«Продал квартиру в Минске и допился до того, что отказали ноги». Как в Беларуси лечат алкоголиков

Частный сектор в Минске. Вечер пятницы. Хозяйка дома, увидев милицию, признаётся сразу: к выходным готовилась не без горячительных напитков.

Диалог милиционера и жителей дома:
Пила я, действительно.

Вон бутылочки везде стоят из-под водки, пива.

Здравствуйте. Мы к вам с проверочкой. Как у вас дела?

Всё класс!

Трезвенький. Почему бардак везде такой?

Почему окурки в тарелках?

Когда будете убирать?

Когда очухаюсь, тогда уберу.

Так для этого употреблять не надо, чтоб очухаться.

Так вот именно.

Квартир с репутацией «притон» в каждом из районов Минска – около десятка. На их хозяев регулярно вызывают милицию.

Поводы банальны: шум, вонь, дебоши, поножовщина.

Рейды по таким адресам правоохранители проводят ежемесячно.

Милиционер:
Жанна, что ты здесь делаешь? Вино? Стой-стой. Повернись. Я хочу, чтоб тебя видели.

Что нет? Стыдно?

А это уже другой район города. Только картина идентична. И хозяин жилья, и его спутница (которая ждёт мужа из ЛТП), как говорится, приняли на грудь.

Павел Атрушкевич, участковый инспектор Ленинского РУВД г. Минска:
Эта квартира на учёте состоит уже давно. Там проживают отец и сын. Оба ранее судимы. Квартиру поставили на учёт как притон, потому что там собираются лица, которые злоупотребляют спиртными напитками.

Отец в эту квартиру впускал наркоманов за бутылку вина.

Бутылки – и не только вина – пьют и на улице. Дворы около велозавода. Это место хорошо знакомо любителям высокоградусного отдыха. Мы убедились: их не смущают ни детские площадки, ни сотрудники УВД.

Диалог милиционера с компанией мужчин:
Привет, банда! А что это мы все тёплые? Что это за стаканы тут?

Без понятия.

Твоё?

Видите, что я трезвый сижу.

Так, а чего ты тут сидишь? Вы где живёте?

На Орловском переулке.

Что здесь делаете?

Узнаю у людей дорогу.

Узнали?

Да.

Пожалуйста, до свидания.

Спасибо.

Лёша, сколько у тебя уже попаданий?

Ни одного.

Будет первое.

За что? Я только с работы, вон пельмени купил.

Так неси пельмени домой. Ждёшь, когда нальют тебе из этой бутылки?

Штраф за распитие алкоголя на улице – до 200 рублей.

Но обычно, если человек вину признаёт и попадается впервые, то протокол на него не составляют. Об этом, кажется, забыл Евгений.

Диалог корреспондента с мужчиной:
Я, вообще, не выпивал. Я сидел тупо на лавочке. Разговаривал с людьми.

Но я вижу: вы – пьяный.

Я – не пьяный, я – выпивший.

Выпивший. Но не выпивали?

Нет. Просто на рынке работаю грузчиком. Я ждал своего времени.

Через 20 минут я должен быть на работе.

Но вы же выпивший!

Ну, так что?

Каждый день по номеру 102 звонит сотня прохожих.

Сообщающих о том, что кто-то употребляет спиртное на улице. Пик таких звонков приходится на раннее утро. Или, особенно летом, на поздний вечер.

Минчанка:
Они всё время тусуются на той скамейке. Вчера, вообще, у них было застолье. Они наложили всякой еды и всякой всячины. А ещё у них сборище вот у этого магазина. В 8 утра идёшь на работу и они там прямо тусуются. Ну, как они не мешают?! Слышно, что и ругаются, и кричат до часу ночи.

Вот они гудят и идут за мусорку оправляются.

Никто ж не хочет отношения обострять. Тем более, что все сидели. Если я скажу этого не делать – удар в окно и все дела.

По статистике, каждое пятое уголовное преступление совершается в состоянии алкогольного опьянения. В нём же – 87% убийств. 75% - тяжких телесных повреждений. И больше половины хулиганств.

Александр Купченя, начальник управления охраны правопорядка и профилактики ГУВД Мингорисполкома:
За что мы всегда выступали и выступаем – за ограничение физической доступности алкоголя. На этой неделе мы разбирались по двум жалобам. Это магазин по улице Одинцова. Магазин прямо в центре города, на Немиге, на Победителей, 1.

Там после 23 часов просто идёт покупка не продуктов питания, а алкоголя.

Потом это всё выходит на улицу. Идёт распитие на улицах, во дворах, за магазинами. Шум, крик, Это мешает людям отдыхать. Поступают жалобы коллективные от целых подъездов. О том, чтобы приняли меры. На наш взгляд, режим работы до 22 или 23 часов, а далее – без продажи алкоголя, во многом, повлияет на эту ситуацию.

А это уже звонки куда менее безобидные. Себя в них узнаёт Елена. Женщину несколько лет, взяв себе в сообщники алкоголь, избивал бывший муж.

Елена:
Избиения проходили не всегда в трезвом виде. то редкий случай, когда не выпивший был. А так – постоянно. Хотя бы пиво, но присутствовало. Причин не надо было никаких. Просто из ничего. На следующий день ничего не помнит. Просил прощения. Потом опять всё повторялось. Краем стало, когда он у меня ноги стал выкручивать, не пускать на работу.

Убегала среди ночи. Три дня в лесу жила.

Сейчас у Елены всё хорошо. От бывшего мужа, который, как говорит, исправился и не пьёт, она ушла. Впрочем, эта история при всей её жестокости – лишь цветочки. Ягодки – впереди.

Андрей:
У меня проблема – алкогольная зависимость. У меня предшествовал приходу сюда двухлетний запой.

Два-три дня я оставался трезвый в неделю.

У меня была в Минске квартира, мне оставили родители. Я её продал, и… Я допился до того, что у меня отказали ноги. Первый раз выпил в 17 лет. И где-то к 30 годам я уже, как алкоголик сформировался..

В РНПЦ психического здоровья Андрей в 5-ый раз. Мужчина – один из 4 тысяч пациентов, которых каждый год принимает наркологическое отделение «Новинок».

Так центр привыкли называть в народе.

Здесь лежат люди разных профессий.

Но теперь их объединяет одно: борьба с болезнью. Все пациенты (а это и алкоголики, и наркоманы) пришли в РНПЦ сами.

И это – едва ли не главное решение в их жизни.

Позволяющее посмотреть на вещи под другим углом. И жить дальше.

Владимир Иванов, заведующий отделением ГУ «Республиканский научно-практический центр психического здоровья»:
Не существует в природе таблетки от алкоголизма. И нет никакого технического средства, которое могло бы вылечить пациента от этой болезни. Также нет никакого технического средства, чтобы, например, вылечить гипертоническую болезнь или бронхиальную астму.

Для нас самое главное – изменение мышления наших пациентов.

Если человек начинает мыслить по-другому, и вести себя по другому, то у него наступает улучшение.

Точки невозврата в борьбе с алкоголизмом (и иногда с наркоманией), уверяют врачи, нет. Методы лечения (пусть порой и требующие медикаментнозной помощи) – одни и те же. Другой вопрос – воспользуется ли ими пациент.

Инна Белаец, психиатр-нарколог ГУ «Республиканский научно-практический центр психического здоровья»:
Есть такое патологическое явление, как отрицание болезни. Человек понимает, что употребление алкоголя доставляет ему неудобства, но при этом отрицает, что он болен. И как только он осознаёт, что он болен, это влечёт за собой оказание помощи.

Вот и Валентин не считает, что спиртное может доставить ему проблемы. Наш герой едва ли думает, что в его жизненной ситуации виноват алкоголь.

Бывший афганец, отсидевший 15 лет за убийство, выпить любит.

Валентин:
Есть пьяницы, а есть алкоголики.

Ну вот я – пьяница!

Я хочу – пью. Хочу – не пью. Самое главное, надо знать 4 правила пития – надо знать, где, когда, с кем и сколько.

Так или иначе, подавляющая часть тех, кто находится в «ночлежке», попала сюда из-за алкоголя.

Дом ночного пребывания – единственное место, где им могут помочь.

Восстанавливают документы, кормят, устраивают на работу. Только, по большому счёту, этим пользуются единицы.

Павел Золотухин, директор ГУ «Дом ночного пребывания для лиц без определённого места жительства»:
Если человек хочет, мы направляем в наркологический диспансер. Там он проходит курс лечения. И бесплатно у нас договор на кодирование. Если человек желает, он может закодироваться. Многие не хотят, просто банально говорят, что кодироваться вредно.

Если зависимый человек не пьёт год – у него хорошие шансы больше никогда не притрагиваться к алкоголю.

Только добиться такой ремиссии сложно.

Ведь чем больше срок трезвости, тем выше желание всё-таки пригубить спиртное.

Дмитрий Боярович, СТВ:
А сюда попадают те, перед кем алкоголь ставит вопрос ребром: либо жить, либо умирать. Здесь таких пациентов вытаскивают с того света и днём, и ночью.

Это – токсикологическая реанимация БСМП. Страшные диагнозы здесь ежедневны.

Белая горячка, кома, алкогольный психоз.

С галлюцинациями, бредом, судорогами. Или непроизвольным мочеиспусканием.

Диалог корреспондента с мужчинами:
Почему Вы сюда попали и почему Вас здесь держат, как думаете?

Потому что я пил не то, что надо. И в большом количестве.

А что вы пили?

Корвалол.

Но водку Вы тоже пили? Спирт?

Конечно.

А зачем, вообще, пьёте?

Моя жизнь сломалась окончательно. Я никому не нужен.

Как попали сюда, помните?

Нет.

Помню, что в реанимации очнулся, привязанный.

Сколько выпили?

Не знаю. Меньше бутылки водки.

Каждую неделю сюда попадает 30 человек.

Некоторые проводят здесь одну ночь. Некоторые – пять или больше дней. А кое-кто в реанимации – гость постоянный.

Аркадий Костюкевич, врач-анестезиолог-реаниматолог УЗ «Городская клиническая больница скорой медицинской помощи»:
Пустых коек практически не бывает. Если пустая койка есть сейчас, то, скорее всего, через полчаса она будет заполнена. Тут может лежать и 20 человек. И больше.

Среди жидкостей, из-за которых пациенты сюда попадают, лидирует водка.

За ней идут метиловый спирт, моющие средства, валерьянка, корвалол.

Их пьют и намеренно, и по ошибке. И часто – во время запоя.

Андрей Богдан, заведующий токсикологическим отделением УЗ «Городская клиническая больница скорой медицинской помощи»:
В частных центрах за таких пациентов не берутся. В любом случае, этим людям нужно оказывать экстренную помощь. И направлять, чтобы они лечились от алкоголизма, проходили реабилитацию.

Мотивировать их на здоровый образ жизни.

А это – детский социально-педагогический центр в Минске.

По-другому, – приют.

Мы попали сюда в разгар игрового дня. Дети пришли с прогулки. Вот-вот их ожидает обед и тихий час.

Елена Буслович, педагог-психолог ГУО «Социально-педагогический центр Центрального района г. Минска»:
К этим детям у нас особый подход. Мы очень внимательно изучаем, посредством диагностических методик, их индивидуальные особенности и личностные их потребности. И в индивидуальном порядке осуществляем коррекционную работу.

Этих детей объединяет короткая аббревиатура – СОП.

Означающая, что их семьи находятся в социально-опасном положении. А они сами нуждаются в государственной защите. От своих же родителей. Каждый ребенок находится здесь не больше полугода. После этого его либо усыновляют, либо возвращают в семью. Второе, к счастью, происходит чаще. Но некоторые родители детей всё же теряют.

Анна Филимонова, директор ГУО «Социально-педагогический центр Центрального района г. Минска»:
К сожалению, не все родители выдерживают саму мысль, что им надо изменить в корне свой образ жизни. Мы с ними всегда составляем соглашение, прописываем конкретно, какие пункты они должны выполнить, потому что когда им проговариваешь, что они должны сделать, чтобы впоследствии забрать ребёнка, они, может, из-за волнения, иногда не помнят об этом.

Маленький Ваня в приюте второй раз.

Об изъятии ребёнка из семьи ходатайствовала школа. На комиссии посчитали, что мальчику опасно находится дома.

Диалог корреспондента с ребёнком:
Расскажи, какие твои родители?

Они добрые, ухаживают за мной, дают деньги. Чтобы я после школы что-нибудь себе купил. Когда у папы зарплата, он что-нибудь вкусное мне покупает.

Ты нам по секрету скажи. Они пьют?

Уже нет. Закодировались.

А раньше?

Раньше да, пили.

Когда они пили, я просто брал и играл в телефон.

Ты скучаешь по ним?

Да.

По этим людям тоже скучают. Большинству из них есть, куда идти.

За это, а ещё за то, чтобы Бог дал им силу воли, они молятся в церкви. Сегодняшняя проповедь посвящена великомученику Пантелеимону.

Святой исцелял людей от недугов.

Отец Валерий, священник:
Здесь мы каждой службой просим Бога, чтобы Господь подавал исцеление. Прежде всего, на сердце, на душу. Чтобы через покаяние очищал от грехов. Чтобы дал силу воли.

Потому что недуг пьянства поражает волю.

Это – место, название которого уже звучало в нашем сюжете. За тремя буквами – ЛТП – кроются судьбы тысяч людей.

Лечебно-трудовой профилакторий – закрытое учреждение.

Чтобы организовать съёмку здесь, нам понадобилось полмесяца.

Сергей Радюк, начальник лечебно-трудового профилактория №5:
Содержатся граждане, которые, в своё время, занимали далеко не самое последнее место в обществе. Но около 80 процентов – это граждане, которые уже побывали в местах лишения свободы.

Помимо алкоголиков, здесь также находятся наркоманы, токсикоманы.

Среди постояльцев ЛТП – и Андрей. Мужчина, впервые попавший в подобного рода учреждение, согласился рассказать нам свою историю.

Андрей:
Попал в ЛТП я 20 апреля. Прежде чем попасть в ЛТП, до этого были беседы с участковым по поводу злоупотребления алкоголем. То есть, не осознавая этой болезни, думал, что это так – шуточки, сам справлюсь, больше не буду.

Но выиграла зависимость.

Первый месяц было немножко не по себе, неудобно, пока обжились. 2 недели в карантине. Было понятно, куда мы попали, зачем.

Андрею, можно сказать, повезло. Он – один из участников пилотного проекта по реабилитации.

Медицинский метод включает в себя трудо-, библио- и даже арт-терапию.

Но главное – психологические тренинги.

Анастасия Лысая, психолог лечебно-трудового профилактория №5:
Главное, чтобы они, когда освободились, не оставались там без помощи других. Мы им здесь рассказываем, куда им можно обратиться. На базе больниц разработаны и «Анонимные алкоголики», чтобы они не оставались одни. И если тяга появляется к алкоголю, чтобы они обращались.

Раздаётся им памятка.

Сегодня в Беларуси действует программа по преодолению пьянства; комплекс мер по социальной реабилитации людей, злоупотребляющих спиртным.

Но специалисты отмечают: всё это поможет лишь, если человек даст свой, однозначный ответ на, казалось бы, простой вопрос: пить или не пить.

Поёт мужчина:
Я зажёг в церквях все свечи, но одну оставил. Чтобы друг в холодный вечер да по мне её поставил. Чтобы дальняя дорога мне короче показалась.

Чтобы душа, вздремнув немного, снова к дому собиралась.

В Беларуси на учёте с синдромом зависимости от алкоголя состоит 163 тысячи человек.