтик появится. (…) А потом как-то резко оборвались заказы, — признается Андрей.
Местный журналист Павел Куницкий весной этого года обратился в Пинский горисполком с вопросом, почему Андрею Шкледе нет должного применения в родном городе. Письмо переадресовали службе занятости. Предложить мастеру смогли лишь вакансии грузчика, скотника и т. д, пишет «Вечерний Брест». Позже Андрей побывал на приеме у теперь уже бывшего председателя Пинского горисполкома и поделился мечтой организовать в Пинске мастерскую по изготовлению, ремонту и реставрации музыкальных инструментов, создать при ней музей. Но и эта идея не нашла отклика.
«У вас, уважаемый, мастер, нет образования, поддержать ваши идеи за счет бюджета мы не можем. Регистрируйтесь как индивидуальный предприниматель и работайте…» — такой был ответ, сообщает «Вечерний Брест».
Андрей может сделать крутейшую гитару, но не может продать ее подороже. Продвижение товара, реклама, маркетинг, SMM — это не про него. Он обойдет полмира, чтобы найти тот самый годами выдержанный материал для скрипки, достанет душу из мастера, выведывая секреты изготовления редкого музыкального инструмента, месяцами будет сидеть над гитарными деками, но даже не просите его рекламировать свой собственный продукт. Он не пиарщик, экономист или маркетолог. Андрей — штукатур-маляр и Мастер.
— Я сам виноват, может быть. Нужно было ездить везде, рекламировать себя. Я этого практически не делал. Очень редко этим занимался. Ну не было денег, чтобы выезжать куда-то, — вздохнул Андрей.
Все пройдет?
В Варшаве Андрей планирует заниматься тем же — создавать музыкальные инструменты. В ближайших планах закончить колесную лиру и взяться за орган — его уже начнет делать в Польше.
Прощаться с Андреем тяжело — когда еще в следующий раз увидимся. Хочется, сказать «Не уезжай, одумайся», приправить это чем-нибудь приторным в духе: «Все пройдет»… Но видишь жернова, мешок муки в углу, узкую полоску старого линолеума на бетонном полу коридора и понимаешь, что его не отговаривать не нужно.
Беги, Андрей, беги.